Было так хорошо снова видеть его рядом, разговаривать с ним, потому что только ему она могла сказать любую глупость, которая взбредет ей на ум, и только с ним она могла поделиться самыми неясными мыслями, которые сама даже не могла толком выразить.

– Последнее время у меня такое предчувствие…

– Какое, крошка?

– Мне все время кажется, что случится что-то плохое…

– Например, что на твоей мачехе в церкви лопнет платье, потому что она объелась засахаренными фруктами? Да?

– Господи, Том, как мне хочется, чтобы ты не возвращался в Лондон, а остался здесь! Даже твои глупые шутки скрашивают мою жизнь и делают ее не такой ужасной, мне даже кажется, что все по-старому…

Тому тоже было грустно расставаться с Танзи, но при упоминании Лондона он мгновенно почувствовал, как не терпится ему вернуться к оставленной работе.

– Я должен вернуться. Сэр Вальтер сказал, что ему сложно отпустить меня даже на несколько дней, чтобы я привел здесь в порядок свои дела. Я должен скоро вместе с ним ехать в Кале и встретиться с начальником нашего гарнизона. Он интересуется стрелами с новым оперением, над которым я работаю. Эти стрелы по своему полету напоминают пушечные ядра.

– А потом?

– Кто знает, что будет потом? Может быть, я вернусь в Англию весьма богатым человеком. И всем этим я буду обязан Дикону, который всего лишь подмастерье, – добавил он великодушно, однако, с заметным облегчением.

– Но его дела ведь тоже идут неплохо? – спросила Танзи, стараясь, чтобы в голосе не почувствовалась чрезмерная заинтересованность.

– Он многого добьется. Он уже почти закончил учение и скоро станет членом гильдии. Его учитель, мастер Орланд Дэйл, о нем очень высокого мнения. Я слышал, как он разговаривал с сэром Вальтером об арках, которые построил Дик, и сэр Вальтер называл его «ваш талантливый юный ученик».

– Вот видишь, как правильно он сделал, когда решил стать каменотесом!

И поскольку Танзи очень хотела, чтобы молодые люди были друзьями, она добавила, глядя на своего собеседника:

– Он действительно нравится тебе? Тут дело не только в благодарности?

– Ему трудно не симпатизировать. Но он чем-то здорово отличается от всех нас.

Поскольку Танзи была известна тайна Дикона, эти слова не удивили ее.

– Что значит – отличается? – спросила она, ибо ей никогда не надоедало говорить на эту тему.

– Кажется, что он и говорит, и думает более глубоко и серьезно. Я знаю, что его товарищи, подмастерья, относятся к нему с уважением. Хоть они и подшучивают над ним, когда он слишком серьезно занимается делом вместо того, чтобы развлекаться с ними где-нибудь в городе, но я заметил, что они все обращаются к нему за помощью и прислушиваются к его мнению, если речь идет о каком-нибудь общем решении. Да, у него есть, конечно, авторитет, хотя это и очень странно, потому что вряд ли можно найти более непрактичного парня.

Танзи расцвела от гордости за Дикона.

– Тебе не кажется, что он работает слишком много? – словно невзначай спросила она.

– Дикон? О, нет. Он сильный как лошадь. Он побеждает нас во всех соревнованиях, а уж в футболе – настоящий дьявол. Это такая игра, они вечно гоняют мяч на улицах, а все прохожие злятся.

– Ты проводишь с ним много времени, да?

– Да, поначалу было именно так. Дикон был очень добр ко мне, ведь у меня никого не было в Лондоне. Но я не мог там долго оставаться.

Поскольку торговец из Лондона не ожидался в Лестере в ближайшее время, Танзи решила воспользоваться оказией.

– Ты возьмешь для него письмо?

– Только не любовное, – шутливо пригрозил Том.

– Обыкновенное дружеское письмо, – заверила его Танзи. – Между прочим, я уже писала ему и раньше, и господин Джордан помогал мне, когда мне нужно было поблагодарить Дикона за помощь тебе.

– Используя это как предлог! Ты негодница! Тебе незачем передавать Дикону через меня мою признательность! Я сам это уже сделал!

