«Мне доставляет особое удовольствие послать приветствия всем вам, собравшимся на встречу Трёхсторонней комиссии в Токио. У меня остались тёплые воспоминания о нашей встрече в Токио около 18 месяцев тому назад, и я сожалею, что не могу быть с вами сейчас.

Моё активное служение Комиссии со дня её начала в 1973 году было для меня чудесным опытом и предоставило мне отличные возможности познакомиться с лидерами в наших трёх регионах.

Как я подчёркивал в своей кампании, активное партнёрство между нами — дело величайшей важности. Мы разделяем экономические, политические тревоги, а также заботы о безопасности, что делает логичным наше стремление к всё растущему сотрудничеству и пониманию.

И это сотрудничество существенно не только для наших трёх регионов, но и в глобальном поиске более справедливого и беспристрастного мирового порядка.

Я надеюсь увидеть вас по случаю нашей следующей встречи в Вашингтоне и с нетерпением жду получения отчётов о вашей работе в Токио. Джимми Картер».

Ниже следует письмо Бжезинского, написанное в том же духе:

«Трёхсторонняя комиссия много значила для меня за последние пять лет. Она была стимулом для интеллектуального созидания и источником личного удовлетворения. Я установил тесные связи с новыми друзьями и коллегами во всех трёх регионах, связи, которые я высоко ценю, и которые, я уверен, будут продолжаться.

Я остаюсь убеждённым, что по вопросам более крупных структурных проблем сегодняшнего дня сотрудничество между нашими регионами является крайней необходимостью. Это сотрудничество должно быть посвящено формированию более справедливого мирового порядка.

Для этого потребуется длительный процесс, но я думаю, что мы можем смотреть вперёд с уверенностью и испытывать некоторую гордость за тот вклад, который делает Комиссия. Збигнев Бжезинский».

Ключевой фразой в обоих письмах является «более справедливый мировой порядок».

Указывает ли это подчёркивание, что что-то не так с нашим современным мировым порядком, то есть с национальными структурами?

Согласно Бжезинскому — да; и раз современная структура неспособна решить мировые проблемы, она должна быть устранена и заменена мировым правительством.

В эре технотроники Бжезинского, «государство-нация, как фундаментальная единица организованной жизни человека перестала быть основной созидающей силой: международные банки и мультинациональные корпорации действуют и планируют в терминах, далеко опережающих политические концепции государств-наций».

Понимание философии Трёхсторонней комиссии и наблюдение за ней — это единственный способ, при помощи которого мы можем примирить мириады очевидных противоречий в информации, просочившейся к нам в национальной прессе.

Например, как получается, что марксистский режим в Анголе получил большую часть иностранной валюты от прибрежных нефтяных операций корпорации «Галф Ойл»?

Почему Эндрю Янг утверждал, что «коммунизм никогда не угрожал чёрным в Африке?».

Почему США наводнили миллиардами долларов технологической помощи Советский Союз и коммунистический Китай?

Почему США явно помогает своим врагам, наказывая своих друзей?

На эти вопросы и сотни им подобных нельзя ответить иначе, как: исполнительная власть США (и родственные агентства) не является антимарксистской или антикоммунистической, она, фактически — промарксистская.

Идеалы, приведшие к злоупотреблениям Гитлера, Ленина, Сталина и Муссолини теперь приписываются как необходимая неизбежность нашими избранными и назначенными лидерами.

Это вряд ли соответствует Великой Американской Мечте. Очень сомнительно, что американцы согласятся с Бжезинским или Трёхсторонней Комиссией.

Именно американский народ расплачивается и страдает от последствий такой политики, но не понимает истинной природы ситуации.

Одной из самых важных «структур» в мире, и особенно для американцев, является конституция США. Именно этот документ уготовил для американцев судьбу самой процветающей нации в мировой истории.

Неужели наш суверенитет действительно «фикция»?

Неужели представление о США более не совместимо с реальностью?

