«Не убивать ни при каких условиях: ни на войне, ни в драке, не убивать калек, несовершенных, преступных, убийц, воров, насильников, нарушителей закона — никого и никогда. При нападении разбойников убийство извиняется, как несчастный случай, но не одобряется. Более всего это относится к человеку и высшим животным, менее к низшим существам, которые меньше страдают от насильственной смерти. ещё меньше к насекомым и совсем не относится к бактериям и растениям, которые почти ничего не испытывают при переходе из органического состояния в неорганическое. Тогда никакое „Я“ не будет бояться подвергнуться насильственным мукам смерти. Сколько бодрости и радости будет в нашем мире! (…)
Никто не может заставить человека делать то, что он не хочет, если он не нарушает закон. Закон же состоит в том, чтобы не было насилия над людьми. Насилия делают только над насильниками. Кто не насилует, над тем также нет насилия. Я не лгу, не причиняю никому вреда, не отнимаю, не лишаю свободы, и со мной никто не может этого делать. Если же кто нарушил этот закон, то подвергается насилию суда. Насильники изолируются на тот или другой срок по мере своего преступления. Слово свободно во всех его видах, пока не докажут, что это слово побудило других людей к насилию. Сколько радости будет у каждого, если он будет твердо знать, что никто не может его принудить делать то, чего он не хочет. Никто мне не солжет, никто не ограбит, не побьет, не изувечит, не убьет. Можно думать, говорить, писать и печатать что угодно, кроме лжи. Можно что угодно делать, кроме вреда другим. С собой же делай что хочешь».
Как и у Толстого, ненасилие, по Циолковскому, служит главным фактором совершенствования отношений между людьми, основанных на любви и стремлении к благу. Однако в строго определенных пределах: «Пока существуют насильники, до тех пор непротивление есть преступление, т. е. дурной поступок, ведущий человечество к гибели». И вообще — моральный аспект ненасилия имеет явно выраженное космическое звучание. Что касается концепции Толстого, то Циолковский выразился на сей счет достаточно определенно:
«Если Толстой был непротивленцем, то только потому, что его от нахальства людей защищали бесчисленные его друзья. Один человек может быть непротивленцем, потому что его охраняют противленцы. Без противленцев не обойдетесь. Иногда не хватит сил противиться злому. Тогда поневоле попадешь в когти к медведю, под нож убийцы или в лапы сильного. Противься или нет — результат один. В некоторых случаях непротивление разумно. Когда не можешь победить противника — человека, потому что он многократно сильнее тебя, то лучше уступить и покориться. Ты спасешь свою жизнь и силы. Придет время, изменятся условия, и, может быть, победишь и восстановишь свою свободу. Есть борьба, печальный исход которой очевиден. Зачем же тогда противление?
Есть и ещё случаи, когда непротивление разумно. Положим, что сильный нападает на тебя не по злобе, а по недоразумению. Тогда непротивление смягчит его, между тем как недоразумение объяснится, и противник же у тебя попросит извинения. Жизнь так сложна, что каждый случай требует особого решения. Но общее верно: вечная непримиримая война со злом. Иногда представляется, что нам делают зло. На самом же деле, мы сами его делаем. Если человек знает свою слабость, то удерживает также себя от борьбы. Тут борьба есть заблуждение и несчастие для обеих сторон. И это часто бывает».
В трудах Циолковского, посвященных этическим проблемам, совсем не редкость формулы, графики и таблицы. На такой шаг не решался даже Спиноза, хотя его главный философский труд и назван «Этика, доказанная в геометрическом порядке» и имеет структуру учебника геометрии, подразделяясь не на главы и параграфы, а на теоремы, аксиомы, доказательства, а также схолии и королларии — специальные примечания, добавления и комментарии.
