– Ты искренне убежден, что я этого не знаю? – поднял брови Эмброуз. Он продолжал сидеть на голой земле, подтянув до колен рясу, с ломтем хлеба в руке. – А почему, ты думаешь, я снял кольчугу и надел эту грубую одежду священника, если не ради того единственного, кого люблю больше жизни? Ради него я готов отдать жизнь, принять мученическую смерть, если понадобится.
– Жажда возмездия за гибель дорогого человека не то же самое, что беспредельная любовь к женщине, – возражал Элан.
– Может, и нет. – Несмотря на разгорающийся гнев Элана, Эмброуз сохранял спокойствие. – В молодости я любил одну-двух женщин. Я тогда был рыцарем. И хорошо понимаю, что ты теперь чувствуешь и как тяжело тебе рассуждать разумно, когда все мысли в смятении, а тело мучительно жаждет ее прикосновения. Я прошу тебя лишь поразмыслить над тем, что сейчас помочь Джоанне ты не можешь и в бесплодных попытках скорее всего погубишь свою жизнь и причинишь любимой еще больший вред. Если же ты выждешь, все спокойно обдумаешь, тщательно подготовишься, то позднее настанет день, когда ты преуспеешь в том, что сегодня обречено на трагический провал.
– Выжидать? Не могу! – Элан бросился в лес прочь от своих друзей. Пирс сделал было попытку последовать за ним, но Эмброуз остановил его.
– Не держи его, – сказал он. – Дай ему время на размышления. Элан не дурак. Постепенно он придет к единственно правильному решению.
Элан, не глядя вокруг, продирался сквозь заросли и наконец остановился, испытывая желание разрядить гнев и стукнуть кулаком по самому толстому дереву, попавшемуся на пути. Дереву он вреда не причинил, но сильно ободрал и разбил себе руку. Боль от ссадины и ушибов привела его в чувство.
Молодой человек понимал, что Эмброуз прав. Если бы он мог освободить Джоанну и забрать ее с собой в Сицилийское королевство, он сделал бы это и никогда не пожалел об Англии. Но Элан не мог спасти ее, не отдав взамен своей жизни, и знал, что этой напрасной жертвой не поможет своей любви. Чтобы сохранить надежду на то, что когда-нибудь он вызволит Джоанну из рук ее бездушного алчного отца, он должен был срочно покинуть Англию. Он поклялся над телом Криспина, что вернется к Джоанне и выполнит клятву, когда обстоятельства сложатся благоприятно.
Элан снова ударил кулаком по дереву, испытывая почти радость от боли в руках, помогавшей ему забыть о боли в сердце, которая не оставит его до того счастливого мгновения, пока он снова не обнимет Джоанну.
Он скроет ото всех эту изнуряющую боль. Недостойно мужчины так открыто проявлять чувства, а он уже не мальчик. Его переживаний не заметит никто. Он поступит так, как советует Эмброуз: заслужит в Сицилии такие огромные богатства и власть, что Рэдалф по сравнению с ним будет просто ничтожным муравьем. Тогда он вернется, низвергнет Рэдалфа и вернет свою любовь.
– Я вернусь за тобой, моя любовь, – поклялся он, упершись лбом в дерево и прижав к губам окровавленный кулак. – Жди меня, Джоанна. Я вернусь!
ГЛАВА 8
Жаркой августовской ночью, когда Рэдалф уже лег в постель, он узнал, что его самое страстное желание в этой жизни начало сбываться.
– Милорд, – сообщила ему Роэз, – мы с Джоанной уверены, что она носит ребенка. Так как вы уже несколько недель ее не навещали, она поручила мне рассказать вам об этом. – И когда Рэдалф взволнованно посмотрел на нее, забыв снять свою пропотевшую тунику, Роэз продолжала: – Дважды не пришли к Джоанне месячные кровотечения, и ее каждое утро тошнит. Есть и другие приметы, но это самые верные признаки.
Несколько мгновений Рэдалф испытывал настоящее счастье, но немного спустя его начали мучить сомнения, омрачившие радостное известие.
– Но ведь одному Богу известно, будет ли это мальчик, – сказал он, – или у Джоанны не случится выкидыш, или этот ребенок не умрет, только что появившись на свет.
– О, мой дорогой милорд, неужели вы не можете просто надеяться на лучшее? – удивилась Роэз. – У Джоанны так поднялось настроение! Она благодарна Богу, что ей ниспослана грустная радость выразить покойному Криспину эту последнюю дань своей любви. Она с ликованием встретит первенца, будь это хоть сын, хоть дочь.
