– Скажу в оправдание, что я собирался пригласить вас пообедать в ресторане недалеко от офиса, где мы могли бы завершить рабочий день в более приятной обстановке.
– О! – Чувствовалось, что ее пыл сразу умерился.
– Мы можем пойти и сейчас. А сэндвич можно считать затравкой.
Ему вдруг очень понравилась мысль сидеть напротив нее за столом со свечой, вставленной в горлышко бутылки кьянти и освещающей ее милое личико.
Она покачала головой, отказываясь с явной неохотой.
– Я изрядно устала. Нельзя ли найти другую возможность подготовиться к поездке?
– Я позвоню завтра около десяти, если вас это устроит. Кое-что можно обговорить и по телефону – необходимые данные и все такое. А остальное обсудим в самолете. Я захвачу с собой ваш контракт, чтобы вы посмотрели и подписали его.
– Отлично, – сказала она. – Спасибо.
Он еще немного помедлил, стоя рядом с ней. Желание поцеловать Эбби появилось, как только он вошел в квартиру. Порыв был сильным… но безрассудным, убеждал он себя. Потому Мэтт ограничился рукопожатием. Жалкая замена, но что делать.
– Спасибо, что согласились работать, – проговорил он. – Прослежу, чтобы вы не раскаялись.
ГЛ ABA ТРЕТЬЯ
Два дня спустя Эбби вышла из лифта в пентхаусе на Пятой авеню и осмотрелась с бьющимся от волнения сердцем. Апартаменты Мэтью Смайта а Нью-Йорке были отделаны в черно-белой гамме, без всяких полутонов. Декор, на ее взгляд, идеально соответствовал его характеру. Черное или белое, «да» или «нет» и никаких «может быть».
Мозаика из плиток черного оникса и белого мрамора устилала пол фойе и гостиной. Обнаженные женские фигурки изящной работы из белейшего алебастра с двух сторон украшали дверь, ведущую в апартаменты. На полу лежал восточный ковер пастельных тонов. В торце огромного стола со стеклянной столешницей, достаточно высокого, чтобы на нем можно было сервировать легкую закуску, расположилась пара диванов с обивкой из черной кожи. IIо обе стороны камина стояли одинаковые вазы с белыми лилиями, розами и лихнесами.
Но Эбби некогда было размышлять о вкусах босса. В папке, которую она держала в руке, лежала их программа на следующие десять дней, в которой не было ни минуты, чтобы отдышаться между встречами.
– Как я говорил, вторые апартаменты с отдельным входом предназначены специально для моих служащих, – сказал Мэтт. – Вам абсолютно никто не будет мешать. Можете выбирать любую комнату из трех. Воспользуйтесь свободным временем, чтобы распаковать вещи и освежиться. Мне надо сделать несколько звонков, а потом возьмем машину и отправимся на встречу в Хейверсфилд в три часа.
Эбби чуть не задохнулась от смеха, но сдержалась. Свободное время? Он дает ей целых полчаса! Она-то надеялась принять душ и смыть пыль после полета. Придется довольствоваться туалетной водой, переодеться и слегка уложить волосы щипцами. Торопливо раскладывая вещи, Эбби вновь вспомнила о конверте, который увидела на столе у Мэтта. Неудивительно, что он привык все делать по-своему, ведь он, безусловно, избалован, ибо вырос в роскоши. Обожающие родители наверняка все сделали для его успеха в Штатах, с негодованием думала она. Большинство бьется, просто чтобы оплатить жилье и прокормить себя. Важнейшая забота этого господина – сколько миллионов ежедневно прибавляется к его капиталу! Он и глазом не моргнет, если уйдет один служащий – на его месте тотчас же появится другой.
Она всегда недолюбливала людей, одержимых только собственными интересами. Так что с учетом богатства граф Брайтон оказался еще дальше от ее идеала мужчины.
Ну и что из того? – спросила она себя.
Она согласилась на эту работу не из-за обаяния Мэтью Смайта, а из чисто практических соображений. А Мэтта нисколько не огорчит, если она уволится, так как его помощницы, как правило, не задерживались.
