- Позиции эти еще более распаляли и запутывали политические, исторические, даже логические соображения, например тот самый культ кобылицы - пережиток минувшей матриархальной эры, ведущий свое начало с тех дней, когда люди еще не осознавали, что причиной беременности является совокупление, а не магия. Самые воинствующие приверженцы этого культа отрицали, что даже Главк провозглашен царем по праву, и подстрекали Эвримеду к государственному перевороту. Кое-кто высказывался в пользу открытого дуумвирата близнецов, тогда как отдельные группы, цитируя всякого рода реальные и легендарные прецеденты, призывали в качестве мирного решения проблемы к совместному правлению, но в форме ежегодно чередующегося верховенства. На полном серьезе выдвигались даже такие откровенно иррациональные средства, как подбрасывание монетки: только боги знали, был ли один из нас полубогом, и если был, то который, а значит, пусть боги и решают, кому править Коринфом и т. д.

- С каждом годом доводы становились все горячечнее, все нерасторжимое сплетались с расстановкой политических сил. Главк, хотя и не предпринимал против меня в открытую никаких мер, демонстративно настаивая на равенстве в обращении с нами, не мог скрыть свою зависть и тревогу, особенно после того, как Полиид вынужден был признать рискованность "отцовства", когда речь идет о полубоге. Эвримеда, со своей стороны, любила обоих своих сыновей и не принимала ничьей стороны в дебатах о наследовании; даже в вопросе о моем отцовстве она, казалось, на фоне Делиада только пожимала плечами. Но в одном пункте сомнений не терпела: среди набегающих на берег бурунов на нее взгромоздился Посейдон, и никто другой.

- "Женщина не ошибается", - с неизменной твердостью повторяла она, и Главк рвал на себе волосы.

- На свой тринадцатый день рождения, - тени моих сыновей, простите меня! - когда нас спросили, что мы хотим получить в подарок, я, как обычно, запросил охотничьи снасти, скаковых кобыл, новые туники; Делиад же, втайне подученный Полиидом, удивил весь двор, попросив бумаги с нашими родословными. Главк залился румянцем: "Они не заполнены. Ты знаешь почему. Проси что-нибудь другое". - "Я хочу, чтобы Полиид заполнил пробелы, - заявил Делиад. - Принесите наши бумаги и заставьте его превратиться в ответы". Главк сердито вперился в своего провидца. Эвримеда резко спросила Полиида, может ли ли он и в самом деле совершить подобное превращение; если да, то почему он, дабы успокоить страну, давно уже этого не сделал? Главк возразил, что любой такой трюк означает не более и не менее, как еще чье-то мнение по спорному вопросу, каковое, буде Полиид его имеет, он мог бы с тем же успехом высказать прямо, не прибегая к откровенно презираемым им цирковым фокусам. Нервничая, Полиид завел было лекцию о, как он выразился, протоэкзистенциалистском взгляде на онтологические метаморфозы: в определенных пределах самотождественность любой личности импровизируема и достойна доверия; человек свободен создать сам себя и т. д. Своенравный парнишка, я выхватил свой меч: "Заполни пробелы или умри". Полиид зажмурился, закряхтел, будто у него запор, исчез. Делиад расцеловал меня и с ликованием показал двору неведомо откуда свалившийся ему в руки свиток: сын Главка и Эвримеды, гласил он под его именем, а под моим - помет Эвримеды от Посейдона.

- Так пришел конец - не ссорам (которые из-за обвинений в подлоге и мошенничестве стали отныне разве что жарче), а влиянию Полиида во дворце, по меньшей мере на Главка; только благодаря протекции Эвримеды, довольной поведением в подобной ситуации обоих своих сыновей, и удержался он на посту нашего наставника. Положило это конец и, насколько кто-либо был в курсе, его "одушевленным" превращениям, став первым в ряду документальных. Однако это не было, как кое-кто безосновательно утверждает, изобретением письменности, хотя именно Полииду по праву принадлежит заслуга введения несколькими сезонами ранее этого сомнительного средства сообщения в Коринфе, где оно так толком и не прижилось. Письмена как таковые, сообщил он нам на приватной пресс-конференции после своего поступка, будут изобретены несколькими поколениями позже оказавшимся на мели менестрелем, писающим, придумывая концовки к Троянской войне, на песок какого-то пустынного Эгейского островка. Благодаря пусть и ограниченной пророческой способности к чтению будущего, ему удавалось заимствовать кое-какие идеи заметно раньше их исторического появления. Почему же он не воспользовался своей могучей способностью, подсобляя миру? Потому что знание, а не власть было его призванием; он не соглашался с Френсисом Бэконом, что это одно и то же; его опыт свидетельствовал об обратном: чем больше он понимал, тем меньше мог; одни только, чтобы далеко не ходить, семантические и логические проблемы, поставленные подобными крахам из будущего трюками, представляют собой такое осиное гнездо, которое не придет в голову без нужды будоражить ни одному мало-мальски здравомыслящему человеку. И т. д. Никто не понимал. "Тогда посмотрите на это по-другому, - проворчал он, - когда я оглядываюсь назад на историю будущего, я вижу, что на самом деле Полиид никогда не наживался на этом трюке. Поскольку я этого не делал, я и не могу этого сделать, а следовательно, и не буду". - "Спасибо за подарок", - сказал я своему брату. "Многих лет счастья", - отвечал он, не подозревая, поскольку не обладал мудрой зоркостью провидца, что их оставалось всего пять.

