Леди Гейлэнд, улыбаясь, спускалась по лестнице. Она была очень довольна собой, так как смогла ясно дать понять Кристине, кто в доме хозяин.

Подходя к Кристине, Винсент вынул сигарету изо рта.

– Как хорошо, моя дорогая, что ты наконец здесь. Как ты себя чувствуешь?

Кристина повернулась и посмотрела на него. В течение нескольких мгновений она молчала. Она себя чувствовала очень плохо, все ее тело болело. В больнице ее предупредили, что так и должно было быть: она еще долго будет ощущать последствия аварии, пока защемленные нервы позвоночника не восстановятся. И все-таки Кристина была в подавленном состоянии. Слезы подступали к глазам, она очень тяжело переносила свою физическую беспомощность.

Кристина до сих пор не могла понять, почему Винсент женился на ней. Но сейчас она боялась стать обузой для него, боялась, что их брак, который так хорошо начался, стал рушиться. Пусть временно, но все же она сейчас «инвалид», ей нужны медсестры, а муж становится мучеником, который должен все время сидеть у ее постели. Эти мысли не давали ей покоя, хотя она постоянно гнала их от себя. Алан и Пэт всем своим видом показывали, что им доставляло удовольствие навестить ее в больнице. Кристине хотелось верить, что Винсу тоже приятно видеть и навещать ее. Но леди Гейлэнд всегда умудрялась вывести Кристину из равновесия. И вот сейчас, когда они обсуждали, где будет спать Винс, Роза напомнила Кристине, что она все еще инвалид… что не может себя обслуживать… что Винс – деловой человек и ему нужен отдых. Роза сказала, что Кристина ночами может беспокоить Винса и ему лучше спать в своей комнате в конце коридора.

– Ему будет лучше в отдельной комнате, дорогая. Думаю, ты должна это понять, – резко сказала Роза.

Кристина вынуждена была согласиться. Но вся радость от возвращения домой исчезла. Это было так не похоже на то, что она ожидала. Винсента не будет с ней рядом ни днем, ни ночью. Кристина поняла, что сделала большую ошибку, согласившись поехать в Рэкхэм. Леди Гейлэнд сразу же показала, как на самом деле относится к ней… Она отняла у нее последнюю возможность быть почаще с Винсентом. И вот теперь сестра Доусен будет жить с ней в смежной комнате. Конечно, это очень хорошая медсестра, веселая, энергичная, но она чужой человек. Кристина почувствовала себя так одиноко. Такого чувства одиночества она не испытывала с самого момента аварии. Она может быть счастлива только с Винсом.

Кристина протянула Винсенту руки. Целуя ее, он почувствовал, как дрожат ее губы.

Он спросил ее:

– Тебе понравилась комната? Мне очень нравится. Мама измучила всех слуг, заставив их переставлять мебель с места на место. Ей очень хотелось, чтобы комната тебе понравилась и в ней было уютно.

Слезы подступили к глазам Кристины. Она кивнула, боясь расплакаться.

Глава девятая

Роза с ее безупречным вкусом действительно смогла сделать прекрасную комнату для своей невестки, которая большую часть времени проводила в постели. Удобная кровать была застелена тонким постельным бельем. Рядом стояла настольная лампа, которая легко включалась с постели. На огромных окнах, выходящих на юг и на запад, висели синие шторы из плотного шелка. Бархатное покрывало на постели было того же цвета. Леди Гейлэнд поменяла даже обои в комнате, чтобы они соответствовали по цвету. На полу лежал толстый белый ковер. В углу стояла изящная кушетка, как бы приглашая сесть на нее. Подойдя к окну, можно было увидеть пруд и плавающих по нему лебедей. Вдалеке, как и обещал Винс, виднелось море. Около кровати стоял телевизор и маленький радиоприемник, отделанный слоновой костью. В комнате находились вещи и Кристины, которые отобрала леди Гейлэнд на их новой квартире и расставила их по местам. Вставленная в рамку фотография отца и матери, которой Кристина очень дорожила… старый патефон, который достался ей в наследство от бабушки… старая гобеленовая скамеечка для ног, которую Кристина взяла с собой из своего бывшего дома… Да, здесь было много маленьких вещиц, которые делали комнату такой уютной и домашней. Сестра Доусен, войдя в комнату, сразу же сказала, что это одна из самых красивых комнат, которые ей приходилось видеть. И все же Кристина ненавидела эту комнату. Ее сердце отвергло красоту этой комнаты при первом же взгляде. Эта комната была сделана не для них с Винсом, а только для нее.