Была только одна загвоздка. Несмотря на бесцеремонное обращение босса, словно она всего лишь «винтик» в его колесе фортуны, Эбби сильно влекло к нему. И, как она успела заметить, не только ее. Где бы они ни появлялись, его особа немедленно привлекала внимание всех женщин. Стоит ему только пожелать, и женщина найдется. Так что же надо от нее, женщины, не умеющей ублажать мужчин? Не сумевшей даже удержать собственного жениха, чтобы преодолеть последние ступени, ведущие к алтарю? Она почувствовала острый укол раскаяния. Трижды глубоко вздохнула и заставила себя думать только о делах.
Предстояла встреча в Манхэттене после обеда и одна вечером. Приближаясь к потенциальному клиенту, Мэтт взял Эбби под руку. Ничем другим он не продемонстрировал женщине, представляющей сеть высококлассных магазинов, рассылающих товары по почте, что между ними может быть нечто большее, чем отношения босса со служащей, – никаких ласкательных имен или жестов. Но и этого было достаточно, чтобы указать на интимные отношения.
Хотя Мэтт словно и не замечал ее руки, Эбби была очень удивлена, когда обвила пальцами его рукав и почувствовала, как напряжены его мускулы. Она-то думала, что босс чрезмерно занят миллионными сделками и ему не до тренировок. Она явно ошибалась – он находит такую возможность. Его тело в прекрасном состоянии и мышцы достаточно накачаны.
В первый раз она удачно справилась с ролью хозяйки на приеме и не таяла от слабости при каждом его взгляде, но это далось нелегко.
– Мои приемы для иностранных поставщиков отличаются от тех, что я устраиваю для постоянных клиентов из Штатов, – пояснял Мэтью, когда они направлялись на вечернюю встречу в «Четыре времени года».
За окнами лимузина мелькали яркие огни Бродвея и Таймс-сквер, в этом было что-то чувственное, и у Эбби вновь перехватило дыхание. Город может быть чувственным, нетерпеливым, возбуждающим… хотя и не способен пробрать до самого нутра, как мужчина, подобный Мэтью Смайту.
– Дайте подумать, – сказала она, стараясь говорить ровным тоном и глядя в окно машины. – Вечером все будет иначе: они попытаются соблазнить вас.
Мэтт странно взглянул на нее.
Эбби поморщилась. И зачем только она употребила это слово? Соблазнить. Оно наводит на опасные мысли. Возможно, на ее подсознание подействовало обаяние города? Или, она не может унять мысли о новом боссе в раздетом виде… из-за мускулов, которые ощутила под одеждой?
– Думаю, соблазн – точное сравнение, – Мэтт еще раз мельком взглянул на нее, прежде чем вновь уставиться на экран монитора. Похоже, он не заметил ее смущения. Компьютер соединялся с модемом, как успел объяснить он, что позволяло связываться с любым офисом, а также клиентами и поставщиками по всему миру.
– Вечером вице-президент австрийской фирмы предложит нам для продажи свои продукты. Я уж почил сделку с такой же фирмой, обосновавшейся в Мюнхене, но не удовлетворен качеством их товара.
– Так почему же устраиваете для него прием вы, а не наоборот? – удивилась Эбби. Отпечатав еще несколько предложений, Мэтт откинулся на кожаное сиденье и посмотрел на нее с важным видом.
– Я не позволяю, чтобы за меня расплачивались, – сказал он. – Это одно из моих правил.
Она нахмурилась.
– Почему же?
Он пожал плечами, словно это было неважно.
– Ни я сам, ни мои подчиненные не принимают подарки. Если кто-нибудь из клиентов пришлет вам нечто большее, чем скромный букет, следует тотчас же отправить подарок назад со словами вежливой признательности.
– Понятно, – проговорила она, хотя на самом деле не поняла причину и отнесла это за счет его эксцентричности.
Обед в «Четырех временах года» был обставлен со вкусом и ненавязчивой импозантностью. Посреди огромной гостиной сверкал зеркальной поверхностью бассейн, освещаемый лампами, укрепленными на потолке. Места располагались лицом к центру, что напоминало зрительный зал в театре. Элегантно одетые официанты были как бы на cцене. Пара, сидевшая с Мэттом и Эбби за одним столом, почти не говорила по-английски и явно предпочитала немецкий, который Мэтт знал прекрасно.