Спокойным голосом он приказал Мунхерабу:

– Расстели парадные одежды и упакуй все, что там лежит!

Водонос причитал:

– Мне не нужно золото, оно приносит несчастье. Если это действительно всадники, то они скоро будут здесь и… – Он не смог договорить. Столяр нанес ему такой удар, от которого Мунхераб зашатался. Эменеф без возражений подчинился приказу Сейтахта, увидев, как тот выхватил из богато украшенного драгоценными камнями колчана длинную боевую стрелу и держал ее как копье, приготовленное к броску.

С большой поспешностью сокровища были завернуты в полотна, звериные шкуры и одежды, и один за другим тюки были переданы наверх Хенуму.

Теснота помещения не позволяла Хенуму повер нуться. Ему пришлось протискиваться вперед ногами и при этом тащить за собой два тюка. Дорога каза лась ему бесконечной. Пыль и раскаленный воздух затрудняли дыхание. Кожа его была ободрана, пот лился по лбу. Хенум проклинал и тяжелое золото и своего жадного хозяина, придворного чиновника Поа. Столяру он, в свою – очередь, желал самую дур ную болезнь, а себя ругал именами самых отврати тельных животных, каких только знал.

И кто ему велел лезть в эту проклятую дыру! Дремать на воздухе было намного приятнее. Если бы речь шла о возвращении домой, они все равно нагрузили бы на него самый большой груз. А во всем был виноват только этот сумасшедший Менафт. Очевидно, он опять угрожал столяру местью богов и поэтому был побит. Теперь несчастный камнерез лежит в гробнице и, возможно, там и умрет. И ни один из его богов не поможет ему.

Хенум отдохнул немного, чтобы перевести дух, а потом опять потащил тюки. Что-то зазвенело, завязки на одном из узлов ослабли, и золотые предметы высыпались на землю. Хенум не остановился. Ноги нубийца провалились куда-то в пустоту, и он сразу же вдохнул свежий воздух. Последнее усилие – и раб оказался на свободе. Задыхаясь, бросил он тюк рядом с собой. Над ним раскинулось звездное небо. Жизнь была все-таки прекрасна! Как приятно вытянуть, наконец, затекшие руки и ноги! Во второй раз он ни за что не полезет в эту пропасть.

Из гробницы его позвали. Пусть зовут. С удовольствием он потер руки. Тем, кто остался там внутри, он не завидовал. Им предстояло с огромным трудом тащить тяжелые тюки золота через узкие проходы.

Но что же все-таки случилось с камнерезом? Ведь он был избит до полусмерти. Собственными силами ему не выбраться ~из этой ужасной тюрьмы.

Хенум озабоченно нахмурил лоб. Менафта ему было жаль. Он охотно помог бы ему, но не знал, как это сделать.

Словно в поисках совета, Хенум задумчиво посмотрел на усеянное сверкающими звездами небо. При этом он вспомнил о той небылице про приближающиеся огни, которую он рассказал своим сообщникам в гробнице. Почему нельзя прибавить кое-что новое к этой сказке? Он мог бы сказать, что прибыли всадники, от которых ему пришлось бежать. Или еще лучше: он убежал, отвлекая всадников от гробницы, чтобы грабители могли безнаказанно унести добычу в безопасное место. Этому они определенно поверят и будут ему вдобавок благодарны. В действительности он хотел просто спрятаться поблизости от гробницы, чтобы после ухода сообщников освободить комнереза Менафта.

Довольный этой счастливой идеей, Хенум рассмеялся своим особенным, булькающим смехом, который, казалось, исходил из живота. Завтра его уже никто не сможет уличить, врал он или говорил правду.

Сейтахт неистовствовал. Мунхераб и Эменеф кричали до хрипоты. Ничто не помогало. Снаружи не раздавалось никакого ответа. Хенум не давал о себе знать. Может быть, его уже схватили всадники? Или жрецы Города мертвых?

Горшечник высказал это предположение первым. Сейтахт сначала дико уставился на него, но потом сам стал озабоченно прислушиваться. Ни единого звука не раздавалось у входа в гробницу.

