— А Англия — все еще Англия войны с бурами, ирландской резни, скандала с Маркони и битвы При Трэнби?

— Не торопи Англию, дай ей время. Ей должно сделаться очень плохо, чтобы она задумалась, как сделать лучше.

— Время, говоришь? Ты прав! Мне и впрямь не стоит терять времени, если я хочу успеть на утренний поезд в твою Страну радужных надежд.

— А поезда уже не ходят. Я добрался сюда из Тулона на военном корабле, это эсминец. Он же обратным рейсом доставит туда тебя. Командует им наш человек, Джек Мэннерс. Придете в Тулон, и ты как раз поспеешь к рапорту. Так что времени у тебя всего полчаса; увидимся на борту. Моя машина отвезет тебя в порт. А вот и твой патент.

Сирил Грей спрятал его в карман, и оба мага вошли в дом. Час спустя они уже были на борту эсминца. Саймон пожал Сирилу руку; никто из них не произнес при этом ни слова. Старый маг быстро спустился по сходням на пристань, и их тотчас же убрали. Капитан Мэннерс отдал команду сниматься с якоря. Когда эсминец, набирая скорость, лег курсом на север, он прошел всего в полукабельтове от легкой белой яхты. Яхта принадлежала Абдул-бею; он находился на ней вместе с Лизой, отмечавшей свое освобождение огромным количеством шампанского. Ее глаза сияли радостью на заплывшем жиром лице; щеки, формой и консистенцией напоминавшие добрую порцию камамбера, свисали складками, переходя в такую же жирную шею, размерами походившую на зоб; все это стекало на формы еще более пышные, способные привести в восторг любого архитектора, рассчитывающего округлить сумму предъявляемого спонсору счета с помощью чудовищного количества возможно более материалоемких цоколей, колонн и подпорок. Луна по-прежнему влияла на Лизу, и это влияние, ничем более не сбалансированное, выливалось в полубезумные причуды; если у носорога, мозг которого составляет лишь ничтожную долю его общего веса, это неравновесие проявляется главным образом на эмоциональном уровне, то у женщины, тем более такой, как Лиза, оно проявлялось главным образом на уровне физическом. Она наслаждалась тем дорогим шиком, который ей обеспечивали деньги Абдул-бея, не задумываясь о том, что фактически по уши погрузилась в то самое болото, которого в свое время так опасалась. Мадам Кремерс, хмыкая про себя, называла Лизу пухлым снеговиком, не ко времени решившим растаять.

Старая дама помахала влюбленным рукой, прощаясь с ними, и отправилась к себе в каюту. Яхта шла прямым курсом на Марсель. Там Кремерс должна была сойти, чтобы немедленно отправиться в Париж и доложить Дугласу об успехе операции; влюбленным же предстояло продолжить свое свадебное путешествие. Дул свежий юго-западный ветер, и Кремерс, которой, как нам известно, редко доводилось испытывать истинную радость, внезапно почувствовала себя почти счастливой: яхта шла бойко, подпрыгивая на волнах, а снеговик в кают-компании, кажется, и вправду собирался превратиться в порцию лакомого мороженого для се подопечного. В то же самое время эсминец, взрывая волны, как взрывает землю пес, выслеживающий лису, шел к Тулону. Выражение лица Сирила Грея было настолько резким и жестким, что капитан Мэннерс не решился оставить его в одиночестве.

— Я думал, вы из тех, кто с утра до ночи твердит, что все люди братья, — заметил он. — Однако, судя по вашему лицу, вы хоть сейчас готовы перерезать глотку братьям- немцам.