– Я уверена, что Дикон меньше всего думает о благодарности. Он был очень признателен тебе за лошадь. Это так много значило для него тогда – уехать из Лестера.

– Мне прекрасно заплатили тогда за лошадь. Поцелуями. Помнишь? – подталкивая Танзи в тень тутового дерева, спросил Том.

– Да. Но я уверена, что сейчас тебе не нужна такая благодарность. Разве что за письмо, – рассмеялась Танзи. – В Лондоне девушки милее, да?

– Не милее, а опытнее.

– И ты развлекаешься с ними?

– По крайней мере, они так не мучают меня, как некоторые известные мне особы в этом городе, – посетовал он, когда она попыталась выскользнуть из его объятий.

Либо поцелуи приобрели теперь для Танзи более серьезный смысл, либо Том стал относиться к ней более легкомысленно, чем раньше, но только, даже держа в объятиях девушку, которую он все еще любил больше всех, стоя под деревом, освещенным луной, и слушая звуки любовной песни, которыми был наполнен воздух, молодой процветающий кузнец был в своих мыслях далеко от нее, на полпути в Кале.

Глава 13

Танзи последовала совету Тома и стала чаще уезжать из дома на прогулки и встречаться с подругами. Казалось, что отпала необходимость зарабатывать дополнительные деньги демонстрацией королевской кровати, тем более, что делать это стало почти невозможно, ибо комната постепенно превратилась в Розин будуар. Она утратила свою привлекательность в качестве городской достопримечательности, и ее показывали крайне редко, только, когда посетители очень настаивали.

Однажды днем, когда Танзи собиралась на представление бродячих артистов, которое должно было состояться на открытом воздухе напротив замка в Ньюарке, ее задержала группа женщин, жен торговцев из Йорка. Они дотошно интересовались всем, что имело отношение к покойному королю, а сама Танзи в это время более всего была обеспокоена тем, что у ее Пипина болело колено, и Джод собирался сделать ему примочку.

Когда она наконец освободилась от любознательных посетительниц, оказалось, что на площадке лестницы ее ожидает еще один неожиданный гость. Наверное, он очень тихо поднялся по лестнице, хотя был довольно грузным и крупным, и почему-то вместо того, чтобы быстро осмотреть комнату, когда там находились женщины, этот человек стоял в стороне, явно ожидая, когда они откланяются. Танзи очень хотела побыстрее освободиться и была крайне раздосадована его приходом.

Она взяла у женщин деньги и, попрощавшись с ними, повернулась с плохо скрытым раздражением к мужчине. К ее огромному удивлению, она узнала Хью Мольпаса.

– Я пришел к вам потому, что покупки вашей мачехи по ошибке привезли ко мне, – сказал он. – Я узнал, что вы наверху, и подумал, что хоть и живу напротив, но так и не видел ни разу вашу знаменитую кровать, которая делает деньги.

У меня нет ни малейшего желания показывать ее вам сейчас, подумала Танзи, хотя он и вынул деньги, сказав, что не намерен извлекать выгоду из давнего знакомства и добрососедских отношений.

Вслух же Танзи сказала не очень любезно:

– Сейчас это спальня миссис Марш.

– О, так вот где, оказывается, спит наша несравненная Роза! – сказал он с явной издевкой, внимательно озираясь по сторонам.

– Эта комната больше, более солнечная, к тому же выходит на улицу, – объяснила Танзи, придав своему голосу как можно более сдержанное и официальное выражение.

– Она действительно большая. Лучше любой моей комнаты в «Короне», – заметил мистер Мольпас вполне дружелюбно. – И она спит в королевской кровати?

– Да, сейчас спит.

– Говорят, что для перевозки ее можно разобрать. Вы когда-нибудь видели, как ее собирают?

– Да, очень быстро. Всего за несколько минут.

– И шкаф такой красивый. Он тоже разбирается?

– Нет, насколько мне известно. И почему это вас интересует? Он не имеет никакого отношения к королю Ричарду. Мачеха купила его гораздо позднее для своих нарядов.

– Для всех этих дорогих туалетов, которыми она потрясает Лестер… Повезло ей, что она может позволить себе такие дорогие вещи…