О помощи душе на мытарствах молится наша Святая Церковь. В молитве Спасителю (св. Евстратия) мы просим: Милостив ми буди, Владыко, и да не узрит душа моя мрачного взора лукавых демонов: но да примут ю Ангели Твои светлии и пресветлии. Молимся мы и Пресвятой Богородице: Управи, Чистая, окаянную мою душу, и ущедри ю, от множества прегрешений во глубину поползшуюся погибели, Всенепорочная, и в час мя страшный смертный Ты исхити от глаголующих демонов, и всякия муки. Такие же горячие мольбы возносим и святым Ангелам — в Каноне молебном к Ангелу-хранителю, в различных тропарях Канона на исход души и проч.

В Житии преп. Василия Нового рассказывается о том, как духовная дочь преп. Василия, Феодора, умерла, попала в загробный мир, была уловлена злыми ангелами и подверглась мытарствам. Блаженная Феодора была свидетельницей обличения грешников на этих потусторонних «таможнях», после чего, если обвиняемые были повинны в грехах, они утаскивались в бездну ада.

Видения блаж. Феодоры, как и все житие преп. Василия Нового, — безусловное достояние Предания Православной Церкви. Однако при этом следует помнить слова св. Макария Египетского о том, что подобные изображения мук души — лишь «слабое изображение вещей небесных», они рисуют картину потустороннего бытия земными красками. Поэтому, говоря о мытарствах и потусторонней жизни, следует избегать всякого искусственного натурализма и стараться мыслить об этих вещах более духовно, нежели о них пишется.

Прекрасное свидетельство о такой помощи принадлежит нашему современнику, протоиерею Михаилу Овчинникову («Жизнь и смерть. Размышления православного священника». 2004), несколько дней пребывавшему в состоянии клинической смерти.

«Сквозь болевой, кровавый мрак, — вспоминает он, — вдруг постепенно появился непередаваемо чудесный свет — он был похож не на сполохи лампы, прожектора или светильника, это был весь мир, пронизанный светом-жизнью.

Мои первые движения сопровождало какое-то Богослужение: молитвы, песнопения мужских голосов. Было ощущение чего-то родного, знакомого — да ведь это душенька перекликнулась с родным монастырем! Как я узнал гораздо позднее, там совершалась непрерывная молитва трое самых страшных для меня суток. Вот она — реальная рука христианской помощи.

Задумайтесь: как страшно, что многие наши современники совершенно не знают, не понимают невидимой, но реальной силы молитвы. А я свидетельствую, что слова молитв, и особенно в такие труднейшие минуты, сопровождали меня, беспомощного, нежно поддерживали, заботливо направляли, вселяя спокойную уверенность в несокрушимости Божией силы. При этом у меня было ясное понимание своей плотской, греховной слабости, но рядом — несгибаемой силы помощь Господня…».

«Девятый день, — говорит свт. Симеон Солунский, — напоминает нам о девяти чинах ангельских, к которым — как нематериальный дух — мог бы быть сопричислен и наш усопший близкий».

Как свидетельствует преп. Макарий, на девятый день душа возносится Ангелами к Богу и поклоняется своему Создателю. «Созерцая все это, — говорил святому Ангел, — душа изменяется и забывает скорбь, которую чувствовала, находясь в теле. Но если она виновата в грехах, то при виде наслаждений она начинает скорбеть и укорять себя, говоря: „Увы мне! Сколько я суетилась в том мире! Увлекшись удовлетворением похотей, я провела большую часть жизни в беспечности и не послужила Богу, как должно, чтобы и мне удостоиться этой благодати и славы. Увы мне, бедной!“».

Памятник IV века «Апостольские постановления» (кн. 8, гл. 42) рекомендует совершать поминовения усопших не только на третий день и девятый дни, но и на «сороковой день после смерти, по древнему обычаю». Ибо так оплакивал и израильский народ великого Моисея.

Между девятым и сороковым днями Ангелы показывают душе ад. На сороковой же день, как сообщил Ангел преп. Макарию, «Судия Бог определяет приличное ей (душе) по делам место заключения». В этот день панихиды совершаются, согласно свт. Симеону Солунскому, «ради Вознесения Спасителя», которое произошло на сороковой день после Его тридневного Воскресения.

Интересно, что, по сообщению некоторых ученых, до сорокового дня в теле происходит еще обмен веществ, некоторые телесные функции не умерли. Тело угасает постепенно, и можно предположить, что душа действительно не может просто так, легко освободиться от тела, какие-то невидимые нити ее с покинутым телом связывают. К сороковому же дню этот процесс завершается; с этого времени душа окончательно покидает пределы земной жизни и, по словам свт. Феофан Затворника, «получает от Господа особое некое место по своему устроению, где и пребывает до окончания века, в чаянии радостном или в нечаянии ужасательном».

В записках св. игумении Арсении (конец 19-го столетия) находим замечательное свидетельство реальности перелома, происходящего на 40-й день в состоянии души усопшего (а равно и действенности чтения о нем Псалтири):

«Если я в жизни кого почитала полным чувством, кого благоговейно любила, кого безмерно обожала в молодости, то это его, моего дорогого отца, моего воспитателя, моего друга, духовного руководителя. Когда я сидела около него последние дни и ночи, то сердце мое было переполнено горечью, и я желала, готова была вместо него вкусить горькую чашу смерти. Господь даровал ему мирную кончину. Но все же кончина его для меня была тяжела. В молитве о нем я находила утешение, облегчение скорби. В келлье мы все, келейные мои и я, читали до 40 дней неугасимый псалтирь по нем. Ночью под 40-й день я читала в своей комнате; когда начала читать 17-ю кафизму, то почувствовала в душе своей изменение. Слова псалмов читались глазами, языком, а смысл их передавался душе моей душою батюшкиною. И эта душа, ходившая на земле путем заповедей Господних, утвержденная в законе Его, отдавшая себя слову Его, отвергшая все и себя самого для последования слову Уст Его, эта душа, отшедшая от земной жизни с твердым упованием и верою, сообщала свет душе моей, радость сердцу моему. В ту ночь я уже не могла уснуть от полноты духовной радости, и 40-й день был для меня днем радости… В Себрове на этот день многие видели его во сне светлого, радостного, окруженного светом и убеждающего не скорбеть о нем, что ему так хорошо, как лучше нельзя».

Казалось бы, ответ очевиден: в течение первых сорока дней. Основной смысл сорокоустного поминовения в том, чтобы усопший был помянут при совершении сорока Литургий — на проскомидии и по освящении Святых Даров.

Обычно сорокоустное поминовение заканчивают в сороковой день по кончине, причем в число сорока дней входит и самый день кончины. Однако редко когда бывает, чтобы первая заупокойная Литургия служилась уже в самый день смерти. Таким образом, в 40-й день чаще всего бывает лишь 39-я Литургия. Между тем, Устав церковный предписывает совершать Литургию не до 40-го дня по кончине, а до исполнения дней четыредесяти приношений, что значит — до исполнения 40 литургий. Поэтому, если поминовение за Литургией началось не в самый день кончины или если оно совершалось не непрерывно изо дня в день (во избежание чего следует по возможности заказывать сорокоуст в том храме, где есть ежедневная служба), то оно должно быть продолжено и после сорокового дня, до исполнения полного числа 40 Литургий, хотя бы их пришлось совершать спустя продолжительное время после сорокового дня, как это может быть, если человек скончался в Великий пост.