К вечеру привезли еще пятерых. Больных поместили в особое отделение, сотрудники больницы назвали его «голубым», – во всех его палатах стонали, бредили и метались на койках люди с голубоватыми отечными лицами.

…Начальник заставы капитан Васильев подождал, пока дежурный выйдет из кабинета, устало сгорбился и прикрыл ладонью глаза. Голова болела, во рту ощущался противный привкус, словно на язык попала старая ружейная смазка.

Еще сегодня утром он обратил внимание на еле заметную синеву на щеках и понял, что тоже заболел. Однако он решил не уезжать, пока еще мог ходить и думать.

Ему все время казалось, что он где-то что-то просмотрел и это послужило причиной эпидемии на заставе.

Опыт бывалого пограничника подсказывал, что тут дело нечисто. Он старался припомнить все случившееся за последние дни, придумал возможные и невозможные случаи, которые могли, бы объяснить свалившуюся беду.

Специальная правительственная медицинская комиссия во главе с профессором Русаковым обследовала заставу, однако ничего предосудительного не нашла. Правда, было отмечено, что пограничники пьют воду из местной речки, протекающей близ заставы. Но речка брала свое начало от горных ключей, и вода в ней была чистая и хорошего вкуса.

Капитан Васильев посмотрел на графин с водой, стоящий на столе. На самом деле, вода в графине была удивительной чистоты и прозрачности. Однако что-то, связанное тоже с водой, привлекло его настороженное внимание. Он долго и напряженно думал, и, наконец, вспомнил доклад Батракова о всплеске на реке во время его дежурства.

«Рыба», – подумал тогда капитан Васильев. А если это была не рыба?..

Вероятно, если бы он был врач и судил бы на основании известных в медицине фактов, то он, может быть, и отмахнулся от такого дикого предположения. Но начальник заставы был опытный разведчик и знал, как часто в практике его работы требовались иногда и фантастические обобщения. Он вызвал дежурного: – Старшего сержанта Батракова ко мне. Срочно!

Батраков явился через полминуты. У него тоже побаливала голова, однако он сообразил, что от него требовалось. Он тут же захватил с собой одного из пограничников, запасся длинным шестом и отправился на речку.

А капитан Васильев подпер гудящую голову кулаками и остался ждать в кабинете, наедине с графином, наполненным водой из речки, водой чистой и прозрачной, как слеза. Батраков влетел в кабинет без доклада. Очевидно, он лазил в воду, волосы у него были мокрые. В руках он держал что-то завернутое в зеленые листья лопуха.

Через пять минут коротышка-газик, прыгая, как заяц, по каменистым осыпям, уже мчался по дороге в город.

И хотя толчки отдавались в голове острой болью, капитан Васильев не останавливал шофера, а только цеплялся руками за железные ручки, чтобы не вылететь из машины. Позади него сидел Батраков и держал в руках графин с водой, взятый со стола начальника заставы. А на коленях капитана Васильева лежала замотанная в полотенце, большая, с бутылку, стеклянная ампула, вытащенная Батраковым из реки. На ампуле был кран, который открывался сложным часовым механизмом.

На дне ампулы виднелись следы голубоватой жидкости.

Через несколько часов профессора Института вирусологии в сосредоточенном молчании разглядывали на экране электронного микроскопа неясные тени, похожие на рассыпанные булавки.

Подвиг Степана Гусарова

Ушибленный бок доставил Гусарову больше неприятностей, чем можно было ожидать. Оказались сломаны два ребра, они защемили какой-то нерв, хирургу и невропатологу больницы пришлось порядком повозиться, прежде чем они привели все в порядок, и Гусаров, наконец, смог стоять и ходить прямо. Одним словом, он пробыл в больнице не два-три дня, а более месяца.

Этот месяц показался ему самым долгим месяцем в его жизни… Да разве об этом он мечтал, когда ехал служить сюда на границу….

Степан Гусаров учился на последнем курсе сельскохозяйственного техникума, когда его брат вернулся с фронта Героем Советского Союза. О том, за что ему дали звание, брат рассказывал сухо и мало, но всем было понятно, что старший Гусаров проявил смелость, находчивость, преданность Родине. Он держал жестокий экзамен по этим предметам, и золотая звездочка на гимнастерке говорила всем, что он этот экзамен выдержал.

