Изнывая от безделья в охране на стенах, к которым не приближался не только кто-либо из чужеземцев, но даже воры, Яхубен коротал время в непрерывных раздумьях. Перебирал в уме все, что ранее видел, о чем рассказывал ему Аута, что произошло с ним самим, и постепенно начинал ощущать, как все сильнее и сильнее рушился в нем старый взгляд на людей и мир. Он вспомнил о несчастном крестьянине Хунанупу из Та Кемета, о лучнике Май-Бакс, и вдруг ему стало жаль их обоих. Как-то раз утром, когда он стоял на посту, погруженный в свои раздумья о судьбах Хунанупу, Май-Баки и других похожих на них людей, он стал свидетелем такого случая, в который поверить было бы просто невозможно.

Как обычно, Яхубен стоял на стене и смотрел на ворота. Два черных раба, насколько это можно было различить, привезенные с юга Та Кемега, ловко инкрустировали серебряными цветами столбы у ворот. Кожа у этих людей была очень черпая, головы продолговатые, толстые губы и приплюснутые носы. Рабы трудились молча под охраной копьеносца. Руки их двигались с большей быстротой и нежностью, чем руки певиц по струнам арфы. В это время из дворца появился молодой жрец, которого несли в кресле четверо низкорослых желтокожих рабов. Яхубен посмотрел на жреца, и ему показалось, что он похож на Тефнахта. Он знал, что у Тефнахта есть сын и дочь. Жрец не видел часового, так как не смотрел вверх, Яхубен же мог свободно следить за ним. Жрец взглянул на черных рабов, занятых инкрустацией ворот. Когда носилки с креслом поравнялись с воротами, солдат стукнул нижним концом копья о плиту под собой. Рабы бросили работу и стали на колени, согнувшись в глубоком земном поклоне. Но один из них не известно по какой причине поднял голову и посмотрел из-под бровей на носилки. Жрец, заметив это, ударил прутом по плечу одного из рабов-носильщиков. По этому сигналу носильщики остановились. Раб, взглянувший из-под бровей на молодого жреца, застыл, не опуская глаз; его взгляд был улыбчив, хотя он совсем не улыбался. Увидев это, жрец посинел от злости и позвал застывшего с копьем в руках солдата. Показывая прутом на серебряных дел мастеров, жрец сказал:

— Убей их!

Солдат разинул рот и, вытаращив глаза, уставился на жреца.

— Убей их и приведи вместо них других! Иначе будешь убит ты!

Он опять ударил прутом одного из носильщиков. Четверо желтокожих рабов понесли носилки к воротам. Солдат некоторое время колебался, не зная, что ему делать: если он не убьет рабов, его заживо сожгут как ослушника, не посчитавшегося со святым приказом жреца, если же он оставит рабов одних, для того чтобы спросить у своего сотника, его бросят в яму со львами за то, что покинул свой пост. Солдат не мог понять, какое зло совершили эти два черных раба: он не заметил в их поведении ничего плохого.

Со стены Яхубен слышал и видел все, и ему было нетрудно понять, какие мысли мучили солдата. Он спустился со стены, не отдавая в том себе отчета. В это мгновение в воротах остановились носилки жреца, и тот, повернувшись в кресле, гневно посмотрел на солдата. Солдат вздрогнул. В его глазах вспыхнул ужас. Дрожащей рукой он поднял копье и воткнул его в затылок одного из рабов. Раб застонал и, когда солдат выдернул копье из раны, захрипел и, хватаясь за воздух, упал замертво. Другой раб бросил инструмент и хотел было бежать. Жрец продолжал наблюдать. Тогда солдат, охваченный страхом, воткнул мокрое от крови копье в оставшегося в живых раба. Затем он медленно вытащил копье и со смешанным чувством грусти и страха взглянул на него. Жрец прутом подал сигнал рабам и, не сказав ни слова, отправился дальше. Солдат, опершись лбом на окровавленное копье, заплакал навзрыд. Это был старый солдат. Его руки и лицо были покрыты шрамами, полученными на многих войнах. Яхубен смотрел на него с состраданием. И почувствовал, как в его сердце загорается ярость. Он повернулся и посмотрел вслед жрецу: его кресло слегка покачивалось в тени стены. Вдруг Яхубен услышал нечто похожее на стон. Он быстро повернул голову в сторону двора и непроизвольно вскрикнул: солдат падал на землю с воткнутым в грудь ножом — он сам убил себя.

