ЖУКОВ соглашается с этим.

ЭЙЗЕНХАУЭР говорит, что он хотел бы также упомянуть о некоторых событиях, как их понимает он и его правительство. Сразу же после окончания войны США настолько демобилизовали свои вооруженные силы, что у них не хватало войск даже для того, чтобы оккупировать Германию, Японию и Южную Корею и иметь при этом достаточный резерв в США. Правительство США поступило таким образом потому, что считало, что настала новая эра всеобщего мира.

Однако, как только США демобилизовались, они обнаружили, что на них начинают нажимать со всех сторон. Их друзья в Греции подверглись нападению со стороны сил, которых поддерживали из Болгарии, а также в то время и из Югославии. Затем началась блокада Берлина, а на дальнем Востоке на Чан Кайши, который, как бы о нем ни думать, все же был союзником во время войны, также начали нажимать со всех сторон. Наконец, началась корейская война и в результате всего этого США приняли решение начать вооружаться вновь в широких масштабах, хотя тот план, который они приняли, был весьма дорогостоящим и обременительным для американского народа. Соединенные Штаты пришли к выводу, что они должны действовать более твердо для того, чтобы защищать свои интересы, оказавшиеся под угрозой. Они начали оборонять южную Корею, организовали воздушный мост в Германии и создали Североатлантический пакт. Они поступили таким образом потому, что пришли к убеждению, что Москва объединила в одно целое свои вооруженные силы и вооруженные силы Польши, Чехословакии и других восточно-европейских государств. Североатлантический пакт был создан для того, чтобы противодействовать этому, а также для того, чтобы Франция могла впредь не опасаться угрозы со стороны Германии. Таким образом, началась гонка вооружений, начали создаваться запасы атомных и водородных бомб, которые являются весьма дорогостоящими и, по его, Эйзенхауэра, мнению, бесполезными, если бы удалось восстановить доверие между государствами.

ЖУКОВ замечает, что, по его мнению, нет смысла ворошить прошлое. Он допускает, что в прошлом были сделаны ошибки как с той, так и с другой стороны, и он не исключает, что это было сделано из-за того, что поступала неправильная информация. Однако, по его мнению, в настоящее время надо смотреть не в прошлое, а в будущее.

ЭЙЗЕНХАУЭР соглашается с этим и говорит, что он упомянул о прошлом лишь для того, чтобы объяснить политику США в этот период.

ЭЙЗЕНХАУЭР говорит далее, что теперь, когда появилось атомное и водородное оружие, изменились многие понятие, бывшие правильными в прошлом.

Война в современных условиях с применением атомного и водородного оружия стала еще более бессмысленной, чем когда-либо прежде.

ЖУКОВ соглашается с этим. Он говорит, что провел много учений с применением атомного и водородного оружия и лично видел, насколько смертоносно это оружие.

ЭЙЗЕНХАУЭР говорит, что даже ученые не знают, что произошло бы, скажем, в течение одного месяца, если было бы взорвано 200 водородных бомб и если бы условия благоприятствовали распространению атомной пыли.

ЖУКОВ замечает, что если бы в первые дни войны США сбросили 300–400 бомб на СССР, а Советский Союз, со своей стороны, сбросил такое же количество бомб на США, то можно представить себе, что произошло бы с атмосферой. Он, Жуков, лично стоит за то, чтобы ликвидировать атомное и водородное оружие.

ЭЙЗЕНХАУЭР говорит, что надо стремиться к этой цели. Однако, разоружения и запрещения атомного оружия, по-видимому, надо добиваться постепенно.

Что если начать процесс регулирования вооружений, продолжает Эйзенхауэр, с Центральной Европы, где каждой стороне не будет разрешено иметь вооруженные силы свыше определенного уровня с установлением соответствующего контроля? Такая система могла бы затем быть распространена и на другие районы.

ЖУКОВ замечает, что главное — сократить вооруженные силы и ликвидировать атомное оружие. ЭЙЗЕНХАУЭР соглашается с этим, но добавляет, что первоначально хорошо было бы испробовать такую систему лишь в одном определенном районе.