Степан считал, что такие качества есть и у него. Не хватает только обстановки, где бы он смог их проявить…

Поэтому он очень обрадовался, когда его, молодого солдата, направили служить в пограничные войска.

Он рассчитывал, что, может быть, ему повезет и он сможет отличиться. Он надеялся, что диверсанты нарушат границу и именно в том месте, где он будет ее охранять. Гусаров представлял, как бы он стал с ними сражаться. Он стрелял бы в них из автомата, он бил бы их прикладом, кулаком… и не пропустил бы через границу ни одного.

Но вот уже кончался срок его службы. На границе было тихо. Скоро он поедет домой. И никто так никогда и не узнает, на что способен он, Степан Гусаров…

В тот день, когда его собирались выписать из больницы, с заставы привезли первых заболевших пограничников, на заставу был наложен карантин, и возвратиться туда Гусарову было уже нельзя. Он временно остался при больнице и, по его собственному желанию, принялся выполнять обязанности санитара в «голубом корпусе».

Один за другим прибывали с заставы заболевшие товарищи. Гусарову было жалко и больно смотреть на искаженные синеватые лица, слышать их крики и стоны.

Многие из них уже не могли ходить, он на руках таскал их в ванную, переодевал в больничное белье. Не узнавая его, в тяжелом бреду, они вырывались, били кулаками, царапались и кусались; он осторожно придерживал их своими ручищами, громадными, как паровозные шатуны, стараясь не причинить боли.

Наконец, в больницу приехали начальник заставы капитан Васильев и старший сержант Батраков. Они еще могли двигаться сами, хотя и с большим трудом. Лица у них уже начали синеть и отекать.

Батраков привез с собой графин с водой из кабинета начальника заставы.

Гусаров видел, как главный врач больницы сам принял графин и понес его к себе в кабинет осторожно, как будто это был не графин, а мина со вложенным взрывателем.

Он поставил графин в застекленный хирургический шкаф, а сам долго мыл руки под краном и протирал их спиртом.

Вскоре все сотрудники больницы, а с ними и Степан Гусаров, узнали о причине таинственной эпидемии на заставе…

На другой день Гусаров пришел к главному врачу подписать требование на дополнительные комплекты белья для прибывающих больных.

Врача в кабинете не оказалось, Гусарова встретила, молоденькая хирургическая медсестра.

– Главный врач на совещании, – ответила она.

Гусаров нерешительно затоптался на месте.

– Требование бы подписать, – промолвил он.

Медсестра подумала, потом подошла к двери, за которой шло совещание, и прислушалась.

– Ну, давайте сюда ваше требование, – заявила она. – Попробую его главному врачу передать. Подождите здесь.

Она осторожно, без шума открыла дверь – Гусаров услышал голос профессора Русакова. Не решаясь помешать докладчику, медсестра выжидающе остановилась в дверях.

…Сообщение председателя комиссии профессора Русакова было кратким и неутешительным. Почти все пограничники с заставы уже больны и находятся в городской больнице. У всех положение тяжелое: бред, помрачение сознания. Всем больным производится непрерывная капельная инъекция препарата витаминов, которая возмещает катастрофические потери витамина «В» и задерживает быстрое развитие болезни. Но организм человека не в силах бороться против нового, никогда не встречавшегося ему вируса. Болезнь прогрессирует медленно, но неотвратимо. Токсины вируса гибельно действуют на головной мозг. Можно предположить, что вследствие сильного нарушения центральной нервной системы у больных произойдут стойкие изменения коры головного мозга с выпадением многих функций сознания – Сегодня утром, говорил профессор Русаков. – из Института вирусологии сообщили, что вирус «голубой болезни» погибает при температуре 43-44 градуса выше нуля. По моей просьбе Институт экспериментальной медицины в рекордно короткий срок сконструировал специальный высокочастотный нагреватель, который прибудет сегодня к восьми вечера специальным самолетом. Но если мы остановимся на методе лечения теплом, – а это пока единственное, что у нас есть, – то нам нужно срочно разработать методику лечения. Для этого необходимо определить очаги болезни. Вирус гнездится где-то либо в коре, либо в подкорке головного мозга, нужно это точно установить. У нас нет времени на длительные эксперименты, дорог каждый час. Нужна срочная и смелая операция.