А он мне спокойно ответил:
— Тов. Хрущев, Иосиф Виссарионович Сталин приказал и никуда я не пойду. Надо выполнять приказ. Этот разговор с тов. Василевским был у меня в присутствии тов. Баграмяна, который присутствует на Пленуме ЦК. Он кандидат в члены ЦК КПСС. (Тов. Баграмян был тогда не то начальником штаба юго-западного фронта, не то начальником оперативного отдела этого штаба). Тов. Баграмян также очень настаивал на том, чтобы добиться отмены распоряжения тов. Сталина с тем, чтобы обеспечить выполнение нашего приказа, который нами был отдан войскам. После разговора с тов. Василевским я позвонил тов. Сталину на квартиру. Он оказался на даче. К телефону он не подошел, а взял трубку Маленков. Я попросил его передать трубку тов. Сталину, так как хотел доказать ему необходимость отмены его приказа. Но Сталин даже не изволил подойти к телефону, а расстояние от стола, где он сидел, до телефона было всего метров пять. Он предложил мне передать через Маленкова то, что хочу я ему сказать. И вот я через Маленкова начал доказывать тов. Сталину необходимость того, чтобы он отменил свое распоряжение и оставил в силе отданный нами приказ. На это мне Сталин заявил через Маленкова, что надо, мол, смотреть вперед, надо продолжать выполнение операций. Он сказал также, что у вас нет единого мнения с командующим фронтом: командующий фронтом занимает якобы особую позицию и что, де-мол, я, Хрущев, навязал ему этот приказ. Я заявил через Маленкова тов. Сталину, что это не соответствует действительности, что у нас не было никакого спора с командующим, не было и нет никаких двух мнений по этому вопросу, а высказываю я наше общее мнение, общую просьбу.
Несмотря на все мои доводы о необходимости оставить наш приказ в силе, Сталин настоял на своем — войскам было приказано вести наступление, а это в тех условиях было выгодно только противнику. Чем глубже мы продвигались на запад, тем больше растягивали свои силы, ослабляли свои фланги. Противник к тому времени сосредоточил свои войска на флангах и от Славянска нанес нам удар. После того памятного разговора дня через два, максимум через три, наши войска были окружены, и кончилась эта операция, как всем теперь известно, большой катастрофой. Там погибло очень много наших войск.
Этот случай хорошо характеризует тов. Василевского, который был чиновником в Генштабе. Если ему что-либо приказывал Сталин, он слепо выполнял. Он хорошо знал, что Сталин в военных вопросах плохо разбирался, знал, что если проявить настойчивость, доказать тов. Сталину необходимость какого-либо мероприятия, тот нередко соглашался. Когда ему иногда умело и тактично указывали на неправильную позицию, которую он занимал в том или ином вопросе, он соглашался и менял решение. Но, конечно, так мог поступить только волевой человек, решительный, который, понимая дело, не побоялся бы возразить Сталину. А там был карьеристский подход, все делалось так, чтобы не говорить неприятного Сталину. И Сталин именно за это приближал к себе Василевского, продвигал его.
Такое отношение тов. Василевского к делу дорого обошлось для наших войск. Ведь можно было бы избежать тогда поражения и тогда по-другому могли бы развиваться военные события. После того, как противнику удалось разгромить наши войска, он, собственно говоря, уже не имел перед собой сильного фронта. И, спустя некоторое время, немцы, накопив и передислоцировав войска, развили наступление и дошли в 1942 году до Волги. Ошибка, о которой я говорю, привела и к разгрому нашего Южного фронта.
И вот теперь эти люди, которые были в Ставке, товарищи Василевский и Жуков, говорят, что они тут ни при чем. Но кто же отвечает за это конкретное дело, как и за другие дела? Почему люди не хотят брать ответственности за то, что произошло тогда при их активном содействии? Сейчас они, глядя в зеркало истории, видят там только свои победы, успехи и хотят забыть свои поражения. Разве это правильно, тов. Жуков?
