Глава седьмая. СТАЛИН ПРОТИВ БУХАРИНА
Мы идем на всех парах по пути индустриализации — к социализму, оставляя позади нашу вековую «рассейскую» отсталось. Мы становимся страной металлической, страной автомобилизации, страной тракторизации. И когда посадим СССР на автомобиль, а мужика на трактор, — пусть попробуют догнать нас почтенные капиталисты, кичащиеся своей «цивилизацией». Мы еще посмотрим, какие из стран можно будет тогда «определить» в отсталые и какие в передовые.
Мы будем многие десятки лет медленно врастать в социализм: через рост нашей промышленности, через кооперацию, через возрастающее влияние нашей банковской системы, через тысячу и одну промежуточную форму.
XIV съезд и январский Пленум ЦК 1926 года были тем поворотным пунктом, в котором Сталин стал отворачиваться от Бухарина. Теперь, после политического разгрома и дискредитации остальных претендентов на вождество в партии, Сталин остается единственным реальным руководителем, а Бухарин остается единственным теоретиком партии.
Острая надобность в поддержании блока с Бухариным для Сталина отпала. Аппарат ЦК уже находился у Сталина в руках. После разгрома оппозиции сталинское большинство в Политбюро укрепилось. Теперь Бухарин не обладал уже тем голосом, который склонял в пользу Сталина итоги голосования. После разработки нового хозяйственного плана отпала надобность и в теоретической работе Бухарина. Сталин почувствовал, что сможет сформулировать политику партии самостоятельно.
Так что теперь Бухарин стал помехой для взятия окончательной власти. Он претендовал на главную регалию вождя в партии — право толковать ленинизм и формировать официальный теоретический взгляд. Для Сталина же двух вождей быть не могло. После разгрома всех остальных претендентов, до окончательной, ленинской власти над партией оставалось сделать только один шаг — переступить через Бухарина. Сталин решает сделать этот шаг.
К этому его подталкивали разные обстоятельства. Во-первых, к 1926 году Сталин сосредоточил в своих руках управление кадрами и назначение на руководящие посты. Оставалось еще совсем немного времени, когда его ставленники и на съезде составят большинство и тогда смогут проводить сталинские решения в высшем руководящем органе партии — на съезде. Уже одно это обстоятельство означает власть над всей партией. Почему бы не взять окончательно то, что уже почти в руках? Остальные претенденты на власть были уже политически разгромлены и так дискредитированы, что уже не составляли угрозы. Власть в партии они взять все равно бы уже не смогли. По сути дела, в 1926 году Сталин и так уже командовал, только прикрывая свое командование коллегиальностью решений. Он и в дальнейшем продолжал прикрываться Политбюро вплоть до середины 30-х годов.
А, во-вторых, Сталин значительно окреп в плане теоретическом. У него теперь уже были наметки новой, своеобразной политики, которую он вознамерился проводить и которая отличалась от того курса, который защищал Бухарин.
И, в-третьих, та политика, которую Сталин собрался проводить, уже имела свой прообраз в реальной хозяйственной деятельности, а не была только на бумаге, как у Бухарина.
Сталин делал все, чтобы стать политическим руководителем этого процесса, и всегда мог, в ответ на все возражения Бухарина, предъявить толстый том плана, уже проводимого в жизнь.
Здесь был чисто политический смысл. Зачем делить власть, пусть бы и номинально, с человеком, который своей властью не обладает? Зачем делиться властью с человеком, участие которого в удержании ее с каждым днем все уменьшается? Правильно, незачем. То есть в начале 1926 года Сталин уже имел все предпосылки для взятия единоличной власти над партией и государством. Нужно сказать, что он этими предпосылками воспользовался в полной мере.
