– Пожалуйста. – Мария изобразила, что у нее дрожат веки.

– Нет, не могу, дорогая, в самом деле не могу, – сказал полицейский. – Вы возьмете с собой одного раненого. На мертвых я, так и быть, не настаиваю, раз вы говорите, что придет еще одна машина. Я подожду. Но только не с пострадавшим. – Он протянул ей маленький сверток. – Его личные вещи. Здесь его паспорт, не потеряйте.

– Нет, я не говорю по-французски, – громко произнес голос по-английски. – И отпустите меня, я дойду сам, спасибо.

Полицейский, который пытался нести парня, отпустил его и смотрел, как тот забирается в «скорую помощь» через заднюю дверь. Другой полицейский, вошедший туда первым, убрал металлические коробки с койки.

– Полно хлама, – сказал он, беря коробку с фильмом и рассматривая ее.

– Это больничные учетные карточки, – объяснила ему Мария. – Пациенты переданы в другие заведения. Документы отсняты на пленку, и утром я передам их в другие больницы.

Английский турист – высокий парень в черной шерстяной рубашке и розовых полотняных брюках – вытянулся на койке во всю длину.

– Вот это работа! – признательно вздохнул он.

Полицейский тщательно закрыл за собой заднюю дверь. Мария слышала, как он говорил: «Оставим мертвых там, где они есть, их заберет вторая „скорая“, а сами займемся дорожными пробками. Чего только не случилось сегодня ночью! Несчастный случай, дорожные пробки, поиск контрабанды, и в конце концов нас еще попросят задержаться на пару часов сверхурочно».

– Пусть «скорая помощь» отправляется, – распорядился второй полицейский. – Ни к чему, чтобы она сообщила, что мы покинули место происшествия до прибытия второй машины.

– Ленивая ведьма, – буркнул первый полицейский. И, стукнув кулаком по крыше машины, крикнул: – Ну, давай, отправляйся!

Мария повернулась на сиденье в поисках выключателя внутреннего света. Найдя его, она выключила оранжевую лампу. Полицейский бросил злобный взгляд в окно.

– Смотри, не перетрудись, – проворчал он.

– Полицейский, – сказала Мария с таким видом, будто выругалась, и полицейского передернуло. Он, удивленный глубиной ее ненависти, заговорил тихо и сердито:

– Вечно неприятности с вами, работниками больниц. Вы думаете, будто вы единственные из живущих нормальные люди.

Мария, не найдя, что ответить, молча рванула машину с места. Позади нее раздался голос англичанина.

– Извините, что доставляю вам хлопоты. – Он говорил по-английски, надеясь, что его поймут по тону голоса.

– Все в порядке, – сказала Мария.

– Вы говорите по-английски! – обрадовался мужчина. – Просто замечательно!

– Ваша нога вас беспокоит? – Она постаралась, чтобы ее вопрос прозвучал как можно более профессионально.

– Ничего страшного. Я повредил ее, когда бежал по дороге к телефону. В самом деле забавно: те четверо мертвы, а я даже не поцарапан, если не считать растяжения в колене, когда бежал по дороге.

– А ваша машина?

– С ней покончено. Дешевая была машина, «форд-Англия». Картер ударил по задней оси, когда я видел ее в последний раз. С ней все. Водитель грузовика не виноват, бедняга. Но это и не моя вина, разве что я ехал слишком быстро. Я всегда езжу слишком быстро, все говорят. Но от судьбы не уйдешь. Он стоял прямо посреди дороги – так бывает при крутом повороте. Я его не виню. Надеюсь, он тоже не очень меня винит.

Мария не ответила. Ей хотелось, чтобы он уснул, и тогда она сможет обдумать ситуацию.

– Вы не могли бы закрыть окно? – попросил он.

Она немного прикрыла окно, но не до конца: возобновился приступ клаустрофобии. Мария потолкала локтем оконную ручку, надеясь, что парень не заметит.

– Вы были несколько резки с полицейским, – сказал он. И, когда Мария утвердительно хмыкнула, спросил: – Почему? Вы не любите полицейских?

– Я вышла замуж за полицейского.

– Вот как, – кивнул мальчик, обдумывая ее слова. – А я никогда не был женат. Я жил с девушкой пару лет… – Он осекся.

– Что случилось? – спросила Мария.