Бжезинский далее утверждает:

«Приближающаяся 200-я годовщина Декларации о независимости могла оправдать призыв к национальному конституционному собранию пересмотреть формально учреждённую структуру нации.

Либо 1976 год, либо 1989 — двухсотая годовщина Конституции — мог бы послужить подходящей намеченной датой для кульминации национального диалога об уместности существующих соглашений…

Реализм, однако, вынуждает нас признать, что необходимое политическое новшество не появится от прямой конституционной реформы, как бы мы этого не желали.

Необходимые изменения скорее всего развиваются по нарастающей и менее открыто… сохраняя американскую традицию стирания различий между общественной и частной организацией».

Очевидно, Бжезинский и капиталисты мира не нуждаются в национальном суверенитете или конституции.

Их интересы глобальны и сколько бы они не протестовали, мы не видим разницы между глобализмом Трёхсторонней комиссии и, например, британским и французским империализмом XIX столетия. Или, собственно говоря, священной Римской империей.

Но цель этого Нового Мирового Порядка не прошла бы мимо избирателей. Мы сомневаемся в том, что кроме глобалистов, фанатиков Нового Мирового Порядка, многие в Соединённых Штатах заинтересованы в плановой мировой экономике под господством Уолл-Стрита.

В заключение, Трёхсторонняя комиссия, надо признать, не делает секрета ни из своей непредставительной сути, ни из целей Нового Мирового Порядка.

Тогда, в 1978 году в ранее прозвучавшем радиоинтервью с Джорджем Франклином-младшим, тогдашним исполнительным директором Трёхсторонней комиссии, эти цели всплыли после вопросов автора:

«Саттон: Мистер Донован из “Тайм-Лайф” только что назначен специальным помощником президента Картера. Мистер Донован — член Вашей комиссии.

Франклин: Это так.

Саттон: Не подтверждает ли это тот факт, что в администрацию Картера попадают люди из чрезвычайно узкого круга. Иными словами, из Трёхсторонней комиссии?

Франклин: Я не думаю, что это требует какого-нибудь подтверждения. Это факт, что он выбрал большинство своих главных лиц во внешней политике, я бы сказал, из людей, с которыми познакомился, когда он был в Трёхсторонней комиссии.

Саттон: Ну, тогда я только могу заявить, что у каждого здравомыслящего человека остаётся впечатление о господстве в администрации Картера Трёхсторонней комиссии, исповедующей специфические идеи, с которыми многие не согласны.

Франклин: Что ж, я, конечно, согласен, что бывшие члены комиссии занимают предпочтительные места в аспектах внешней политики администрации Картера. Они — члены Комиссии, контролируемой нами в любом смысле.

Я действительно думаю, что они разделяют общую веру в большую важность того, что мы работаем, в частности, с Европой и Японией, иначе мы все попадём в беду.

Саттон: Но эта общая вера может не отражать веру американского народа. Откуда Вы знаете, что это не так?

Франклин: Я не уверен, что это не так. Я не тот, кто может толковать мысли людей.

Саттон: Иными словами, Вы твёрдо намерены продолжать создание Комиссии, которая, как Вы говорите, не обязательно отражает взгляды людей в Соединённых Штатах? Мне кажется, что Вы захватили политическую власть.

Франклин: Я вовсе не считаю это верным. Каждый, кто создаёт группу в определённых целях, естественно старается достичь этих целей. Мы искренне полагаем, что это важно, когда Европа, Япония и Соединённые Штаты идут вместе. Вот в это мы верим.

Мы также выбрали лучших людей, каких нам удалось найти, членами Комиссии. К счастью, почти все приняты. Президент был одним, из них и так случилось, что он посчитал их действительно очень способными людьми и попросил их быть в его правительстве, вот и вся разгадка.

Если Вы собираетесь спросить меня, не очень ли я несчастлив из-за этого, ответ будет отрицательным. Я считаю их хорошими людьми».