Яхубен закрыл глаза рукой, и ему не хотелось больше думать ни о чем. Вдруг он почувствовал, как кто-то дотрагивается до его плеча. Он поднял глаза и увидел рядом с собой другого сотника, товарища по охране, но старше его по возрасту. Тот похлопал Яхубена по плечу, стараясь его успокоить.

— Привыкнешь, друг, и к этому. Ты здесь новичок. Да и солдат был новичком.

Яхубен посмотрел на него с удивлением:

— Как это… ты хочешь сказать, что…

Сотник похлопал его еще раз по плечу и сказал, отвернувшись:

— Иди-ка лучше в дом рабов и потребуй двух мастеров по серебряной инкрустации да двух носильщиков, чтобы убрать трупы и кровяные пятна на мраморе.

ГЛАВА XII

Великий Жрец приготовился внимательно слушать рассказ Ауты.

— Когда мы шли через страну черных людей, господин, я посмотрел на южную часть неба… — начал Аута. Но старик, улыбаясь, прервал его:

— Знаю. Увидел новую звезду… Ее и я увидел.

Аута замолчал, продолжая смотреть на Великого Жреца. «Даже старость не мешает ему все время следить за звездами, — думал Аута. — Теперь я узнаю всю правду. Великий Жрец не может не знать, что это за звезда». Но вместо ответа Аута услышал вопрос:

— О чем эта звезда заставила тебя задуматься? По глазам старца он пытался угадать, знает ли тот что-нибудь о звезде и испытывает его или не знает и хочет сам узнать что-нибудь. Но в глазах старца нельзя было прочесть ничего.

— Не знаю, что и додумать, господин! — растерянно сказал раб.

— И ты никого не спросил?

— Только мудрого Тефнахта.

Продолжая смотреть на него неподвижным взглядом, Великий Жрец мягко произнес:

— И мудрый Тефнахт посоветовал тебе удовлетвориться тем, что есть на земле.

Хотя Аута хорошо знал Великого Жреца, но его удивила такая проницательность, и он замолчал.

Великий Жрец слегка наклонился и провел рукой по волосам раба.

Аута любил старца за все хорошее, что он для него сделал: за спасение от тягостей рабства, за полученные от него большие знания, за его редкую мудрость и приветливость. Однако он никогда не чувствовал его совсем близким, а в этот раз ласка показалась ему необычной. Он ответил:

— Да, господин, так мне сказал Тефнахт. Не знаю, можно ли раскрыть эту тайну…

— А ты как считаешь: есть тайны, которые нельзя раскрыть?

— Не знаю, господин. Ты учил меня, что вое рано или поздно можно раскрыть… Но как мы сможем добраться туда, наверх, к звезде, и посмотреть, что Это такое?

— Но разве для того чтобы понимать вещи, надо их непременно пощупать?

— Ну, а как же?

— Может быть, надо спросить богов? — Старик улыбнулся.

«Куда он клонит? — думал Аута. — Уж не смеется ли он надо мной и испытывает мое терпение?»

Великий Жрец повернул голову к окну и так простоял некоторое время. В листьях под окном порхали птицы.

— А может быть, это падающая звезда? — спросил вдруг раб.

Старец тут же повернулся к нему.

— Так почему же она не упала? — Он немного подумал и потом с каким-то странным блеском в глазах продолжал: — Не спрашивай у меня пока ответа. Такие события случаются очень редко, и мы не готовы узнать их суть так вот, вдруг. Может быть, это совсем не звезда.

— Но что же это может быть, господин, если не звезда? — спросил испуганно Аута.

— Пока не знаю, что это такое… Вероятно, какой-нибудь вид тучи… Нет, не спрашивай меня сегодня. Сегодня я ничего иного не могу высказать, кроме предположений, а предположения ни к чему не пригодны. Предположения ведут к правде, но не все: только одно из них указывает на нее.