ЭЙЗЕНХАУЭР говорит далее, что при любой системе инспекции и контроля та или иная сторона могла бы скрыть от противоположной стороны определенные запасы атомных и водородных бомб. Однако, можно было бы первоначально создать более ограниченную систему инспекции. Например, Советский Союз мог бы послать группу инспекторов в США, которые, возможно, не обнаружили бы запасы атомных бомб, если бы США захотели их скрыть, но поставили бы под контроль крупные военные порты, аэродромы и другие военные объекты, крупные промышленные предприятия, а также средства, при помощи которых доставляются атомные бомбы и другое оружие. Это дало бы возможность положить начало системе надежного контроля и предупредило бы возможность внезапного нападения.

ЖУКОВ замечает, что контроль представляет собой составной элемент системы сокращения вооружений и запрещения атомного и водородного оружия. Однако, главное заключается в том, чтобы сократить вооружение и ликвидировать атомные и водородные бомбы.

ЭЙЗЕНХАУЭР замечает, что он считает это правильным.

ЖУКОВ говорит далее, что желательно было бы сблизить точки зрения США и СССР по вопросу о коллективной безопасности. Он, Жуков, считает создание системы коллективной безопасности очень важным мероприятием, так как создание такой системы повысило бы ответственность участников системы коллективной безопасности и тогда легче было бы наказать того, кто попытается нарушить мир.

ЭЙЗЕНХАУЭР замечает, что вопрос заключается в том, с чего начать в этой области.

ЖУКОВ говорит, что в систему коллективной безопасности могли бы войти четыре государства, участвующие в Женевском совещании, а также другие — желающие — европейские страны. В эту систему могли бы войти две Германии, а впоследствии и объединенная Германия. Пакт-договор, добавляет он, можно было бы уточнить. Главное, чтобы было стремление добиться создания коллективной безопасности и положить конец военным блокам.

ЭЙЗЕНХАУЭР говорит, что он согласен с тем, что к этому, в конечном счете, надо стремиться. Однако, он хотел бы заметить, что Жуков нарисовал картину будущего, к которому надо подходить постепенно, шаг за шагом.

ЖУКОВ соглашается с этим и говорит, что главное в настоящее время это заложить основы дружбы. Мы с Вами, как известно, придерживаемся разной идеологии, но мы искренне дружим и я глубоко уважаю президента, я полагаю, что наши народы могли бы поддерживать дружественные отношения.

ЭЙЗЕНХАУЭР говорит, что в произведениях Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина содержатся положения о насильственном уничтожении капиталистической системы, в которую он, Эйзенхауэр, верит. Эти положения марксистского учения никогда не были отвергнуты советскими руководителями и они являются одной из основных причин, вызывающих беспокойство у американского народа.

ЖУКОВ отмечает, что, по его мнению, это напрасная тревога, т. к. никакого руководства коммунистическим движением в мировом масштабе не существует. Он может сказать Эйзенхауэру, что Коммунистическое Информационное Бюро не собиралось с 1949 г. для обсуждения каких-либо вопросов. Если бы руководство иностранными коммунистическими партиями существовало, то, вероятно, в первую очередь оно обратило бы внимание на американскую коммунистическую партию и постаралось поднять ее количественно и качественно до уровня, который позволил бы ей попытаться свергнуть капитализм в США. Однако известно, что американская коммунистическая партия одна из самых слабых компартий. Вопрос о том, какой общественный строй будет существовать в Америке — мы считаем это дело самого американского народа. Что касается учения Маркса, то оно существует уже свыше 100 лет и признается многими людьми многих стран, так же как существует много последователей капиталистической системы. Это дело совести каждого человека.

ЭЙЗЕНХАУЭР замечает, что в марксистском учении все же говорится о насильственном свержении капиталистического строя. Однако его, Эйзенхауэра, обнадеживают два обстоятельства: во-первых, то, что, как говорит Жуков, не существует централизованного руководства над коммунистическими партиями в различных странах и, во-вторых, то что та часть марксистской доктрины, которая говорит о насильственном свержении существующего строя, возможно, забыта или отложена в сторону.