На самом деле ее это не интересовало. Ее беспокоило то, что происходило на дороге впереди них. Сколько раз будет сегодня ночью перегорожена дорога? Насколько тщательно они будут проверять документы и груз?

– Она бросила меня, – сказал парень.

– Бросила?

– Отказала мне. А как у вас?

– Мне кажется, я сама себя бросила, – сказала Мария.

– И вы стали водителем «скорой помощи», – заключил парень с юношеским простодушием.

– Да, – сказала Мария и громко рассмеялась.

– С вами все в порядке? – обеспокоенно спросил молодой человек.

– Со мной все в порядке, – кивнула Мария. – Но ближайшая приличная больница находится за границей, в Бельгии. Когда мы будем пересекать границу, вы ложитесь на спину и стоните, делая вид, что сильно пострадали. Понимаете?

– А, если они закрыли границы? – спросил парень.

– Предоставьте все мне, – ответила Мария.

Она срезала путь, свернув на узкую улочку, поблагодарив Бога за то, что было сухо. В этой части света грунтовая дорога становится непроезжей после получасового дождя.

– Вы, определенно, знаете здесь все дороги, – сказал парень. – Вы живете поблизости?

– Моя мать все еще живет поблизости.

– А ваш отец?

– Да, он тоже здесь живет. – Мария засмеялась.

– С вами все в порядке? – снова спросил парень.

– Вы пострадавший, – напомнила Мария. – Прилягте и усните.

– Извините, что беспокою вас, – смутился тот.

«Извините, что дышу», – подумала Мария. Англичане всегда склонны извиняться.

Глава 38

В больших отелях летний сезон уже почти закончился. Некоторые ставни были закрыты, и официанты распространяли приглашения на работу на зимних курортах. Дорога вилась мимо гольф-клуба и военного госпиталя. Огромные белые дюны, сияющие в лунном свете, как алебастровые дворцы, надвигались на серые доты вермахта. Между границей песка и бетонными кубами сидели с открытыми ртами козодои, охотившиеся за мошками и другими насекомыми. Теперь красное сияние Остенда стало ближе, и желтые трамваи позвякивали, двигаясь по автостраде и по мосту у королевского яхт-клуба, где белые яхты с аккуратно скрученными и привязанными парусами спали, нахохлившись, как чайки, на серой воде.

– Извините, – сказал я. – Я думал, они приедут раньше.

– Полицейские привыкли стоять на посту, – ответил Люазо.

Он двинулся назад по камням и битому стеклу, по разнородному мусору и старым кабелям, осторожно переступая через ржавые железнодорожные рельсы. Убедившись, что Люазо скрылся из виду, я пошел назад вдоль набережной. Внизу тихо шелестело море, звук его напоминал возню множества змей в ванне. С моря доносился треск снастей четырех старых рыболовецких судов. Я прошел к Куану.

– Он опаздывает, – сказал я.

Куан не ответил. За его спиной, дальше, у набережной, огромный шагающий кран переносил груз на грузовое судно. Прожекторы на кране освещали береговую линию. Не заметил ли крановщик Люазо и не испугался ли его?

Прошло пятнадцать минут после встречи. По инструкции полагалось ждать только четыре минуты, затем уйти и вернуться сюда снова через двадцать четыре часа, но я продолжал ждать.

Инструкции составлялись прилежными людьми в чистых рубашках и в теплых офисах. Я остался. Казалось, Куан чувствовал, как бежит время, и, можно даже сказать, наслаждался ожиданием. Он стоял терпеливо, не топал ногами, не согревал руки дыханием, не курил. Когда я подошел к нему, он не стал вопросительно поднимать бровь, не сделал замечания относительно холода и даже не поглядел на часы. Он смотрел на воду, и только на мгновение оторвался, чтобы взглянуть на меня, но, убедившись, что я не собираюсь снова заговорить, вновь принял прежнюю позу.

– Мы дадим ему еще десять минут, – сказал я.

Куан поднял на меня глаза, я повернулся и пошел назад вдоль набережной.

Желтые фары слишком поспешно свернули с главной дороги, и тут же раздался треск. Заднее крыло зацепило одну из бочек из-под масла, которые были сложены штабелями у дороги. Огни приближались, включенные на всю мощь. Фары ярко осветили Куана, и между ним и проволочным забором, окружавшим кучу песка, оставалась всего пара футов. Куан перепрыгнул дорожку перед носом автомобиля, задев полой пальто по фаре, моментально заслонив ее свет.