– Что с тобой, сыночка, – Галина Васильевна побледнела? – Ты заболел? СПИД, не приведи Господи, – она перекрестилась.

– Да нет, не СПИД. Смотри, мам – Олег Иванович приспустил штаны.

– Господи, за что наказываешь меня! – взвыла старуха. Мало тебе того, что страну антихристы к рукам прибрали, что жизнь наша в грехе прошла, так угораздил ты меня своими руками отродье сатанинское выродить!

– Мам, я тебя очень прошу, заканчивай свою религиозную агитацию. Какой я, на хрен, антихрист?

– Вот оно, семя враждебное, вирусы все эти, Абрамовичи, прости-Господи. Молись, сын! Молись! – Галина Васильевна сунула Хвостову старинную икону Николая – Чудотворца. – Икона эта прабабушку нашу хранила, и бабушку. Поцелуй святого Николая.

Икона пахла затхлостью, серебряный оклад почернел.

– Мам, – Хвостов почувствовал усталость. – Нет, ты мне объясни. Ты же в тридцать втором родилась? Пионеркой воспитывалась, сочинения про Сталина писала, да какого черта, ты же в партии была! Ты же зав. отделом идеологической работы была, мамочка! Что с тобой!

– Со мной ничего, хоть и на старости лет, да Бог меня спас. А у тебя от безверия хвост вырос, лучше бы не вынашивала я тебя. А отцу какое наказание, да он в могилке ворочается.

– Мама, я от врача только что. Он говорит, что все, возможно, из-за Чернобыля. Помнишь, я в командировке облучился?

– Пойдем к Отцу Никодиму. Молись истово и свечки поставь. Только молитва твоя Господу спасет тебя от наваждения.

– Маманя, ну пойду я, пойду. Ты мне лучше скажи, ты деда, или прадеда по отцовской линии помнишь? Откуда фамилия Хвостовых пошла, может в старину чего не так было?

– Ваня таким порядочным человеком был. Ну, злоупотреблял маленько, со всяким случиться может. А ты...

В маленькой церквушке горели лампадки. Пахло ладаном, и строгие лики святых, или полусвятых (Хвостов не разбирался в церковной иерархии), смотрели на грешников.

– Послушай меня, сынок. – шептала Галина Васильевна. – Когда тебя в Афганистан должны были призвать, я сюда тайком пришла, зажгла свечку. И случилось чудо, Бог помог, помнишь – твою анкету потеряли.

– Мам, удивляюсь я тебе. Я эту анкету сам в туалете спичкой поджег и в урну засунул. – Олег подумал, что просто теряет время.

– Это дьявол говорит из тебя...

– Ладно, мамуля, я пойду. В конце концов, хвост не так уж и страшен. Ты знаешь, – во рту у Хвостова стало горько, – я тебя люблю. Я до сих пор помню, как мы за грибами ходили. И еще – как ты с температурой поехала елку на Новый Год покупать. Я тебя ненавидел частенько, бывало и такое. И ты знаешь, – мысль эта поразила Хвостова, – мне кажется, что Богу молиться не имеет смысла, потому что его нет, и он есть, потому что он жесток и добр одновременно.

– Богохульник! – лицо Галины Васильевны исказилось.

– Пора мне, мам, – закусил губу Хвостов и выбежал из церкви.

Хвост лежал на сиденье и мешал вести машину. При торможении, он напрягался вне зависимости от воли Олега Ивановича, а при обгоне начинал больно хлестать по щиколоткам.

– Елки-палки, это же надо так влипнуть, – Хвостову хотелось курить. – Придется на операцию ложиться. А сейчас это так некстати, две сделки уходят. Да и дорого.

«Аквариум России» располагался в старом Московском переулке, вернее – в подворотне. Раньше в здании этом был институт лакокрасочной промышленности, и в коридорах до сих пор пахло какой-то ядовитой дрянью.

– Ага, приехал все-таки, – долговязый генеральный директор «Аквариума России», напоминал рыбака. – А у нас уже слухи пошли, Хвостов теперь по субботам на работе не появляется, хвост у парикмахера укладывает.

– Кто? Почему? – ужаснулся Олег Иванович.