Вот этот момент советские и российские историки тоже почему-то проглядели. Проглядел этот момент даже такой талантливый писатель, как Эдвард Радзинский, написавший, на мой взгляд, лучшую биографию Сталина в России.[25]
Хотя заметить этот поворот и должным образом его оценить — это дело элементарное. Достаточно только сложить все вместе: обстоятельства внутрипартийной борьбы, теоретическое творчество вождей, факты хозяйственной и государственной деятельности, чтобы убедиться в том, что все эти события и факты имеют между собой глубокую взаимосвязь.
Странно, в высшей степени странно, что историки совершенно не дают объяснения тому, как Сталин разошелся с Бухариным. Ни очевидцы Бажанов,[26] Валентинов и Троцкий, ни исследователи Волкогонов и Радзинский, биографы Сталина, ни Коэн, биограф Бухарина. У всех из них события истолковываются примерно схожим образом: Сталин задумал великий перелом в судьбе крестьянства, Бог весть, почему он этот перелом задумал и стал проводить антикрестьянскую политику. А вот Бухарин стал возражать, на том они не сошлись, и разногласия кончились разгромом Бухарина. Версия гладкая, логичная и неверная.
То, что борьба Сталина и Бухарина была совершенно непохожа на борьбу с Троцким и Зиновьевым, наших и зарубежных историков совершенно не смущает. Коэн выдвинул изящное объяснение этому факту: мол, разногласия нарастали постепенно и поначалу выражались «эзоповым языком»: мол, Бухарин понимал силу Сталина и потому поначалу решил критиковать его курс косвенно.
Странное объяснение Коэна входит в противоречие с примерами внутрипартийных нравов. Когда было нужно, за словом большевики в карман не лезли. Троцкого, например, критиковали очень остро и открыто. Сам Троцкий тоже не оставался в долгу. Выбили его с важных должностей чуть больше, чем за год. Прошел еще год, и Троцкий был выведен из Политбюро и ЦК партии, стал политическим изгоем.
Зиновьева и Каменева разгромили еще быстрее, всего за полгода. Еще через полгода разгромили блок Троцкого, Зиновьева и Каменева, и последних не только выбросили со всех высоких постов, но еще и из Политбюро и ЦК, а потом и вовсе выгнали из партии.
А вот с Бухариным борьба шла долго, больше трех лет. Только 6 февраля 1928 года произошло резкое столкновение. 11 июля 1928 года Бухарин встретился с Каменевым, разгром бухаринцев начался только с заседания московской парторганизации 18–19 октября 1928 года, а капитуляция бухаринцев состоялась только 29 ноября 1929 года.
Ответа на вопрос, почему борьба с Бухариным шла столь долго, невозможно найти, если рассматривать только историю политической борьбы и теоретических споров, как то делает Коэн и остальные исследователи. Вот борьба с Троцким и Зиновьевым действительно была без всяких оговорок борьбой политической, в которой были все средства хороши. Она прошла быстро и бурно. Но с Бухариным было не так.
Основой столкновения Сталина и Бухарина был совершенно конкретный, фактически осуществляемый курс в хозяйственном строительстве. Борьба первоначально шла вокруг этого хозяйственного курса, на первых порах руками сторонников той и другой стороны в хозяйственных органах.
Сталин и Бухарин были выразителями двух разных тенденций в хозяйственном развитии страны, при полном согласии в политических вопросах. Между сталинцами и бухаринцами в хозяйственных и плановых органах шла долгая, изнурительная и запутанная борьба за способ развития страны. Когда индустриализация только начиналась, между Сталиным и Бухариным были мир и понимание. Но как только Сталин повернул к гораздо более решительной и быстрой индустриализации и в промышленности, и в сельском хозяйстве, то тут Бухарин выступил против сталинского курса.
Итак, предметом борьбы после крушения Зиновьева стала уже не власть над партией как таковая, а определенная политика, понимание задач развития страны, конкретный хозяйственный план. И Сталин, и Бухарин в конечном счете были согласны в конечной цели политики партии — проведении индустриализации страны. Это было понятно. Расхождения состояли в методах и сроках, целях индустриализации.