Лежа рядом с любимым, я снова и снова гладила и ласкала себя, доводя до изнуряющего блаженного оргазма. И в этом сладостном томлении мне уже чудилось грядущее наказание за мои грехи.

3 У меня есть мечта

Что я за человек? Мать и отец убеждены, что сущий дьявол, начисто лишенный совести. (Уже в пять лет я научилась добиваться своего, упрямо топая ногами, пока не получала вожделенный леденец на палочке.) Учителя, бывший босс и коллеги по редакции журнала считают меня умной, но своевольной, хорошим профессионалом с непредсказуемым характером и невыносимой привычкой с первых кадров фильма или первых страниц детектива догадываться, кто же убийца или чем закончится любовная история. Большинству мужчин я, наверное, кажусь изящной красоткой, мягкой и податливой, как нежный весенний свет, отражающийся на зеркальной глади озера; обладательницей огромных, по-восточному раскосых глаз и длинной стройной шеи, как у Коко Шанель. Но я-то знаю, что на самом деле я всего лишь обыкновенная женщина, и останусь ею, даже если когда-нибудь и стану знаменитой.

Когда была жива моя прабабушка по отцовской линии, она часто говаривала: «Судьба человека подобна нити, удерживающей воздушного змея. Один ее конец здесь, на земле, а другой витает в облаках. От судьбы не уйдешь», или философски вопрошала: «Разве какая-то пора жизни достойнее остальных?»

Эта седовласая, как лунь, тщедушная старушка целыми днями сидела в кресле-качалке, свернувшись калачиком, напоминая клубок белоснежной шерсти. Многие верили, что она обладает пророческим даром. Она точно предсказала шанхайское землетрясение 1987 года, сила которого достигла 3 баллов по шкале Рихтера, и заранее, за три дня, до своей действительной кончины оповестила о ней родственников. Ее фотография до сих пор висит на одной из стен в доме у родителей. Они уверены, что ее чары по-прежнему оберегают их от злых сил. Вообще-то именно прабабушка напророчила мне писательскую карьеру. Как она образно выразилась, звезды – покровители творчества – благосклонны ко мне, а в моем чреве полно чернил, так что я обязательно оставлю свой след в литературе.

Во время учебы в университете я обычно писала письма ребятам, в которых была тайно влюблена. Эти живые и необычайно страстные послания почти всегда помогали завоевать сердце очередного избранника. Работая в редакции журнала, я готовила интервью и материалы, следуя законам беллетристики, лихо закручивая сюжет и пользуясь таким необычным языком, что вымысел казался правдой и наоборот.

Но когда я, наконец, поняла, что попусту растрачиваю свой талант, то бросила высокооплачиваемую работу в журнале. Чем в очередной раз разочаровала моих бедных родителей, повергнув их в отчаяние. Ведь отцу пришлось изрядно подергать за ниточки, чтобы пристроить меня на приличную должность.

– Дитя, неужели ты действительно моя родная дочь? Почему ты платишь нам черной неблагодарностью и упорно наступаешь на одни и те же грабли? – спрашивала меня безутешная мать. – Столько усилий, и все зря!

Моя мама – миловидная, хрупкая женщина, всю жизнь усердно гладила мужу рубашки и наставляла дочерей на путь истинный, который непременно должен был привести их к счастью. Она категорически не признавала физической близости до брака и считала верхом неприличия надевать футболку на голое тело, потому что при этом видно соски.

– Когда-нибудь настанет день, и ты поймешь, что самое главное в жизни – это размеренность, стабильность и реализм. Даже Айлин Чан [20] утверждает, что любому человеку необходима основательность, – говорил отец.

Он прекрасно знал, что я восхищаюсь этой писательницей. Папуля – невысокий коренастый, добродушный профессор, преподающий историю и обожающий хорошие сигары и задушевные беседы с молодежью. Этот безукоризненно воспитанный интеллектуал баловал меня с самого детства. К трехлетнему возрасту он уже приобщил меня к оперному искусству и научил восторгаться «Богемой». Он жил в постоянном страхе, что когда я вырасту, то непременно стану жертвой сексуального маньяка, и был убежден, что «его ненаглядная, дорогая девочка должна опасаться мужчин, и никогда не лить из-за них слез, потому что они этого не стоят».

– Мы думаем совершенно по-разному. Наши поколения разделяет пропасть длиною в век. Давай не будем спорить, ведь это абсолютно бессмысленная трата времени, а просто научимся уважать друг друга, – сказала я ему. – Мне двадцать пять, и я твердо намерена стать писателем. И хотя эта профессия теперь немодная, я попробую вернуть ей былое значение.

Когда я встретила Тиан-Тиана и решила переехать к нему, дома поднялась настоящая буря, по разрушительной силе не уступающая океанскому шторму.

– Ума не приложу, что мне с тобой делать. Нам только остается сидеть и ждать, до чего еще ты докатишься. Мне даже кажется, что ты мне не родная дочь! – голос матери срывался на крик. У нее был такой оскорбленный вид, будто ей дали пощечину.

– Ты огорчила маму, – упрекнул меня отец. – Я тоже разочарован, дочка. Такие девушки, как ты, всегда попадают в беду. Ты говорила, что у этого молодого человека странная семья, что его отец умер при загадочных обстоятельствах. А сам-то он нормальный? На него можно положиться?

– Поверь, я знаю, что делаю, – отрезала я. Поспешно побросала в сумку кое-что из одежды, несколько музыкальных дисков, зубную щетку, прихватила картонную коробку с книгами и ушла.

Янтарное солнечное пятно разлилось рядом со стереосистемой на полу кафе подобно луже пролитого виски. После ухода группы безупречно одетых американцев снова наступила тишина. Старик Ян засел у себя в офисе-спальне и орал на кого-то по телефону. Паучок вальяжно прислонился к подоконнику и с жадностью грыз недоеденную кем-то из посетителей шоколадную вафлю. (Он постоянно так поступал, чтобы развить в себе животные инстинкты и чувство самосохранения.) За окном стройной чередой выстроились сикаморы. Город был по-летнему свеж и зелен, напоминая кадр из европейского фильма.

– Коко, а чем ты занимаешься, когда тебе скучно? – спросил Паучок с отсутствующим видом.

– Скучно, это и значит, что нечем заняться, поэтому как можно в это время чем-то заниматься? – резонно возразила я. – Вот как сейчас, например.

– Вчера ночью я просто помирал со скуки и решил заглянуть в чат. Клево, когда можно болтать одновременно с десятком человек.

Я взглянула в его глубоко посаженные, словно вдавленные ложкой, черные глаза.

– Я познакомился в Сети с девушкой по прозвищу Соблазнительница. Непохоже, чтобы это был один из тех парней, которые строят из себя баб. Она сказала, что красива и что до сих пор девственница.

– В наше время девственницы тоже себе на уме, ты разве не знал? – решила я подразнить его. – К тому же любая девушка, не стесняющаяся говорить о таких вещах, просто бесстыдница.

– А по-моему, все, что говорит Соблазнительница, это круто, – продолжил он без тени улыбки. – У нас с ней одни и те же идеалы. Мы оба мечтаем заграбастать уйму денег и путешествовать по миру.

– Уж очень похоже на ту неразлучную парочку из «Прирожденных убийц» [21]. И как же ты собираешься разбогатеть?

– Открою свой магазин или ограблю банк, пойду на панель или подамся в жиголо. Да как угодно! – ответил он почти серьезно. – У меня и план есть.