Панова решила откликнуться на предложение своего фронтового комиссара — замысел «Марьяны» в этой связи должен был претерпеть серьезные изменения, а в первую редакцию повести войти новые лица и новый жизненный материал. 3 декабря 1948 года Панова подтвердила в письме к И. А. Порохину: «Очень верю в Ваш опыт. Уверена, что получу с Вашей помощью такой же великолепный материал, какой получила в сан. поезде. Одно скажу: ни по чьему другому зову я бы не поехала» (Нева. 1984, № 5. С. 193).

Зимой 1949 года Панова побывала в Вологде и совхозах этой северной русской области. Во время поездки она узнала и услышала много интересного из жизни сельских жителей, с которыми ей удалось встретиться и поговорить о деле. Некоторые рассказы были записаны тут же, по живому впечатлению, и эти живые интонации Панова ввела в свою новую книгу. Особое впечатление на нее произвел рассказ старой доярки из вологодского совхоза о том, как она поехала в 1941 году со своими коровами в Москву на Сельскохозяйственную выставку и как добиралась потом оттуда со стадом в родные края, когда грянула война.

«Я тут же записала ее рассказ, почти дословно, — вспоминала Панова, я люблю так записывать. И этой записью был заложен фундамент повести „Ясный берег“. Это было название и книжки, и совхоза, в котором происходит действие. Там, в этом совхозе, поселились и молодой его директор Коростелев, и юная доярка Нюша, и эта самая Настасья Петровна, воспитательница и оберегательница совхозных телят, и учительница Марьяна, и бухгалтер Лукьяныч, и разные другие люди. Но главное для меня, что там поселился пятилетний мальчик, Сережа, сын Марьяны» (Панова В. О моей жизни… С. 234).

Весной 1949 года Панова повторила свой маршрут по совхозам Ленинградской области — ей хотелось конкретней представить своих героев в летней обстановке и летних трудах и перейти от единичных наблюдений к более широким и обобщенным. Однако, чтобы поднять глубинные проблемы жизни истощенной послевоенной деревни северо-западных русских областей, одних только эпизодических наблюдений, ориентированных на казовую сторону действительности, было явно недостаточно, и сама писательница не очень заблуждалась на этот счет.

Новая, переработанная редакция повести также далеко не во всем удовлетворила Панову, хотя некоторые эпизоды и главы «Ясного берега» стали жизненнее и крепче. 3 августа 1949 года Панова писала А. К. Тарасенкову: «Не отвечала Вам на милое Ваше товарищеское письмо не потому, что черно-неблагодарна, а потому, что усердно работала все это время над своей рукописью — очищала от плевел, вставляла новые эпизоды (кстати — по Вашему правильному совету — и об Иконникове). Вчера закончила и отправила в „Звезду“, а сегодня Вам пишу.

Рукопись, конечно, хуже, чем „Кружилиха“. Но что делать — будем надеяться, что с горсоветской темой (будущего романа „Времена года“. А. Н.) получится лучше. Та тема — непочатая, а тут — с сельским хозяйством — столько уже протоптано стежек-дорожек» (ЦГАЛИ. Ф. 2587, оп. 1, ед. хр. 597).

Время действия новой повести Панова передвинула с конца сороковых годов на первые послевоенные годы — это дало ей возможность, как и в «Кружилихе», теснее связать разные времена и передать чувство душевного облегчения, испытанного и народом, и ее героями с наступлением долгожданного мира. Об этой особенности «Ясного берега» Панова тогда же написала И. А. Порохину: «Я закончила маленькую повесть из жизни людей, работающих в совхозе. Для Вас эта повесть не представляет интереса, т. к. в ней описан прошедший период — действие происходит в 1946 — 47 гг. Вологда там не названа. Напечатана повесть будет в номере 9-м журнала „Звезда“ — целиком» (Панова В. Письмо И. А. Порохину // Нева. 1984, № 5. С. 194).

Главные слабости «Ясного берега» были связаны не с отдельными подробностями и деталями, которые Панова всегда умела подать, а с инерцией общего заданного решения. Некоторые схемы первоначального замысла ей так и не удалось преодолеть, как не были изжиты ею и некоторые иллюзии, характерные для литературной и общественной ситуации того времени. Перечитав в корректуре написанное, Панова еще суровее оценила свою работу: «…Повесть вышла хуже „Кружилихи“.[…] Слишком лучезарно, слишком мало серьеза жизненного. Природа ли, душа ли человеческая — все пейзажики, пейзажики, не только до крови не доходит, но и под кожу не углубляется» (Панова В. Письмо А. К. Тарасенкову 2 окт. 1949 г. // ЦГАЛИ. Ф. 2587, оп. 1, ед. хр. 597).