Человеческие качества у Циолковского также подразделяются в соответствии с математическими и физическими принципами — на плюсовые и минусовые, относящиеся к положительному или же отрицательному полюсам. На положительном полюсе — высшие существа, у которых нет страха собственной смерти, своей крови, виселицы, истязаний, насилий, увечий, оскорблений. К жизни такое высшее существо привязывает только необходимость деятельности, совершенствования самой жизни, подготовки к будущему воплощению, любовь к людям и желание торжества истины. В нем, как принято выражаться уже в наше время, запрограммировано отвращение ко всякого рода насилию над людьми, отсутствие мстительности; за зло он платит добром. Сострадание к несовершенным, преступным и животным сформировано у него, так сказать, на генетическом уровне. К тому же он чистый вегетарианец и ест только растительную пищу.
Он сторонник закона и строгий его исполнитель; стремится к совершенствованию закона. Его идеальный закон состоит в том, чтобы ограничивать свободу существа тем более, чем более субъект или животное склонно уклоняться от закона. Исполняющий же законы — свободен. Уклоняющихся от законов он старается, путем обучения и воспитания, привести к строгому соблюдению законов, и лишь при невозможности этого ограничивает свободу.
Такое существо, по Циолковскому, обладает глубокими и многосторонними познаниями природы, оно непоколебимо верит в безначальность и бесконечность всего существующего. Все живет, нет ничего мертвого, все готово к новому и новому рождению в бесконечном круговороте Вселенной. Оно верит в Космос или в Первопричину, в их добрые свойства, в высшие материальные существа и высшее правосудие.
Кроме того, непременными качествами высших существ являются: способность к творческой деятельности, к ремеслам, искусствам, науке; хорошее здоровье, благообразное тело, острота чувств, способность к размножению при отсутствии страстей; длительная продолжительность жизни. Все это олицетворяет добрую силу на Земле и в иных мирах, иными существами.
Отрицательный полюс олицетворяет человек, которому свойственно себялюбие и непрерывное проявление этого в ущерб другим людям. Он боится пролития своей крови, своей смерти, страданий, насилий над собой, обидного слова. Сам же не стесняется убивать, мучить и лишать беззаконно свободы других. Требует от других себе всяческих милостей, уважения, жертв, а сам их никому не оказывает. Требует правды по отношению к себе, а сам её никому не дает. Он лжец, ругатель, клеветник.
За малейшую свою прихоть он готов был бы обречь весь мир на погибель, если бы мог обойтись без него. Он даже готов предать ради этого жену и детей. Он никого не любит кроме себя. Коли и дорожит людьми, то лишь настолько, насколько они служат для удовлетворения его себялюбия. Он смотрит на другие существа как на неодушевленные предметы. Сладострастен, но не производит потомства.
Он физически и умственно силен, много знает, но все его познания ограниченны, односторонни, и потому его убеждение — глубокое заблуждение во вред ему самому. Он красив, обольстителен. У него хорошо развиты органы чувств, мускулатура, половой инстинкт, родственные чувства, но все это приносится в жертву его ложному эгоизму. «Одним словом, у народа это антихрист, противоположность Христу, но противоположность сильная, могущественная, искусно скрытая, красивая, очаровательная, способная организовывать людей и оказывать огромное сопротивление доброму течению».
И далее Циолковский переходит к анализу космической сущности добра и зла, реализующейся в конкретных людях и их деяниях. Отрицательный полюс (у народа — дьявол) представляет противоположность положительному (у народа — Христос, Будда и другие) лишь в отношении правды, но не в отношении силы. Обе силы громадные. Даже отрицательная вначале больше и глумится над положительной. Только в конце концов положительная одолевает. Одна — совершенная истина, ведущая к нескончаемому добру; другая — к добру немногих и то временному и ошибочному.
Обе силы красивы, остроумны, обольстительны. Они борются между собой, как добро и зло, как истина и ложь, как древнеперсидские Ахурамазда (Ормузд) и Ангро-Майнью (Ариман), как свет и тьма — и только после долгой борьбы свет одолевает тьму. Вначале же, до победы, наоборот, царствует тьма. (Циолковский живо интересовался древнеиранской религией — зороастризмом и деятельностью пророка Зороастра (Заратустры); в архиве ученого сохранились заметки на сей счет.)