– Интересно, знает ли Джеррит, какую мегеру берет себе в жены? – насмешливо произнес Торн, когда я пыталась ругаться на него.

Но из-за кляпа во рту у меня получались лишь сдавленные глухие звуки. Я извивалась, пытаясь ослабить узлы.

– Лаура… Лаура… – Торн, нахмурившись, покачал головой. – Береги свои силы. Освободиться тебе не удастся, обещаю тебе это. – Затем он вытащил из кармана жилета часы на цепочке и посмотрел время. – Еще рано, только час, – сказал Торн. – Я вернусь ко времени чаепития, чтобы освободить свою мышку. Здесь тебе будет спокойно и довольно-таки тепло…

Сказав это, подлый ублюдок удалился.

ГЛАВА 11

ТЕТЯ МЭГГИ

Я плакала из-за того, что натворила, – и дрожала. Шел снег, словно саваном покрывая меня. Я стояла на краю утеса и смотрела на черные скалы и зимнее серо-зеленое море вдали.

К моему величайшему удивлению, Торн оказался верен своим словам и пришел развязать пленницу. Освободившись из его пут, я поспешила по туннелю в дом, чтобы слезно сознаться в своем преступлении тете Мэгги, скрыв, естественно, истинную причину этого поступка, и рассказать ей, что Николас уехал, улетел, даже не захватив свое пальто, уверенный, что он убийца. Тетушка молча выслушала мой рассказ, не задав даже ни единого вопроса. После того, как я закончила, она встала, приказала седлать лошадь и помчалась на каолиновые разработки сообщить дяде Драко о случившемся, чтобы тот смог отправиться вслед за сыном в надежде перехватить его. Но, так как Ники уехал уже четыре часа назад, то надежды, что дядя Драко сможет догнать беглеца не было, и мы очень боялись его гнева, когда он вынужден будет вернуться с пустыми руками.

Однако я не могла уклониться от ответственности за содеянное, хотя действительно не хотела, чтобы все зашло так далеко. Никто не подозревал, что вмешательство Торна может превратить небольшое наказание в пожизненное изгнание. Факт оставался фактом: если б я не обвинила Ники в убийстве, мерзавец Торн не получил бы такую возможность для своей мести, которую он быстро и с радостью использовал. Никто не знал об этом лучше меня.

Сейчас, когда я всматриваюсь в океан, мне кажется, что та ночь на пустынном морском берегу, которую мы провели вместе с Джерритом, оказалась всего лишь короткой передышкой перед другим неумолимо движущимся вниз витком спирали, начало которому было заложено в день лисьей охоты у дяди Эсмонда. Именно тогда моя жизнь приняла такой неожиданный оборот. Как мне хотелось все повернуть назад и сделать все заново, слишком многое нужно было изменить. Но сейчас было слишком поздно. Должна я жить со всем этим – или нет? Необходимо было сделать выбор.

Я не уверена, что осознанно помышляла распрощаться с жизнью, когда стояла там, на краю обрыва. Непрерывное движение пенящихся волн гипнотизировало меня; холодные, глубокие воды притягивали, как песни сирен. Я знала, что стоит сделать лишь один шаг вперед и все заботы исчезнут навсегда.

Но мысль о ребенке заставила меня призадуматься. Какое я имею право лишать жизни еще не родившееся дитя? Неужели он – живое, дышащее существо, хотя еще и спящее в моем чреве, зависит от своей матери? Ребенок Джеррита – и мой. Только сейчас я осознала реальность того, что во мне живет существо, которое заставляет меня чувствовать себя больной и усталой. И сейчас чудилось, – он кричит своей матери, голос слышался в завываниях ветра:

– Лаууура, Лаууура!!!

Я обернулась. Вот оно что! Мне вовсе не почудился этот голос, это тетя Мэгги звала меня. Она галопом неслась на своем скакуне по замерзшему полю. Когда женщина появилась из тени вокруг нее клубились туман и снег.

– Лаура, – еще раз позвала она, когда подъехала ко мне и слезла с лошади. Ее голос звучал резко, а глаза настойчиво всматривались в мои, пытаясь прочесть в них, что у меня на душе.

