Но в целом сельская политика удалась. Основные зерновые районы были коллективизированы, там были созданы колхозы и машинно-тракторные станции, и производство зерна теперь уже велось с активным примением техники.

Критики Сталина говорят, что ради импорта станков и машин он провел коллективизацию сельского хозяйства и заморил голодом крестьян на Украине в 1932–1933 годах.

Из этой фразы верна только первая часть. Истинно так, Сталин провел коллективизацию и машинизацию сельского хозяйства для того, чтобы иметь возможность распоряжаться большим фондом товарного хлеба. Он направлялся, главным образом, на снабжение городов и строек, а часть его можно было продать капиталистам.

Но вот вторая часть фразы совершенно неверная. Причина голода на Украине — неурожай 1932 года. В те времена засухи и неурожаи были куда более частым явлением, чем сегодня. Например, вплоть до конца 40-х годов самые хлебные области Поволжья страдали от ежегодных засух и регулярных крупных неурожаев. Крестьяне этого района постоянно недоедали. Причем положение с урожаем зависело от агротехники. Разница между районами могла быть значительной.

Были районы, где выгорали все посевы, а были такие, в которых бывал небольшой, но все же какой-то урожай. Эти колебания удалось устранить только улучшением агротехники, массовыми посадками лесозащитных полос и устройством прудов в колхозах.

Аналогичное положение было и на Украине. При низкой агротехнике, в открытой жаркой степи любой суховей губил посевы. Тогда, в начале 30-х годов, никаких лесополос и прудов еще не было. Для их устройства не было ни сил, ни средств. Точно так же не было ни сил, ни средств для коренного улучшения агротехники. В деревне не хватало тракторов, потому что их производство еще не вышло на полную мощность. В ряде мест пахали сохами, а в большей части районов вспашка велась конными плугами.

Потому засуха 1932 года сгубила посевы и вызвала голод. Распространился он так широко только потому, что в стране в тот момент не оказалось маневровых продовольственных фондов.[39] Хлеб, сданный в 1930 и в 1931 годах, был или уже израсходован, или уже распределен по городам и строительствам. В те времена, напомню, продукты продавались по карточкам. Часть этого хлеба была вывезена за границу и к лету 1932 года уже давно лежала на складах в иностранных портах. И не просто лежала, а была заложена под кредиты, на которые уже купили оборудование и привезли его в Советский Союз. Вернуть его назад было невозможно.

Когда началась засуха, оказалось, что власть ничем не может помочь голодающим районам. Хлебных запасов нет, денег на покупку продовольствия тоже нет. Правда, следует сказать, что продовольствие тогда в сравнительно небольших количествах все равно закупалось. Кредиты для закупки продовольствия тоже не возьмешь, потому что их и так уже предостаточно набрали. А то зерно, которое лежит на складах за рубежом, вывезти нельзя, потому что оно заложено. Даже если бы Сталин очень захотел помочь голодающим крестьянам, у него мало что бы получилось. Были предприняты попытки как-то сманеврировать усиленными заготовками в тех районах, где уродился хоть какой-то урожай, и ценой всеобщего недоедания не допустить гибели людей. Но и эта попытка удалась далеко не полностью. Сталину пришлось, в конце концов, принять нелегкое решение — бросить голодающие районы на произвол судьбы.[40]

Для сравнения. Когда в 1946 году в тех же самых районах разразился голод, тоже из-за сильной засухи, Советское правительство уже в сентябре 1946 года купило в Китае 1 млн тонн зерна и 10 тысяч тонн мяса и перебросило это продовольствие в голодающие районы. В них были открыты специальные пункты, специальные продовольственные площадки, на которых кормили голодающих детей.

«Гулаговеды» выставляют Сталина эдаким монстром: он, якобы, сам организовал голод на Украине ради каких-то непонятных и «гулаговедами» не разъясняемых целей. Для создания такого впечатления применяется один и тот же обкатанный прием: «гулаговеды», указывая только общий абрис партийной политики в это время в этом месте, например, указывая только даты посылки комиссий ЦК, без указания задач и точного состава, они тут же переходят к описаниям всевозможных ужасов, творившихся на местах. Нужно заметить, что эти ужасы, вплоть до деталей, кочуют из издания в издание. В итоге создается впечатление, что комиссии ЦК прямо поощряли такие перегибы, что они возникали именно как следствие приезда этих комиссий.