– Да брось ты, шуток не понимаешь? Я тебе домой звонил. Скалярий нам завезли, Олег, а они дохнут одна за другой. Хорошо бы кислотность воды проверить, или эту, алка... Ну, алкоголическую вашу меру. Кто у нас кандидат химических наук?

– Никаких проблем. – Олег Иванович пошел на склад за реактивами.

Работа у Хвостова была нехитрой, но требовала определенной степени профессионализма. Как еще можно узнать, когда подсыпать в аквариум химические препараты, когда очищать кормушку, когда подкармливать обитателей младшими братьями, или, на худой конец, мотылями.

С кислотностью в аквариумах было хреново. Пришлось переселять редкостных рыбок в специально подготовленный резервуар, растворять в воде белые кристаллы, капать желтыми реактивами в пробирку. Суета эта заняла весь остаток дня.

Часам к шести вечера Хвостов вдруг почувствовал, что ему настоятельно необходимо попасть в туалет.

О, белоплиточное уединение личной кафельной кабинки. Какой сегодня выдался сумасшедший день...

– Е-мое, змея!. Змея, братцы. Дави ее.

– Ууу, – взревел Хвостов, распахнув дверку, – что же ты, сука, делаешь! Я тебе покажу, как мой хвост каблуками давить!

– Извини, Олег Иваныч, – консультант по африканским рыбкам с воем выскочил из сортира.

Хвостов с изумлением посмотрел себе под ноги. Хвост заметно вырос, он уже достигал полутора метров в длину. Кончик его, принятый обидчиком за змею, был молодым, гибким, розовым и поросшим редкими черными волосиками. Зато основание начало покрываться странными, прозрачными чешуйками, напоминающими слюдяные пластинки.

Воскресенье Олег Иванович провел на даче, и в понедельник поехал на работу с тяжелым предчувствием.

– Ну, привет, Олег Иваныч, – Витька Журавлев, директор по маркетингу, сальный мужик с малюсенькими глазками, встретил Хвостова в коридоре. – Поговорить надо. Такие слухи про тебя ходят странные.

– Чего надо? – Мрачно спросил Хвостов, и глаза его налились кровью. – Журавлева он не любил, искренне считая его дармоедом. К тому же ходили слухи, что до работы в «Аквариуме» Витек связан был с мафией.

– Нет, Олег, ты только не сердись. Пойми уникальность своей ситуации, вроде и мужик статный, и все на месте, но хвост... Ты пойми, с такой физической комплекцией можно сделать миллионы. Представь себе, ты решительно даешь Шварцнеггеру хвостом по морде. Реклама, к тому же. Всякие, ну, это если согласен будешь, сексуальные издания, фильмы... Да здесь золотое дно.

– Совсем у тебя, Витек, с твоим маркетингом крыша поехала, – Олег попытался обогнать Журавлева, но тот забегал вперед.

– Ты, Олег, давай-ка лучше по-хорошему. По-мирному. Чтобы без насилия.

– Уйди от меня подальше, пока в нос не заехал,– мягко, но решительно предупредил Олег, входя в свой кабинет, но тут произошло непредвиденное.

– Держи его, держи! Вырывается, сволочь!

– Ууу, – взревел Олег Иванович, пытаясь отбиться от нападавших, но куда там. Бросили сетку, навалились мужики.

– Ну, – около Витька появился парень с камерой, – спускайте с него портки.

– У, у-гх, – закусил губы Хвостов от стыда и унижения. – Убью, гада, -

подумал он, и вспомнил, как во время лыжного кросса они с приятелями поймали Мишку Гельмгольца.

– Евреи все обрезанные, – Андрей Шестаков испытывал нездоровое возбуждение. Вот и у Мишки конец лысый. Точно, сымайте с него штаны.

– Пустите, гады, – Мишка извивался на лыжне.

– Сейчас, конец проверим только, и путем. Держи его, чтобы не брыкался.

Полосатые, застиранные домашние трусы. И совершенно обычный, опавший, мелких размеров пенис.

– Да никакой он не еврей, сука, наврал все, – разочарованно протянул Шестаков.

– Гады, гады, – корчился Мишка.

– У-уу, – корчился Хвостов. – Ууу. Пустите, гады!

– Хвост. Атавизм, но ученые считают, что такие неожиданные находки в потерянных звеньях эволюции, лучше всего доказывают верность теории Дарвина. Для канала «Плейбой» – Виктор Журавлев.