При всех недостатках «Ясного берега» внутренние уроки этой литературной работы имели для Пановой большое значение. Государственная премия 1950 года за «Ясный берег» не изменила самокритичной оценки, которой она придерживалась по отношению к этому произведению.

Из всех героев «Ясного берега» самый маленький — Сережа — оказался самым живым и способным к естественному развитию. «Это Сережа, подтверждает в своих воспоминаниях Панова, — шел по берегу перед серебристыми осинами и ловил бабочку. Это он чуть не утонул, когда, плывя в челне, услышал призывный крик своей ручной галки Гали-Гали. Это его добрым и заботливым отчимом стал Коростелев… И хотя в „Сереже“ совсем другой материал, так сказать, суммированный, скопленный за много лет наблюдений над детьми, в том числе собственными, но, конечно, из „Ясного берега“ вышли и Сережа, и его верный симпатичный товарищ Скверный Васька» (Панова В. О моей жизни… С. 234–235).

Стремление к большей глубине и правдивости, пристрастие к «серьезу жизненному» позволили Пановой переосмыслить освоенный за много лет материал и создать в продолжение вполне законченного сюжета и с некоторыми главными лицами «Ясного берега» ее лучшее произведение пятидесятых годов повесть «Сережа».

СЕРЕЖА

Впервые — Новый мир. 1955, № 9; отрывки: Отчим и пасынок // ЛГ. 1954, 9 дек.; Сережа (отрывки из повести) // Сов. женщина. 1955, № 7; Сережа. Л., 1955.

Замысел отдельного произведения о Сереже созревал у Пановой параллельно с работой над романом «Времена года», и по первоначальному плану это должна была быть целая трилогия о детстве, отрочестве и юности человека, родившегося в дни войны. Писательницу поддерживал пример классических произведений русской литературы, сходных по мысли и построению, и свои общие планы трилогии о судьбе Сережи Панова достаточно подробно изложила в письме к директору издательства «Детская литература» Д. И. Чевычелову от 26 января 1953 года: «В моей повести „Ясный берег“ в числе действующих лиц имеется маленький мальчик Сережа Лавров. У меня есть замысел — написать дальнейшую жизнь Сережи, его детство и юность. В 1947 году Сереже пять лет. Я предполагаю начать задуманную книжку с 1949 года, когда семилетний Сережа идет в первый класс школы. Вторая книга — Сережа в восьмом классе — может быть написана года через четыре, и третья — Сережа кончает школу — естественно, может быть выдана тогда, когда и герой, и автор доживут до этого дня.

Такое построение произведения — отдельными книжками, с большими разрывами между ними во времени — узаконено традицией русской литературы. Не говоря о великих классических образцах (Л. Толстой), в дореволюционной детской литературе существует Тёма Гарина, вспоминаю также книги Аверьяновой (трилогия о девочке Иринке), Желиховской („Как я была маленькой“, „Мое отрочество“), Новицкой-Махцевич (трилогия о девочке Мусе), о сестрах Кате и Варе Солнцевых — автора не помню. […]

Первую книжку — Сережа Лавров в первом классе — предполагаю закончить в конце текущего года.

Предлагаю эту работу Детиздату — с оговоркой: книжку эту я не представляю себе как узкопедагогическую, но как поэтическое (по мере авторских возможностей) произведение о детстве советского ребенка. Написано должно быть так, чтобы читать могли дети не только младшего возраста; иначе работа не представляет для автора интереса» (ЦГАЛИ. Ф. 2223, оп. 1, ед. хр. 77).

Обширные планы повествования о Сереже осуществились на практике далеко не так, как это замышлялось поначалу автором. Весь 1953 год весьма драматичный и в истории страны, и в биографии писательницы оказался занятым переработкой романа «Времена года». К замыслу повести о Сереже Панова вернулась лишь в 1954 году после тяжелой болезни и пережитого кризиса. Новый опыт жизни и бурные перемены, происходившие в литературе, повлияли на характер и общее направление ее работы. План первой же книги был решительно изменен. Панова отказалась от мысли писать повесть о первокласснике — не «школьная повесть» интересовала ее больше всего в это время. Сережа был оставлен в своем нежном дошкольном возрасте, в каком он пребывает на последних страницах «Ясного берега», а вся проблематика повести, как этого и хотелось Пановой, сосредоточена на вопросах нравственных и психологических внутри семьи. Повесть получила характерный подзаголовок («Несколько историй из жизни очень маленького мальчика»), ограничивающий рамки художественного повествования во времени. В этих нескольких «историях», освещенных в повести, Панова пошла не вширь, а вглубь, к тайне рождения и воспитания человеческой индивидуальности — к одной из самых больших и «вечных» загадок человеческого существования.