Когда я разговаривал с тов. Сталиным через Маленкова по тому вопросу, у него были тов. Микоян и, видимо, Молотов и Берия. Однажды, когда уже кончилась война, в беседе у Сталина Анастас Иванович Микоян вспомнил почему- то этот мой разговор с Маленковым и сказал, что Хрущев, мол, тогда правильно предупреждал о том, что дело может кончиться катастрофой для наших войск, но его тогда не послушали и это стоило больших жертв для нашей армии. Тогда Сталин так сверкнул глазами на Микояна, что разговор этот мог кончиться катастрофой для самого Микояна, Сталина буквально всего передернуло. Видимо, он отлично понимал свою роль в той катастрофе, которая разразилась для наших войск в так называемой Барвенковской операции. И ему было неприятно сознавать, что это поражение было связано с его именем, с его капризом.
Вот вам и руководители тогдашнего Генерального Штаба. А теперь они непогрешимые и непобедимые герои.
Я согласен, что в 1941 году были успехи и под Ельней. Сейчас на Пленуме можно добрым словом помянуть замечательного генерала Бодина. Он был тогда начальником юго-западного фронта или направления, я сейчас точно не помню. Позднее они вместе с тов. Баграмяном разработали операцию по захвату Ростова. Противник тогда буквально зарвался: танковыми войсками, которыми командовал Клейст, он захватил Ростов. Товарищи Бодин и Баграмян выяснили на основе данных разведки, что противник хоть и захватил Ростов, но если мы сможем собрать свои войска, даже за счет оголения других участков, и бросим их против Клейста, то можем отбить Ростов у врага. И они разработали соответствующие планы. Командующим юго-западного направления был тогда тов. Тимошенко, а южным фронтом командовал генерал Черевиченко. Добившись успеха, мы хотели развить его, отбить у врага Таганрог. Товарищи Баграмян и Бодин сказали мне, что эту операцию можно выиграть при условии, если войсками будет командовать не Черевиченко, а Семен Константинович Тимошенко. Так и было сделано, руководство операцией было поручено тов. Тимошенко и он провел ее очень хорошо. Ростов был взят нашими войсками, и противник отброшен назад.
Это хорошие страницы борьбы наших войск против фашистских орд, вписанные в историю Великой Отечественной войны Советского Союза 1941–1945 годов, уже в первый ее период. Я называю лишь некоторые операции, которые проводились войсками, где мне довелось быть членом Военного Совета. А сколько замечательных примеров можно привести из истории сражений других фронтов!
Везде наши войска героически сражались с врагом, проявляя массовый героизм, стойкость и мужество. Наши командиры и политработники, коммунисты и беспартийные, не жалея самой жизни, вели борьбу, показывая умение бить врага и в той сложной обстановке, которая была в первый период войны.
Решающую роль на весь ход Отечественной войны сыграла Сталинградская битва. К слову сказать, сейчас столько числится сталинградцев, что если бы собрать всех, кто награжден медалью «За оборону Сталинграда», то наверное получилось бы, что на каждого немца пришлось бы по три наших солдата. Все же знают, что этого в самом деле не было. Так уж получается, когда кашу варивали, то было немного людей, а когда стали есть эту кашу, тогда каждый спешил взяться за большую ложку. Но это, товарищи, просто к слову сказано.
Вот сейчас говорят, что тов. Василевский совместно с тов. Жуковым разработали Сталинградскую операцию Так ли это? Это не соответствует действительности. Когда противник подошел к Сталинграду, там сложилась очень тяжелая обстановка. Надо учесть, что противник подошел к Сталинграду после поражения наших войск под Харьковом и под Ростовом, т. е. он вывел из строя два наших фронта — Юго-Западный и Южный. Чтобы закрыть образовавшуюся дыру, требовалось много войск и нужно было много времени. Противник имел большое превосходство в живой силе и технике, он рвался к Сталинграду, хотел как можно быстрее захватить его Надо сказать, что на подступах к Сталинграду очень стойко сражались наши войска. Еще при наступлении на Калач и форсировании Дона и на подступах к Сталинграду противнику были нанесены большие потери. Особенно упорные бои завязались непосредственно за Сталинград.