Глаза возлюбленного Меланиппы серо-зеленые - объясни. Без обиняков. С днем рождения, мертвый Гипполох; с днем рождения тебя. Отступление не спасет их, милый Беллерофон; не останавливайся. Твой восемнадцатый день рождения. Сивилла. Сцена гонки колесниц. Проклятие богов на тебя, Полиид, змея в траве; даже десятилетиями надоедая впоследствии этим рассказом кроткой Филоное, я не догадывался, что за всем этим стоят твои злодейские козни.

- Восемнадцать, нам восемнадцать? На пляже? Состязание колесниц? Сивилла. У Полиида была дочь, неведомо от кого. Сивилла. Моложе нас. Тем летом она была нашей подружкой. Делиад обожал ее, она - меня. У него на глазах я трахал ее в рощице вниз по побережью, неподалеку от священного колодца Афродиты. Там росла медвяная акация, окутанная буйной порослью вьющихся растений, среди лабиринта тропинок расползся дикий виноград. Вокруг стояло густое, насыщенное зловоние: разлагались трофеи школяров - серые крысы и черные дрозды; разнюхивали себе путь одичавшие пригородные дворняжки; раздвинув лозы у основания любого дерева, можно было наткнуться на россыпь погадок и косточек мышей-полевок, отрыгнутых напировавшейся совой. Мы не знали другого, столь же волнующего места; его сомнительный аромат вызывал у нас позывы рвоты, стоило вдохнуть его слишком глубоко, но с каждой более умеренной ингаляцией в нас проникал пряный, будоражащий запах. Там-то они, Беллер и Сивилла, и играли, пока Де-Де наблюдал, - делалось это отнюдь не по злобе, но его терзало нещадно. Я говорил, чтобы она пустила и его; я был не против, а он оставался невинным. Не склеилось. Я разложил ее, чтобы ему удобнее было ее трахнуть, он даже не пожелал взглянуть. Безумное дитя, он обещал отказаться в мою пользу от своих притязаний на Коринф, если она выйдет за него замуж. Не прошло. "Беллер может овладеть Коринфом точно так же, как и мной, - насупившись, повторяла она, - взяв его, когда пожелает". Я решил, что именно подарить брату на день рождения этой ночью. Сейчас полдень; Делиад вызвал Полиида на разговор о ремесле героя (см. выше), навел его на предварительные образы Пегаса и Химеры, упомянул об устрояемых аргонавтами погребальных играх, сюда мы и направляемся. Не обращай внимания на те мифы, которые помещают смерть Главка у Иолка или в Потниях около Фив и приурочивают ее к устроенным Ясоном в память Пелия погребальным играм, - случилось это на заурядных Истмийских играх, которые мы в те дни звали погребальными аргонавтскими в память об исходных, Пелианских играх. На Истме это был большой день, особенно - для Делиада; из бывших аргонавтов там собирались все, кто только мог, да еще и россыпь прочих звезд; пройтись по раздевалкам было все равно что обойти Зал Почета; Де-Де, весь в экстазе, знал программу на память, показывал мне всех подряд от А (Акает) до Z (Зет), отбарабанивал их биографии и полную статистику результатов, словно заправский спортивный комментатор, убеждал меня помочь ему вовремя поймать крылатого коня, чтобы мы могли заявить свою команду на следующие игры, поставил все свои выданные на ближайший лунный месяц деньги на Главка - предприятие на редкость рискованное, - что он выиграет заезд колесниц в абсолютной категории.