– Что ты здесь делаешь? – требовательно спросила тетя Мэгги, медленно подходя ближе. Она даже не попыталась дотронуться до меня, как будто боялась, что стоит ей протянуть руку, и я спрыгну вниз, в бездну. – Ты разве не видишь, как близко подошла к краю утес, и какой ненадежный здесь лед? Пошли, а не то ты поскользнешься и упадешь на скалы или в море. Или именно это тебе надо? Что двигало тобой, когда ты пришла сюда? Расскажи мне, Лаура. Я пойму.

– Уходите и оставьте меня одну! – с жаром, со всей страстью молодости, воскликнула я. – Что вы можете знать о моих чувствах или о том, из-за чего я пришла сюда?

– Расскажи мне, – еще раз искренне взмолилась она, – и, может быть, тогда ты узнаешь. Я не такая уж старая, чтобы забыть, что когда-то была молодой и одинокой.

При этих словах из моих глаз брызнули слезы, которые замерзали на щеках. Честно говоря, я до сих пор не понимала, как была одинока и испуганна. Мне так нужно было излить кому-нибудь свою душу, чтобы облегчить свои страдания! В голосе тети Мэгги слышалась какая-то странная боль. Поэтому, как ни старалась, я не могла не посмотреть на нее.

Этот момент стал переломным. Я сдалась. В глазах тети Мэгги было столько любви и заботы… Рыдая, я бросилась в ее объятия. Вздохнув с облегчением, она крепко обняла меня, прижимая к мягкой груди. И в поисках утешения и успокоения, я перекинула свое тяжелое бремя на ее сильные, всегда готовые помочь мне плечи, чувствуя, что эта женщина не пошатнется под таким грузом.

Слова полились потоком. Я рассказала ей всю свою историю, начиная с той ночи в саду в Грандже и по сей день. Я нисколько не щадила себя в своем рассказе и все время всхлипывала. А она прижимала меня к себе, гладила по голове, и слушала молча, не перебивая.

И когда, наконец, я замолчала, истощенная, опустошенная, но странным образом умиротворенная, какой не была уже много долгих дней, тетя подняла руку и ласково смахнула с моего лица выбившуюся прядку волос.

После этого, она обернулась к океану, тяжело и глубоко вздохнула, как будто у нее разрывалось сердце и тихо зашептала что-то похожее на «Грехи отцов…».

Прошло много времени, прежде чем она повернулась ко мне. До самой смерти образ тети Мэгги будет стоять у меня перед глазами: такая красивая, но не той тонкой и изысканной красотой, как моя мама, а смелой и дерзкой. Капюшон тетиной накидки сполз с головы, являя взору ее проницательное лицо. Черные длинные волосы освободились от шпилек и развевались теперь по ветру и снегу, темные глаза затуманились. Создалось впечатление, что когда она смотрела в мои глаза, то видела в них себя.

– И так, ты думаешь, что мне не понять твоих чувств, Лаура? Думаешь, я не пойму, что заставило тебя придти сюда и, возможно, покончить с жизнью? – наконец спросила тетя Мэгги с грустной улыбкой на губах. – Даже сейчас, рассказав свою грустную историю, ты все равно сомневаешься во мне. Не надо отрицать, я вижу это по твоим глазам… Но ты ошибаешься…

Она немного помолчала, как будто решалась на что-то, а потом заговорила снова:

– Послушай, Лаура, однажды, очень давно, я тоже стояла здесь, так же, как и ты, отвергнутая твоим дядей Эсмондом, которого любила. На моем пальце еще не было обручального кольца. Но я уже носила ребенка твоего дяди Драко. – Мне стало трудно дышать. Я просто остолбенела, потому что ничего не знала об этом, а она, кивнув, продолжала. – Да, это правда. Так же, как ты отдалась моему сыну, я отдалась Драко… Из-за боли и одиночества, с одним желанием, чтоб он освободил меня от мучающей внутренней боли… – Ее голос затих. Она на минуту замолчала. А потом тихо продолжала, как будто разговаривала сама с собой. – С тех пор прошло много лет, но я помню все так отчетливо, как будто это произошло только вчера… Та ночь, когда Драко обнял меня… и положил на залитую лунным светом землю… и показал мне что значит любить мужчину… В ту ночь был зачат Джеррит.