– Хватит тебе болтать, Тим. – строго перебил его Марти, оглядываясь на буфетчика. – Ничего ты не знаешь.

– Знаю! – с пьяной запальчивостью вдруг крякнул Баркет. – Дурачки! Наши дизеля идут на подводные лодки…

– Тише ты! – прошипел Марти и сильно толкнул его в плечо. – Ребята, нужно отвести его домой.

– Меня отвести? – возмутился Баркет. Он поднялся на ноги и отстранил в сторону рабочего, который хотел ему помочь. – Меня еще никто… никто не водил домой… – сам. До свидания, Марти. До свидания, друзья…

Выйдя из дверей кафе, Тим Баркет довольно удачно спустился со ступенек крыльца и некоторое время стоял на месте, покачиваясь и переступая с ноги на ногу. Потом он решительно заложил руки в карманы и, повернувшись, побрел в сторону Пригорода.

Проходя мимо белой машины, все еще стоящей у стены, он неловко задел ее буфер ногой и выругался. Он шел, не оглядываясь, и не видел, как за его спиной бесшумно открылась дверка кабины, как из нее вышла женщина, закутанная в шаль, которая делала ее почти незаметной в ночной мгле. Неслышными шагами она направилась следом за ним.

…Утренний холод заставил Тима Бэркета проснуться.

Он пошевелил затекшими и озябшими плечами и постарался понять, где -находится. Было похоже, что он лежал на каменных плитах подъезда какого-то дома.

Тим Баркет поднял тяжелую голову и разглядел створки входных дверей. Нетрудно было сообразить, что он выбрал плохое место для ночлега: первый же выходящий жилец может разбить дверью его физиономию. Он попробовал повернуться, но почувствовал, как что-то уперлось ему в бок. Он просунул руку под себя и нащупал холодное горлышко бутылки, засунутой в карман пиджака.

Тогда он сел. Вытащил из кармана бутылку и при свете начинающегося утра разглядел на ней пивную этикетку. Бутылка была закупорена и полна, не было сомнения – в ней было пиво!

– Что за черт? – удивился Баркет, хмуря лоб и тщетно стараясь вспомнить, каким образом в его кармане могла оказаться эта бутылка. Неужели я вчера был настолько пьян, что решил позаботиться о сегодняшнем похмелье?..

Не раздумывая больше, Баркет быстро откупорил бутылку о край каменной плиты, сунул горлышко в рот.

Холодное пиво приятно защипало в глотке… Это была последняя бутылка в жизни Тима Баркета.

Подслушанный разговор

– Доктор, что это с вами?

Редактор «Рабочей газеты» с ирландской фамилией О'Патли (его отец родился в Дублине, но сын видел Ирландию только на географической карте), молодой и ярко-рыжий, в шляпе, сдвинутой на затылок, остановил на бульваре доктора, высокого человека в широком мешковатом пиджаке. Доктор в глубокой задумчивости шагал прямо по мостовой, не обращая внимания на тревожные гудки автомашин и ругань шоферов.

О'Патли взял его под руку и вывел на панель.

– Ну разве можно так, дорогой! -сказал он с мягким участием, заглядывая в лицо доктору своими ласковыми глазами. – Вас сшибет машина, и вы попадете в свою собственную больницу.

– Здравствуйте, О'Патли, – сказал доктор, вяло отвечая на энергичное рукопожатие редактора. – Что-то я плохо себя чувствую.

– Так куда же вы идете?

– Да так просто… Решил прогуляться.

– Ну если у вас нет определенного направления, то вы можете двигаться по любому. Пойдемте со мной.

– А вы куда?

– Я в «Рабочее кафе». Вы должны его знать, оно в вашем районе.

– Знаю, я бывал там.

– Как, доктор? – шутливо удивился О'Патли. – Вы, в кафе?

– Да. Там готовят хороший кофе.

– Ну и чудесно. – буду ждать нашего корреспондента, а вы будете пить кофе и расскажете свои новости. – не видел вас с тех пор, как выписался из больницы.

Доктор послушно зашагал рядом. Он рассеянно и близоруко озирался по сторонам и молчал.

– У вас что-то случилось?

– Да так, – промолвил доктор, – голова болит.

– Стыдитесь! Вы должны знать, что большинство болезней происходит от слабости духа, – шутил О'Патли. – Вы помните, как сказал Флобер: «Если человек захочет – он выздоровеет».