– Джоанна может утешаться пустяковыми женскими мечтами, ей-то не нужен наследник.
Рэдалф посмотрел на свою хорошенькую темноволосую жену, которая только что улеглась в супружескую постель. Над зеленым одеялом были видны ее бело-розовые плечи и длинная стройная шея. У Рэдалфа часто возникало дикое желание сжать пальцами это изящное горлышко и выдавить из него жизнь в наказание за бесплодие. Но у деспотичного барона хватало здравого смысла понять, что Роэз ему нужна, чтобы вести хозяйство и заботиться о Джоанне до того, пока не родится внук. А там будет видно…
Ну и наконец, все еще оставалась надежда, что Роэз родит ему наследника. Как было бы прекрасно иметь внука и сына! Тогда он сможет успокоиться, что не достанутся его земли этим хитрым уэльским лордам. Мысль заиметь собственного ребенка всегда пробуждала в нем вожделение. Он потянулся к Роэз, стащил с нее одеяло, разглядывая обнаженную жену, с маленькими упругими грудями, тонкой талией и длинными ногами. Он раздвинул ее ноги и опустился меж них на колени: высокий мужчина с широкой костью, светловолосый и голубоглазый, как его дочь. В молодости он был красив, но в пожилом возрасте лицо его стало багровым, а тело располнело от излишеств в еде и неумеренного питья. Постоянная тревога об отсутствии наследника заставляла его нервничать. Обладая Роэз, он спешил, не испытывая ни капли чувства. Он не любил ее, но ему было приятно, перед тем как удовлетворить свое желание, слышать, как она стонет и вздыхает, ожидая завершения супружеского долга. Она никогда ему не отказывала и, верилось, отдавалась с радостью.
В эту минуту он не мог сделать то, чего хотел: грузное тело не подчинялось проснувшемуся желанию, и мужская плоть оставалась вялой и бессильной. Он взял руку Роэз и приложил к сокровенному месту.
– Сделай мое естество твердым, – приказал он. У Роэз было удивительно гибкое тело. Она сумела с широко раскинутыми ногами, между которых стоял на коленях Рэдалф, сесть. Она стала целовать его, надеясь возбудить страсть в этом расплывшемся, лишенном страсти пожилом мужчине.
– Можешь не стараться, – проворчал он, отклоняясь назад, – все это детские забавы.
– Прошлый раз вам это понравилось, милорд. – Она пощекотала одной рукой его соски, в то время как другой гладила его ниже.
Ласковые касания ее умелых пальцев, когда они порхали, забираясь в самые сокровенные места, возбудили Рэдалфа, наконец он ощутил, как твердеет его хилая мужская плоть.
Роэз продолжала колдовать над ним. Она оседлала его бедра, а затем обвила ногами, усаживаясь на него так, что он проник в нее быстро и глубоко, испытывая острое наслаждение. Но он не подумал, что настоящий, полноценный мужчина не позволит своей женщине обрести такую власть в постели. Есть только один способ, которым настоящий мужчина берет женщину: она на спине, а он над ней, вонзая в нее свою плоть. Единственное, что останавливало Рэдалфа, было сомнение в том, сумеет ли он уложить Роэз навзничь, не выходя из ее лона, чтобы не обмякнуть снова. Но когда Роэз стала вращать бедрами, вжимаясь в него с нарастающим пылом, он решил, что стоит рискнуть.
Неуемная женщина продолжала свой возбуждающий танец, но это уже не имело значения, потому что теперь Рэдалф был там, где ему и полагалось… на ней… и, ощущая себя молодым и страстным мужчиной, с ликующим криком завершил предназначенное ему природой. Он сразу обмяк, но ему было уже все равно. Рэдалф только что доказал свою недюжинную мужскую силу. Он ждал, одобрит ли его Роэз.
– Благодарю вас, милорд, – произнесла она, как он ее учил.
– Ты хорошая жена. – Рэдалф похлопал ее по плечу в приливе великодушия после своего мужского подвига. Небольшая похвала – и Роэз будет, как всегда, покорной. Если б только она родила ему сына!
Когда Рэдалф захрапел на своем краю постели, Роэз свернулась клубочком, лицом в другую сторону, чтобы видеть пробивающийся сквозь узкие щели ставен лунный свет. Вот и еще раз благодаря ее собственным усилиям Рэдалф утолил ее желание. Но была в их интимной близости какая-то холодная пустота. Через несколько недель после их супружества Роэз поняла, что она более чувственна, чем ее бесстрастный муж. Она нуждалась в поцелуях, нежности, горячих ласках, на что бездушный Рэдалф не был способен.