– Нет, я думаю, что не стоит. Люди могут заинтересоваться ею, начать расспрашивать… Пусть она лежит возле нашей постели, раскрытая.

Как и все новобрачные, они с гордостью и удовольствием занимались благоустройством своего первого дома. Джон Мойл и его друзья часто приезжали на охоту, и Танзи всегда встречала их с радушием. Иногда вместе с ними появлялась и его сестра. И даже сам Том Худ. Казалось, он стал полноправным членом этой семьи.

Между тем наступила весна, и в саду появились первые всходы ноготков. Дикон с помощью своих друзей отремонтировал дом – обновил фасад, прорубил окно в кухне, чтобы Танзи было светлее и приятнее там находиться, починил крышу. И однажды, проводив своих друзей, Джон Мойл специально задержался, чтобы посмотреть все это.

– Худ говорит, что вы заметно улучшили мою собственность, – сказал он. – И я очень рад убедиться в этом перед возвращением в Кент, где наше старое поместье превратилось в источник забот и расходов, потому что нуждается в основательном ремонте.

– С вашего разрешения, сэр, я позволил себе проявить в этом доме некоторую самостоятельность, – ответил Дикон. – Прежде всего, это относится к камину в гостиной. Ну и, конечно, я постарался всюду, где возможно, сделать дополнительные окна, чтобы было светлее.

Казалось, что Мойл, неравнодушный к любой творческой работе, был очень доволен.

– И Дикон еще починил крышу в спальне, там, где между балками прохудился потолок, – сказала Танзи с гордостью. – Не хотите ли посмотреть?

Они втроем поднялись по узкой винтовой лестнице и остановились на пороге уютной солнечной комнаты.

– Как вы прекрасно все сделали! – воскликнул Мойл. – И какая красивая полка!

Неожиданно его взгляд – взгляд любителя и ценителя красивых вещей – привлекла прекрасно оформленная книга в кожаном переплете, которая лежала на ней.

– Я вижу, что у вас есть одна из какстоновских книг! – воскликнул он, более удивленный не тем, что Дикон ее читает, а тем, что она у него есть.

– Это книга графа Риверса «Высказывания философов», – ответил Дикон с гордостью, расстегивая массивную металлическую застежку и раскрывая книгу на той странице, на которой он прервал чтение.

В течение нескольких минут они рассматривали книгу, обсуждая ее необыкновенные достоинства – перевод и оформление, как это принято у людей, любящих книги и понимающих в них толк. Их беседа была прервана криком сокольничего, и Дикон, извинившись, побежал вниз.

Танзи, стоявшая на лестничной площадке, без труда могла видеть, как их хозяин любовно, чтобы не сказать – завистливо, перелистывает страницы. Хоть он и богатый человек, подумала она, но такой книги у него нет. И тут она увидела, что Джон раскрыл книгу на титульном листе, где была подпись, сделанная четким почерком покойного короля – «Король Ричард». Не подозревая, что за ним наблюдают, Джон Мойл долго рассматривал эту надпись, затем очень осторожно закрыл книгу на застежку. Повернувшись и увидев Танзи, он не сказал ничего.

Однако, когда все собрались в гостиной, она заметила, что он необычно молчалив и несколько раз бросал на ее мужа очень пристальные, изучающие взгляды. Ее поразило, почему он прямо не спросил, как это сокровище попало в руки к Дикону. У Танзи даже мелькнула такая безумная мысль – уж не подумал ли Мойл, что Дикон украл эту книгу. Однако, зная, как преданно Мойлы служат новому королю, она ничего не рассказала мужу ни о том, как Джон рассматривал книгу, ни о своих мыслях, чтобы не тревожить его.

– Вот и прекрасно. Он не сделал никаких замечаний по поводу моих переделок, – сказал Дикон с облегчением, когда Джон Мойл ушел, чтобы перед возвращением в Лондон взглянуть на нового сокола.

– Он очень доволен тем, что ты здесь сделал, – ответила Танзи. – Но ты работал слишком много, Дикон. Целый день там, в Казначействе, а потом здесь. Не успеешь поужинать и сразу же хватаешься за работу.

– И я совсем забыл о своей жене, самой прекрасной жене, которую когда-либо видел свет, – сказал он с искренним раскаянием. – В воскресенье мы поедем в Гемптон верхом, посмотрим монастырь, который стоит на берегу. Возьмем с собой твои чудесные пироги и домашнее пиво и поедем.