– Это сказано писателем, а не врачом. И вы, О'Патли, когда у вас был аппендицит, тоже не стали лечиться духом, а обратились к медицине.

– Ну, так то аппендицит! – улыбнулся О'Патли. – А знаете, мне кажется, я сейчас определю вашу болезнь. Вам снова урезали смету на содержание больницы?

– Смету?.. А, да, да… Смету опять урезали, – вздохнул доктор.

– Вот теперь моя очередь вас лечить! Напишите об этом в «Рабочую газету».

– И вы напечатаете?

– И вы еще спрашиваете? – возмутился редактор. – Мы из вашей заметки сделаем такую статью, что смету вам восстановят на следующий день.

– Вам попадет за нее.

– Велика важность! Да за нее и не попадет, – это не статья о военных заказах. Читали такую?

– Читал, – кивнул доктор. – Только я не понимаю, за что же вам попало. Статья написана, как я понял, на общую тему.

– Вот то-то и оно, – оживился О'Патли. – Поэтому сна и проскочила. Так же, как и вы, цензура не нашла в ней ничего особенного. Видите ли, только это между нами, – О'Патли понизил голос, – на наш завод дизелей поступил военный заказ. Но, как это часто принято сейчас делать, под другим, мирным наименованием. Мы узнали. Но написать об этом прямо было нельзя – не пропустили бы. Тогда я подумал и сочинил ту статью. Рабочие у нас теперь поумнели, им только намекни, до остального они сами додумаются, какой вывод сделать – сами сообразят.

– Тогда за что же вам попало?

– Цензура прохлопала, но шеф полиции, понятно, знал все подробности о военном заказе, – недаром он ставленник Эксона. Он сообразил, куда мы клоним, и вызвал меня для объяснения.

– Что же он вам сказал?

– Многое. А заключил так: «Молодой человек, я великолепно вас понимаю, но я хочу, чтобы и вы поняли меня. Вы на верной дороге к тюремным дверям. Еще одна такая статья, и у вас будут крупные неприятности».

– А вы не боитесь, О'Патли, что шеф полиции в конце концов закроет вашу «Рабочую газету»?

– Он побоится ее закрыть.

– Я этого не понимаю.

– Зато шеф это хорошо понимает. Он знает: если закрыть газету, то на заводах могут появиться подпольные листовки. А это для него хуже. Сейчас он по крайней мере знает, кого взять за воротник.

– Вот он вас и возьмет за воротник.

Некоторое время они шли молча. О'Патли задумчиво глядел под ноги на тротуар.

– Знаете, доктор, – сказал он, – если бы мне попался материал, разоблачающий одного из местных воротил, хотя бы того же шефа полиции… я бы напечатал этот материал при первой же возможности.

– И вас посадили бы в тюрьму.

– Ну и что ж?

– Это глупый риск.

– Ничуть.

– А что же, по-вашему, геройство?

– Нет, милый доктор, это то, что называется классовой борьбой.

Войдя в кафе, О'Патли снова заговорил весело, шутливо.

– Я заказываю, – заявил он. – сегодня получил гонорар. Садитесь за столик, доктор. Вон туда, в угол.

Буфетчик с готовностью повернул в сторону О'Патли ухо с черной эбонитовой крышечкой.

– Пива, – сказал О'Патли громко. – Бутылочку. Или лучше две… две бутылки! – и он поднял вверх два пальца. – И чашку кофе с ликером… с ликером! – повторил он и показал рукой, как будто наливает что-то в воображаемую чашку.

Буфетчик закивал головой и вытащил из кармана ключ для бутылок.

Посетителей в кафе было немного. Угол, в котором сидели О'Патли и доктор, был пуст. Буфетчик поставил перед ними заказанное и удалился, шаркая подошвами.

Доктор так долго и так задумчиво размешивал кофе ложечкой, что О'Патли, наконец, не выдержал.

– Да будет вам. Ну что вы повесили нос? Берите пример с меня. Держу пари, что неприятностей у меня больше, чем у вас, но я, как видите, не теряю хорошего самочувствия.

– Я принимаю ваше пари, – сказал доктор медленно и со значением, – я уверен, что смогу испортить ваше хваленое самочувствие. – Вот как? Ну что ж, попробуйте. Если вам не удастся, вы будете платить за мое пиво.