Есть, например, такая гнусная книжка «Черная книга коммунизма» [66], где голоду 1932–1933 годов посвящено всего двадцать страниц и события изложены вышеописанным способом. Из текста так и остается непонятным, куда точно приехали комиссии Молотова и Кагановича, чем они занимались и чего добились. Минимум цифр и фактов — максимум обвинений.[41]

В беседах с Молотовым есть характерный эпизод, как раз связанный с этой темой: «Чуев: В писательской среде говорят о том, что голод 1933 года был специально организован Сталиным и всем вашим руководством.

Молотов: Это говорят враги коммунизма! Это враги коммунизма. Не вполне сознательные люди. Не вполне сознательные…

Нет, тут уж руки не должны, поджилки не должны дрожать, а у кого задрожат — берегись! Зашибем! Вот в чем дело. Вот в этом дело. А у вас — давай готовенькое! Вы как дети. Подавляющее большинство современных коммунистов пришли на готовое, и только давай все, чтоб у нас хорошо было все, вот это главное. А это не главное…

Чуев: Но ведь чуть ли не 12 миллионов погибло от голода в 1933-м…

Молотов: Я считаю, эти факты не доказаны.

Чуев: Не доказаны?

Молотов: Нет, ни в коем случае. Мне приходилось в эти годы ездить на хлебозаготовки. Так что я не мог пройти мимо таких вещей. Не мог. Я тогда побывал на Украине, два раза на хлебозаготовках, в Сычево, на Урале был, в Сибири — как же, я ничего не видел, что ли? Абсурд! Нет, это абсурд! На Волге мне не пришлось быть. Там, возможно, было хуже. Конечно, посылали меня туда, где можно хлеб заготовить.

Нет, это преувеличение, но такие факты, конечно, в некоторых местах были. Тяжкий был год» [45. С. 378–379].

Насколько это ложное и абсурдное обвинение, можно судить хотя бы по тому факту, что спокойный и выдержанный Молотов, прозванный на Западе «Мистер Нет», взорвался негодованием, когда Чуев затронул эту тему.[42]

Есть еще и такое обвинение, что голод возник из-за того, что «весь хлеб продали за границу». Якобы, что от этого получили какие-то сверхдоходы, на которые провели индустриализацию. Это абсурдное обвинение легко опровергается цифрами хлебного экспорта 1932–1933 годов, имеющимися в справочнике «Внешняя торговля СССР».

С 1929 по 1934 годы СССР экспортировал зерна 14 млн. 175 тысяч тонн на сумму 1 млрд 607 млн рублей. Экспортировал сырья продовольственного 14 млн 824 тысячи тонн на сумму 1 млрд 784 млн рублей [56. С. 139]. Это суммарные показатели. Год максимального вывоза — 1931. Общая стоимость советского экспорта за это же время составила 89,1 млрд рублей. Доля в стоимости экспорта зерна и продовольственного сырья составляет 3,7 % [56. С. 13].

Валовой сбор зерна в 1932 году составил 32,7 млн тонн.

Вывоз зерна в этот год составил 1,9 млн тонн, то есть 5,8 % от валового сбора. Если принять такой же объем валового сбора для 1931 года, то в год максимального вывоза экспорт зерна составлял 15,5 % от валового сбора.

Эти цифры говорят, что заявления о якобы спровоцированном экспортом зерна голоде и о сверхдоходах от его экспорта — чистая ложь!

Обвинение в адрес Сталина, что он, мол, организовал голод, абсолютно ложно и возведено понапрасну. Не мог такой руководитель, как Сталин, с исключительным вниманием относившийся к делу развития промышленности и сельского хозяйства, организовать голод. Не мог потому, что в 1932 году каждые рабочие руки были на счету. В то время новые заводы и стройки рабочей силой обеспечивали в плановом порядке, беспощадно боролись с текучкой кадров, в 1931 году ввели трудовые книжки для рабочих, чтобы они не переходили с завода на завод. Пошли даже на то, чтобы на хозяйственные работы бросить заключенных, не считаясь с потерями и убытками от использования их труда. Вся эта деятельность никак не вяжется с «уничтожением миллионов крестьян». Тут кто-то врет, или историк, или летописец. Если сопоставить факты, то станет очевидно, что врет историк.