Кристине не хотелось жить одной. Она не хотела лежать в постели, смотреть телевизор, слушать радио или читать книги… ей даже не хотелось смотреть в окно на этот прекрасный сад. Ей хотелось гулять по этому саду, ей хотелось спуститься самой по лестнице и пойти с ним… почувствовать, что она опять стала его, а он ее, так, как было до этой аварии. С того момента, как ее внесли в эту спальню она поняла, что эта комната еще больше отдалит ее от Винса. Леди Гейлэнд позаботится о том, чтобы Кристина не чувствовала себя здесь хозяйкой.

С трудом сдерживая слезы, Кристина смотрела, как Винс ходит по комнате, восторгаясь матерью.

– Наша дорогая старушка Роза, – сказал он (Винс называл так мать, когда особенно восхищался ею), – предусмотрела все, что только возможно. Хотел бы я иметь ее талант.

«Да, – подумала Кристина и закрыла дрожащие губы рукой. Она боялась расплакаться. – Она предусмотрела все, и даже то, чтобы отделить меня от мужа».

Кристина расцеловала бы Розу Гейлэнд, если бы та позволила ей поселиться вместе с мужем даже на старом чердаке ее дома.

– Я думаю, здесь ты будешь чувствовать себя счастливой. Тебе здесь будет лучше, чем в больнице, – сказал Винс сердечным тоном, который должен был поднять настроение несчастной Крис.

Вдруг Кристина отвернулась. Только сейчас он заметил, что ее плечи дрожат. Несмотря на все усилия сдержаться, она разрыдалась. Винс решил, что это из-за нервного напряжения, вызванного длительной поездкой.

Он попытался утешить ее:

– Тебе нужно отдохнуть. А вот и гонг. Все тот же гонг, который звал к обеду и моего отца. Я сам прослежу, чтобы тебе принесли что-нибудь вкусненькое, моя крошка.

– Я ничего не хочу, – оборвала она.

– Перестань, ты должна кушать много, чтобы стать сильной. Сестра Доусен будет тебе помогать, и скоро ты уже сама будешь спускаться, чтобы пообедать с нами.

Она повернулась к нему, и он увидел, что слезы текут по ее лицу. Она дотронулась до его щеки.

– Я очень хочу. Я очень хочу спуститься. Я не хочу оставаться здесь одна, без тебя. Ты не попросишь слуг, чтобы меня снесли вниз?

– Я думаю, что этого не следует делать, – сказал Винс тоном, которым уговаривают маленького несмышленого ребенка. – Не плачь, дорогая. Ведь здесь лучше, чем в больнице?

– Я хочу быть с тобой…

Она произнесла эти слова с такой болью, что даже испугалась сама. Она не хотела создавать каких-то дополнительных проблем и трудностей Винсу. Уговоры Винса не успокоили ее, наоборот, она начала осознавать, что между ними вырастает стена. Эта стена, появившаяся после аварии, разделяет их. Дни их медового месяца, когда он бросался к ней на постель, и их обоюдная страсть делали их близкими… не только духовно, но и физически. В те дни они так любили друг друга и были так неразлучны… Он ни на секунду не выпускал ее из виду.

Она очень хотела, чтобы он, как и прежде, прошептал ей:

– Моя златовласка, я так сильно люблю тебя.

Где теперь его «сильная любовь»? Она для него была просто больным ребенком, которого надо ласкать и утешать, но с которым не надо было жить одной жизнью. Он жил теперь только инструкциями врачей, медсестер и своей матери, которые советовали ему, как себя с ней вести.

– О, Винс, не покидай меня… Я не знаю, что тогда будет… Я не знаю, что со мной… Но дорогой, дорогой Винс, не покидай меня…

Он был тронут и немного удивлен, потому что в течение этих двух месяцев после аварии она ни разу не устраивала никаких сцен, никогда не огорчала его. Но сейчас он был огорчен ее слезами, взрывом эмоций, хотя так и не понял причину столь необычного поведения Кристины. Винс был эгоистом и никогда не задумывался над чувствами других людей. Он очень легко относился ко всему.