А Москвин спокойно говорил в ответ, что это не самозванство, а народное творчество, инициатива снизу, и он лишь проводник созревших у думающей части жителей Тутаева идей и веяний.

Что-то мне тут напомнило перестрочные годы, ранний период. Когда в цехах заводов, на площадях городов народ осмелел до того, что клеймил властителей за привилегии, сейчас кажущиеся детскими шалостями (госдачи, спецпайки, спецполиклиники). И требовал - перемен! Надоело!

То же нетерпение чувствовалось и здесь. По моим наблюдениям, практически и во всех других таких же городах брожение усиливается. Вот только в большинстве из них не находится человека, рискнувшего, как Москвин, встать во весь рост в метре от представителя кажущейся всесильной административно - командной системы (термин конца восьмидесятых), и в простых, ясных выражениях изложить мысли немой массы. Без таких проводников масса, самовыражаясь, может раскалиться до взрывоопасного состояния, начать все сокрушать на своем пути. А Москвин и такие, как он, трансформируют энергию недовольства в управляемый процесс.

Я смотрел, как он достойно держит удар. Как умело выстраивает защиту и наносит точный ответ, и вспоминал, что он во времена своей армейской молодости прошел все "горячие точки" Закавказья. Вспоминал его слова: "Всех, у кого в армии тогда было три звезды и выше, надо отдавать под суд".

Его лишили квартиры активисты национального фронта Азербайджана. Он превратился в беженца. Сунулся, было, в таможню. Но… "Там надо было или воровать или уходить". Он ушел. Без копейки денег. Без жилья. Тогда и выковался в нем еще один боец - гражданский. Он сплотил вокруг себя таких же обездоленных беженцев. И в конце концов всех обеспечил хорошим жильем. С нуля занялся бизнесом. Начал в долг с фотомастерской. Теперь у него большое дело под названием "Романовский купец".

И вот уже ему не без ехидства кричат оппоненты: " А может быть, вы сами, Юрий Георгиевич, хотите занять место главы района?!"

Он на провокацию не поддается. Переводит стрелки в перепалке. А мне думается: почему бы и нет? Есть у человека боевой опыт, предпринимательский, просто житейский. Кто ему запретит?..

В Москве меня спросили: "Как думаешь, эти новые люди - они-то хоть честные?"

"Не то чтобы честные, - ответил я, - но щепетильные. Деньгами не швыряются. На каждую трату справку, смету им подавай. На себе испытал. Кристальные люди. А дальше - посмотрим. У них еще власть впереди".

Две политические силы. Два берега одной Волги. Два города в одном. Две переправы: лодочная и "цивилизованная". И везде соперничество. Дух борьбы.

Лихие перевозчики в "казанках" ( заметьте, если поставить ударение на последнем слоге, то получится котелок для варки каши, то есть ничтожное суденышко) конкурируют не только со спортивными скутерами, это так, по широте души, но и теплоходиком "Москвич". Отправляется он с берега на берег каждый полчаса. Билет на нем на рубль дешевле, чем у водных таксистов.

Для тутаевцев это большая разница.

Ярославская область

Александр Лысков УЗЛЫ

Мерило бедствия для нас очень низко. В сравнении с нашим отечественным кризисом 92 года нынешний мировой кризис - сплошной прогресс и процветание. От шока семнадцатилетней давности отошли немногие. Медленно зреют гроздья гнева. Однако где-то на припеке ягодки все же наливаются. Вот письмо из Ярославля от рабочего-строителя Сергея Рыкова. Ему слово. Цитирую послание.

"Я простой рабочий. Наш объект в Дзержинском районе Ярославля возле школы милиции. Прямо за ней мы строим следственный изолятор. В народе называется коротко КПЗ. То есть работаем не на дядю, а на государство. На всесильное МВД. Строительство начали с нуля - рытье котлована, закладка фундамента. И вот с января нам вдруг перестали выплачивать деньги за работу. Ждем месяц, второй, третий. У меня уже терпение кончается, а люди в бригаде как будто не замечают беспредела. Приходят в восемь, боясь опоздать. Вкалывают по полной программе. Стены растут, скоро под крышу подводить. А о зарплате никто не заикается. И вот однажды на обеденном перерыве я высказал им всё, что накопилось на душе.

