Согласно взглядам нацистской «интеллигенции», под «арийцами» в первую очередь следовало понимать немцев. Правда, приходилось признать, что и некоторые другие люди, например, лица немецкого происхождения, жившие в Чехословакии и на Балканах, а также жители Британии, голландцы и скандинавы тоже подходят под определение «арийцы», при условии, что они могут представить родословную, не запятнанную примесью еврейской крови. Правда, хотя в ранние годы существования СС каждый кандидат был обязан подать родословную как минимум на три поколения назад, для себя Гиммлер сделал исключение, как, впрочем, и Дарре (см. гл. 5). Подобные исключения со временем стали практиковаться все чаще, особенно с началом в 1939 году войны. Как только Германии стало катастрофически недоставать пушечного мяса, некоторые теории пришлось забыть. Особенно эта тенденция стала набирать обороты в связи с вторжением в Россию в 1941 году, и, как говорится в главе 6, вскоре войска СС пополнились многонациональными подразделениями, в рядах которых можно было встретить и балканских мусульман, и волонтеров из Франции, Италии и Бельгии, и даже таких «недочеловеков», как украинцы, российские казаки и азербайджанцы. Точно так же в своих странах многие влиятельные фигуры, обладавшие деньгами и реальной властью, независимо от их национальности (лишь бы они не были евреями) и политических взглядов, получали почетные воинские звания в «Альгемайне», или «общих» войсках СС, хотя, надо сказать, не все гордились оказанной им честью.

Сам Гиммлер твердо веровал в созданную им теорию «арийской расы господ». Одновременно он был занят строительством империи и поэтому был готов при необходимости слегка поступиться принципами, лишь бы только добиться усиления власти и

влияния. Кроме того, он был не прочь дать полет своим сокровенным фантазиям — например, взялся за реставрацию полуразрушенного Вевельсбургского замка в окрестностях Падерборна, в котором по его распоряжению был устроен круглый стол, за которым должны были восседать, на манер артуровских легенд, его избранные «рыцари» (эту идею он позаимствовал у столь любимого им Вагнера- кстати, как и он, антисемита). Столь велико было его увлечение языческой нордической культурой и средневековой немецкой историей, что Гиммлер даже учредил специальный исследовательский институт, который, например, занимался изучением языческого рунического письма — надо сказать, что руны широко вошли в эсэсовскую символику.

Мистическое восприятие Гиммлером окружающей действительности шло у него рука об руку с непоколебимой верой в силу гомеопатической медицины. Кроме того, подобно Гитлеру, Гиммлер был вегетарианцем, и эти две темы, плюс к ним в придачу астрология и оккультизм, вскоре стали основными предметами исследования основанного Гиммлером института «Анэнэрбе» («Amienerbe»), или же Общества по изучению и распространению наследия предков.

Однако интересы Гиммлера не носили чисто теоретического характера, а имели и прагматическую направленность. Например, Гиммлер прибрал к рукам производство минеральной воды, основав весьма доходный бизнес в рамках департамента экономической администрации СС (см. главу 5).

Гиммлер также выступал как чистой воды прагматик в своих отношениях с Ватиканом (последний впоследствии поможет некоторым нацистам избежать законного возмездия, снабдив их фальшивыми документами). И это несмотря на всю свою неприязнь к служителям культа и бесконечные, но, увы, безуспешные попытки искоренить религию и посещение церкви среди бойцов СС. Есть также доля иронии в том, что Гиммлер не брезговал заимствованиями у иезуитов, в основном это касалось структуры и ритуалов СС. Иезуиты с их строгим моральным кодексом были своего рода рыцарями контрреволюции, так что параллели между Обществом Иисуса и гиммлеровским СС не могли не бросаться в глаза. Кстати, даже Гитлер не раз величал Гиммлера «моим Игнатием Лойолой», в честь основателя приснопамятного ордена.

Личная преданность, чувство чести и дисциплина, а также готовность к самопожертвованию — вот что составляло своеобразный эсэсовский символ веры.

Лозунг СС, выгравированный на кинжале и выражавший царивший в СС дух мистицизма, может служить своеобразным ключом к пониманию этого явления: «Mein Ehre heisst Treue» («Верность — моя честь»). Что делало этот эсэсовский лозунг необычным, так это тот факт, что верность полагалась по отношению к одному-единственному лицу- Адольфу Гитлеру, — а не каким-то там абстрактным вещам вроде государства и конституции. То же самое наглядно проявляется и в эсэсовской присяге, которую члены Ваффен-СС принимали по завершении военной подготовки. Во время этой церемонии им вручался специальный кинжал (который они, однако, должны были оплатить из собственного кармана), а сама церемония всегда была приурочена к 20 апреля, т. е. дню рождения фюрера. В присяге, в частности, говорилось следующее:

Кстати, Гитлер официально не принимал титула «фюрер» до тех пор, пока не отказался от президентства, как это имело место после смерти Гинденбурга 2 августа 1934 года. В это же самое время он возвел себя в ранг главнокомандующего вооруженных сил. Однако до того, как это произошло, Гитлер был вынужден прибегнуть к самым жестоким мерам, дабы подорвать влияние Рема и его СА.

В общем и целом, ряды СА, образно говоря, были скорее «социалистическими», нежели национал-социалистическими, и многие штурмовики отдавали предпочтение перед Гитлером Грегору Штрассеру как будущему лидеру. Кроме того, среди наиболее просвещенной части СА преобладало убеждение, что «революция» — процесс бесконечный, и поэтому многих тревожило, что Гитлер настроен слишком благожелательно к таким традиционным столпам власти в Германии, как армия, аристократия, промышленники и финансовые магнаты. Заняв канцлерское кресло, Гитлер тотчас взялся показать остальному миру, кто в Германии обладает реальной властью, для чего ему требовалось устранить угрозу стабильности в лице штурмовиков и успокоить армию. К этому времени он уже успел осознать, что именно армия, а не штурмовики СА являются залогом прочности его положения. Кроме того, Гитлер понимал, что нацистской партии еще было далеко до всеобщего доверия (и это несмотря на ее успех на выборах 1933 года. Кстати, нацисты так и не получили парламентского большинства). Кроме того, не всем нравились методы партии, в основе которых лежал принцип «твердой руки». Разрешить обе эти проблемы, на первый взгляд, было проще простого: раздавить руководство СА, а рядовых членов запугать до абсолютной покорности и заодно возложить на «коричневые рубашки» ответственность за все былые перегибы.

И хотя оправданность предпринимаемых шагов была достаточно очевидной, Гитлер все еще колебался — ведь, несмотря на все их былые расхождения во взглядах, Рем оставался одним из его первых товарищей по партии и старых добрых друзей. В конечном итоге выбор за Гитлера сделал Виктор Лютце, руководитель гамбургских штурмовиков. Лютце, не желая упустить редкостную возможность, сообщил Гитлеру о речи, произнесенной Ремом 28 февраля 1934 года, в которой тот называл СА оплотом национал-социализма. Рем заявил, что регулярная армия выродилась в некое подобие физкультурной организации, а министерство обороны нуждается в срочной реорганизации. И хотя в речи этого не прозвучало, было ясно, что Рем не прочь возглавить министерство сам, тем более что его поддерживало около трех миллионов человек. А это, по мнению партии и армии, уже вовсю попахивало изменой.