Должно быть, там было что-то неладно, иначе Хенум обязательно откликнулся бы. Убежать он определенно не мог. Этот раб скорее дал бы себя сожрать крокодилу, чем ослушался своего господина. Может быть, теперь стража устроила засаду у входа? Вполне возможно, что эти люди были врагами цар ского писца Поа, которые каким-либо образом узнали о его намерении ограбить гробницу Тутанхамона с помощью доверенных лиц. Полный жутких предчувствий, Сейтахт посылал страшные проклятия. Горе ему и его спутникам, если его предположение оправдается! И все же он не желал ждать здесь вечность. Он хотел удостовериться в этом, и немедленно.

Один из них должен сейчас проползти по проходу.

Менафт?

Он лежал как мертвый на куче царской одежды.

Эменеф?

Он трясся от страха. Мунхераб сидел, согнувшись, на земле и визжал, как собака под плетью.

Ни один из этих трех жалких людишек не отваживался выйти наружу. Если ему уготована смерть, он не сможет ее избежать.

Сейтахт подал знак горшечнику.

– Я полезу наружу и возьму с собой один тюк золота. Если я позову вас – значит опасности нет. Но если закричу: «Могущественный Птах!» – тогда плачьте о великом мастере, так как я буду мертв.

– А что будет с нами? – со страхом прошептал Эменеф.

Сейтахт язвительно засмеялся.

– Об этом вы должны спросить Менафта. Он хороший друг богов. Может быть, он сумеет умолить одного из них, и тот спрячет вас. – Потом он подтянул ноги и пополз в темный проход.

Тюк, который столяр перед тем протолкнул в дыру, он двигал перед собой, как щит. Сейтахт лелеял слабую надежду с помощью этого тюка сохранить себе жизнь. Если он с силой вытолкнет его из выхода, золото посыплется на землю и, возможно, отвлечет бдительность караулящих его врагов. Воины, несомненно, никогда в жизни не видели таких драгоценностей. Если бы они бросились на них, то ему, возможно, удалось бы убежать в суматохе. Но если его подкарауливали жрецы, то спасения нет. Жрецы царского Города мертвых привыкли к виду золотых сокровищ гробниц.

Дорога через узкий душный туннель казалась столяру бесконечной. Он жаждал развязки. Но золотой груз был тяжел. Временами он цеплялся за острые камни, и столяру еле удавалось снова освободить его. Задыхаясь, он остановился и уперся лбом в свою ношу. Пыль забилась в легкие, разъедала глаза. Сейтахт думал, что задохнется, и проклинал это золото. В тысячу раз больше отдал бы он теперь за то, чтобы быть как можно дальше от этой проклятой гробницы.

В бессильной ярости столяр бил кулаком по сокровищу, ради которого поставил на карту свою жизнь. Вдруг тюк подался вперед – туннель кончился.

Сейтахт напряженно прислушался. Сердце готово было выскочить у него из груди. Кровь стучала в висках. Он не воспринимал ничего, кроме этого непрерывного стука. Снаружи его, наверное, подкарауливали мстители.

Протянув руки, Сейтахт дрожащими пальцами развязал узел. Его содержимое должно было вылиться наружу, как бурный поток. Он последний раз изо всех сил толкнул тюк. Золото зазвенело по ступеням. В ночной тишине это походило на бряцание оружием. Потом дребезжание прекратилось. Не было слышно ни звука. Ни один страж не выскочил из своего укрытия. Или ожидали его появления?

Холодный пот выступил на лбу у столяра. Сейчас должно было выясниться, суждена ли ему смерть. Он чувствовал себя хищником, попавшим в западню.

Чего же он ждал? Боялся? Он всегда ненавидел трусов.

Стремительно ринулся Сейтахт в пустоту. Перекувыркнувшись через голову, он упал на золотую утварь и уставился на звездное небо. «Всемогущий Птах, благодарю тебя!» – подумал он и даже усмехнулся этой поспешной молитве. Птах, защитник Египта, и не подумал бы спасать осквернителя могил от смертельной опасности. Скорее он мог надеяться на духа-хранителя, потому что был великим художником.

И завтра ночью ему, может быть, удастся пронести алебастровые сосуды с драгоценными благовонным маслом и эссенциями.

Но куда же девался Хенум? Два узла с золотом, которые притащил нубиец, лежали на первой ступеньке лестницы. Если бы стражи схватили и увели раба, то не оставили бы, наверное, без внимания драгоценные тюки. Или они намеренно хотели ввести в заблуждение сообщников Хенума?