- Вы - рабы! Негры! Быдло и хамло! Вас нельзя уважать. С вами противно здороваться по утрам. Унижаете себя до раболепия. Как это низко! Бесчестно! Даже в Древнем Риме рабовладелец кормил своих рабов. А вы уже четвертый месяц кормитесь на пенсию стариков или зарплату жен. Трусы! Ничтожества! Надо начальников за горло брать. Кончаем работать. Объявляем забастовку!..

Сидят, головы опустили. Никого не задело. Мне ничего не оставалось, как уволиться по собственному желанию. Расчет, конечно, не получил. Подписали заявление, и - гуляй. Хожу, требую свои деньги, заработанные потом, нервами, здоровьем. А мне их не дают! Здоровье, силы мои, часть жизни забрали, а в обмен полагающуюся по договору зарплату не дают. И ведь речь-то идет не о какой-то большой сумме. Платят у нас в провинции мизер. Дворник у нас получает пять тысяч в месяц. Мы, строители, не многим больше. Но даже такой, честно заработанной суммы для меня у государства не находится.

Подал заявление в Прокуратуру - пришла отписка в адрес инспектора по труду. Подал заявление в суд на моего работодателя УНР-326 - нет ответа. А чего же я ждал? Прокуратура, суд - это власть. И работодатель мой - тоже государство. Что же оно, само себя, что ли, будет судить, само себя наказывать?!.."

Интересно было бы узнать, как сложится жизнь дальше у тебя, Сергей. Где ты найдешь работу? На какие средства ешь-пьёшь? Если прочитаешь эту колонку, то откликнись.

Говорят, основная национальная черта русского человека - терпение. Это отмечалось даже в победных военных тостах. Знаю, воинам-победителям обидно было слышать такие слова в свой адрес. Они ожидали, что выделят главную народную черту - честь и достоинство. Именно благодаря этим качествам народ одержал победу. Именно наличие таких людей в нации оправдывает её существование.

Да, русский человек терпелив, но до определенного предела. Сначала поднимают головы одиночки. Потом они объединяются и ведут за собой других. Вот еще одно сообщение с той же ярославщины. Из города Углич. От Ивана Овсянникова.

"В Угличе прошел очередной митинг горожан против безработицы и нищеты. Акция собрала значительное для небольшого райцентра число участников - около 250 человек.

Как и всюду в провинции, в Угличе царит разруха. Предприятия, крупнейшим из которых был когда-то часовой завод "Чайка", либо обанкротились, либо дышат на ладан. Работы нет, а та, что есть, оплачивается нищенски.

На фоне ветхих, разваливающихся зданий резко выделяются несколько вылизанных фасадов на центральной площади, самым презентабельным из которых выглядит "зимний дворец" - резиденция "царь-бабушки", бессменного мэра нашего города Элеоноры Шереметьевой. Обычно народные жалобы отскакивают от стен этого особняка, как горох. Почти все ораторы митинга начинали свои выступления с констатации глухоты и немоты местных чиновников, игнорирующих все петиции и резолюции.

Уже накануне митинга его организаторы столкнулись с черными пиар-технологиями: на афиши, извещающие об акции, наклеивались листовки, утверждающие, что на площади состоится "сеанс массового внушения". Дело ясное: нищенские пенсии и зарплаты, безработица - все это, конечно, коллективные галлюцинации.

В выступлениях звучал призыв к созданию низовых структур сопротивления: "Здесь, в этом здании (администрации), как и в Кремле, сидят не люди, а денежные мешки. Единственный смысл их жизни - получение прибыли. Надеяться на них нечего. Только боевое рабочее движение, настоящая рабочая партия смогут изменить положение трудящихся в Угличе, России и по всему миру".

Угличане встречали ораторов очень тепло: жали руки, благодарили, обменивались координатами. Между тем, на окраине митинга остановился фургон, из которого вылезла группа "нашистов" с плакатами. Из динамиков, заглушая выступления манифестантов, зазвучала громкая музыка.