Но этим планам не суждено было осуществиться. Когда на следующее утро Дикон собирался на работу, неожиданно примчался Ред Лакин.

– Мастер зовет тебя, – крикнул он, задыхаясь.

– Я и еду, Ред. Отчего такая спешка? – спросил Дикон, пристраивая седло. – Солнце едва всходило. – Мне кажется, что я не опаздываю.

– Не в Казначейство. Он не там тебя ждет. В Вестминстере.

– В Вестминстере?

– Да. Он пришел ко мне, как только встал, чтобы я поспешил предупредить тебя. Мастер Вертье хочет тебя видеть!

– Мастер Вертье?!

Дикон замер, одна нога в стремени, вторая – застыла в воздухе. Танзи, которая вышла проводить его, остановилась, как вкопанная.

– Да, Дикон. Я не знаю, что это может означать, – сказал Ред, переводя дыхание. – Единственное, что я могу тебе сказать, это то, что наш мастер надел свой лучший камзол, тот самый, в котором он был на нашем экзамене, и что он хочет, чтобы ты встретил его около дома братьев Вертье, возле аббатства.

– О, Дикон, тебе не кажется, что речь может идти о какой-то важной работе? – практичная Танзи схватила поводья Мопси и намотала их на крюк. – Пожалуйста, вернись и переоденься поскорее. Я только вчера отгладила твой камзол. И, Ред, – крикнула она через плечо, – если хочешь пива – в пивоварне есть холодное!

– Если ты сядешь со мной, Мопси домчит нас обоих до Вестминстера, – предложил Дикон, вернувшись и с нетерпением ожидая, когда Танзи перестанет колдовать над его внешностью и отпустит его.

– Если мастер Вертье хочет тебя видеть, я буду молиться за твою удачу, – с гордостью прошептала Танзи, поправляя его ремень.

Он обнял ее и поцеловал.

– Да, молись, – ответил он с нетерпением. – И когда я вернусь домой, может быть, у меня будет, чем порадовать тебя.

Она попыталась задержать его на мгновение.

– И у меня тоже будут для тебя радостные новости, – прошептала она.

Но он уже убежал и не слышал ее слов. Вскочив на лошадь, он помчался навстречу новым событиям, которые уже полностью завладели его душой.

Глава 22

Дикон мчался во весь опор вдоль реки в сторону Вестминстера, стараясь побороть волнение, вызванное и любопытством, и верховой ездой. Ссадив с лошади Реда Лакина и расспросив дворцовую стражу, он наконец увидел дом, в котором жил королевский архитектор, и лошадь своего учителя, привязанную неподалеку. Несколько окон выходили на реку, и Дикон сгорал от нетерпения увидеть поскорее интерьер этого прекрасного жилища. Слуга пропустил его, поскольку было известно, что его ждут, и открыл перед ним дверь гостиной, в которой беседовали трое мужчин. Они были так поглощены разговором, что прошло несколько минут прежде, чем они заметили Дикона, стоявшего у двери с кепкой в руке.

У него было достаточно времени, чтобы рассмотреть красивую комнату и тех, кто в ней находился. Сам Роберт Вертье сидел возле длинного стола, на котором были разложены строительные чертежи и листы бумаги, испещренные цифрами и производившие впечатление солидных отчетов. Казалось, что мастер Роберт заметно постарел с тех пор, как Дикон видел его в последний раз. Однако, не исключено, что такое впечатление создавалось благодаря присутствию его брата Уильяма, который стоял позади него. Уильям был более молодой копией Роберта, впрочем, Дикон не мог не подумать и о том, что Роберт просто болен.

Орланд Дэйл стоял по другую сторону стола, рассматривая чертежи один за другим; было совершенно очевидно, что он и взволнован, и заинтересован происходящим. Его пригласили посмотреть и оценить эти чертежи, и он не мог не восхищаться высоким качеством работы. Оторвав взгляд от бумаг и увидев Дикона, он улыбнулся, стараясь подбодрить своего ученика.

– Друзья мои, это Ричард Брум, за которым вы просили меня послать, – объяснил он своим собеседникам. – Вы говорили мне, что помните его, господин Роберт?