— Остроты, — холодно заявил Сирил в ответ, — есть не что иное как торпедные катера в море мысли, выражаясь языком военных моряков. Лучше всего будет, если вы сразу признаете себя проигравшей стороной. Вы — слишком образованный человек, капитан, эти игры не ваше дело. А все люди и на самом деле братья. Как Маг, я обнимаю и целую взасос всех людей, в том числе этого маньяка, Кровавого Билла. Но вступить в действующую армию — это не просто ритуал. Это значит, что человек решился выставить себя идиотом, включиться в ряды полных и безнадежных тупиц, чтобы сдержать данное кому-то и кем-то слово джентльмена. А поскольку я, к несчастью, принадлежу к тому классу, который это самое слово придумал, то с честью и отправлюсь сдержать его. Ну пойми те же меня! Для меня нет никакой радости записываться в число героев Валгаллы, чтобы дать богам-олимпийцам очередной повод для насмешек; однако когда у меня от насморка закладывает нос, то мне ничего не остается, как только найти возможность высморкаться. Я никого ни в чем не убеждаю, и уж тем более не принимаю ничью сторону; поэтому мое тело свободно, оно повинуется своей природе, и при насморке оно вполне естественно реагирует на это таким обильным сморканием, которого никогда бы себе не позволила моя личность, если бы могла управлять его реакциями. В этом преимущество мага: он не только знает, чего хотят отдельные части его личности, но и позволяет им делать то, чего требует их прирез да, если это, конечно, не вступает в противоречие с требованиями других частей. Вы ведь не пошлете своего; штурмана кидать уголь в топку, а кочегара — прокладывать курс. Первое правило Ученика гласит, что он должен научиться распознавать отдельные части своей личности и управлять ими, навести в них порядок и наладить настоящую дисциплину. На этом я, пожалуй, закончу свою первую лекцию и пойду спать

.—Такие тонкости не для меня, Сирил. Я знаю лишь, что готов отдать жизнь за правое дело.

— Так ведь никакое оно не правое, в том-то и дело! Мы заперли двери перед Германией, отрезали ее от всего мира на многие годы, поступив с ней точно так же, как сто лет назад с Наполеоном; да, Вильгельм желал мира, но, лишь для того, чтобы поднакопить жиру, а нас он всегда считал своим врагом номер один. В девяносто девятом; году, после Фашодского кризиса, он попытался зайти с туза, начав сколачивать против нас европейскую коалицию. Тогда нам удалось расстроить его планы, однако с тех пор его зависть к нам росла не по дням, а по часам.

Он пытался вмешаться в нашу войну с бурами. В ход было пущено все, от прямых угроз до хитроумной дипломатии. Однако война на Балканах и Агадирский кризис показали, что с нами ему тягаться рановато. Или королевство Албания! Триполийский кризис доказал лишь, что итальянцы ему тоже не помощники. Но когда раскрыл рот Россия, чтобы выразить недовольство этим безобразным убийством в Сараеве, вот тут-то у него и взыграло! Нет, Англия — пират, и пират первостатейный, но сказать, исторический. Со времен Хенгиста и Xopcs со времен викингов она умела только одно: воевать. Кто был Вильгельм Завоеватель, как не пират? А сэр Френсис Дрейк? Или возьми Моргана, которого произвели в цари, да и всех прочих! Они все были морскими разбойниками, были ими и остаются. Одно наше каперство чего стоит! Ты помнишь историю с судном «Алабама»? править морями мы научились; мы можем любой стране! в Европе перекрыть морские пути снабжения — любой, кроме Швейцарии и России. Вот откуда страх Англии перед Россией! Вот тот джокер, с которого надо заходить, Джек Мэннерс! Но нет, нас волнует. Германия и возможное «расширение сферы ее влияния». Мы твердим, что мы с немцами — братья, однако стоило им восстановить свой военно-морской флот, как мы тут же начали подсчитывать, скольких тонн рыбы из-за этого лишились!

— О нет, дорогой Сирил, это уж точно вне моей компетенции.

— Ну и ладно. Могу я считать себя зачисленным в вашу пиратскую команду?

— О да, вполне! Вы — вылитый капитан Кидд, — Я смотрю, вы уже забыли, что я только что говорил об остротах? Однако я и в самом деле пойду спать. А вы приступайте к работе и разыщите судно какого- нибудь нейтрального государства, чтобы хорошенько его ограбить.

— Я сделаю все, чтобы соблюсти законы морей.

— Придуманные все теми же пиратами? Боже, боже! Я не понимаю, зачем нам все время нужен этот пиетет. Зачем нужно всякий раз читать молитву и петь церковный гимн, прежде чем приступить к совершению очередного гнуснейшего и подлейшего акта! Впрочем, у меня хватит характера, чтобы перебить достаточно немцев, не убеждая себя, что тем самым я освобождаю их от прусской тирании. Доброй ночи!

«То ли я не понимаю эту современную молодежь, то ли она и в самом деле утратила всякое понятие о морали, — думал Мэннерс, обращая лицо летящей навстречу морской пене. — Но, во всяком случае он, кажется, действительно готов перебить кучу немцев».