Дмитро поднимает голову и торжествующе смотрит на остолбеневшую Федорку.

— Да что же это ты, Диночка, говоришь? Солдат — он человек, призванный на военную службу, тут хочешь не хочешь, а свою землю от ворога боронить надо! — всплескивает руками Татьяна.

— А то его земля? Панская земля! — сердито вступает в спор Дмитро. — Когда б за свою землю, так каждый пошел бы! В чем стоит, в том и пошел бы! — дергая свой армяк, горячится Дмитро.

— Вы не понимаете, Татьяна, — торопится ему на помощь Динка, но Татьяна, не слушая ее, наступает на Дмитро:

— Смотри какой пан объявился! Да где ж у солдата та земля? Ну вот, к примеру, у тебя, Дмитро, — где твоя земля? Або у нашего батька?

— Так ведь про то же и говорим, — снова беспомощно вступает Динка, но Татьяна машет рукой.

— Обожди, Диночка, обожди! Нехай он мне сам ответ подаст… Нехай скаже, где его земля?

— Земля скрозь наша, крестьянская, не паны ее своим потом поливали, а мужики… Вот и придет такой час, когда надо будет отбивать ее от панов, вот тогда и драться будет за што! — сердито говорит Дмитро.

— Ой, божечка, божечка! — всплескивает руками Татьяна. — Да кто ж с тобой, дурень, даже балакаты будет? Скрутят тебе паны по рукам, по ногам, ще и в железо закуют!

— Не скрутят… — усмехается Дмитро.

— Да что ж он один, что ли, будет? — врывается опять Динка. — С ним весь народ встанет! Вы думаете, народ ничего не понимает, да? Посидите-ка в окопах да послушайте, что солдаты говорят, тогда узнаете! Да рабочих в городе послушайте! — размахивая руками, кричит Динка, но Татьяна с горькой усмешкой смотрит на Дмитро.

— Ох ты ж смутьян, смутьян! — прижимая к щеке ладонь и качаясь из стороны в сторону, горестно причитает она.

— Хватит, мамо! Молчите хоть за ради бога! Почует кто из экономии, всем нам тюрьма будет! — кричит Федорка и, как вспугнутая птица, бежит к двери и выглядывает во двор.

— Всех в тюрьму не посадишь, — усмехается Дмитро.

— Молчи, дурень! Тебя первого схватят да и пристрелят как собаку!

— Ну годи, — поднимается Дмитро. — Извиняйте за беседу…

Напуганные ребятишки тихо сидят под лавкой. Динка, чтобы переменить разговор, вдруг спрашивает:

— А где ж у вас люлька? Всегда висела в углу, а сейчас нету?

— Яка, Диночка, люлька? — сморкаясь в передник, спрашивает Татьяна.

— Ну та, где новорожденные спят?

— А на что она нам? — улыбается Татьяна. — Повырастали дети, батька и снял!

— А разве у вас никто не родился этой зимой? — интересуется Динка.

— Оборони боже! — смеется Татьяна. — И так семеро с ложкой…

Федорка вдруг поднимает красное сердитое лицо.

— Не хватало еще! Да я б его, как котенка, придушила в той люльке!

— От комусь жинка будет! — неожиданно весело говорит Дмитро.

— Комусь будет. В девках не останется, — многозначительно бросает Татьяна.

— Добре, — неопределенно бурчит Дмитро и по-дружески трогает за плечо примолкшую Динку: — А что, Ефим, будет вас перевозить с города?

— Да, он уже поехал… К вечеру вернется. Ну, пока мы одни с Мышкой жить будем. Мама уехала, Леня тоже уехал…

— А Вася ваш где? — спрашивает Дмитро.

— А Вася на фронте. Давно уже…

— А Мышка, значит, коло раненых? Вот это ей самая работа. Вот же добрая душа, пошли ей господи! — вздыхает Татьяна.

Динка смущенно улыбается:

— Мы с Мышкой вам гостинцы приготовили, да они на подводе едут. И тебе, Дмитро, тоже… Я тебе складной ножик купила, а Федорке платочек.

— Да чего ты беспокоишься, Диночка, разве теперь такое время, чтоб подарки возить? — расчувствовавшись, говорит Татьяна.

— Да я только вам и еще Якову-музыканту канифоль для скрипки…

— Кому? — с ужасом переспрашивает Татьяна, уронив полотенце.

— Мамо! — тихо и предостерегающе бросает Федорка.

Дмитро, шумно вздохнув, опускается на лавку.

— Якову Ильичу… для скрипки, — недоумевающе глядя на всех, повторяет Динка.

-. Ой, боже! А я думала, кому это? — в смятенье говорит Татьяна, суетливо прибирая со стола. — Вот уж не догадалась бы… А на что он тебе, Диночка?.. Обыкновенный человек.

— Что вы, Татьяна! Это же замечательный музыкант! Играет Яков теперь на свадьбах? — спрашивает она Дмитро.

— Э… Яка вже ему свадьба, — машет рукой Дмитро.

— Молчи, дурень, — тихо огрызается Федорка и громко объясняет: — Какие теперь свадьбы? Нема никаких свадеб зараз. За войну только приказчик Павло оженился!

При имени приказчика Динка вспоминает давнюю мечту Дмитро сделаться старшим пастухом.

— А что, Дмитро, — улыбаясь, спрашивает она, — тебя уже сделали главным пастухом?

Но Федорка не дает товарищу раскрыть рот.

— Эге! Ему до старшего пастуха, как мне до неба…

— Ну да, как тебе до неба, — ворчит Дмитро. — У нас три пастуха, у меня у самого подпасок есть… А вот как помрет дед, так и старшим поставят! Только и делов!

— Жди, когда дед помрет! Он еще здоровый, как тог дуб! — усмехается Федорка.

Дмитро переминается с ноги на ногу, щеки его заливает темный румянец.

— Сегодня здоровый, а завтра может и помереть, — говорит он, задетый за живое насмешливым тоном Федорки. — Мало ли с чего человек помереть может. Схватит ему живот или болячка какая прикинется, а может, и убивец какой-нибудь гакнет по голове топором, — неожиданно увлекаясь, говорит Дмитро, не замечая предостерегающего взгляда Федорки. — Вот тебе и мертвое тело…

— Чего? — весело удивляется Динка и, подметив тревожные знаки Федорки, останавливается. Улыбка сбегает с ее лица. — Вы что-то скрываете от меня?

— Оборони боже! Что нам скрывать? Хиба ты не знаешь Дмитро? Он такое набормочет, что и век не разберешься! — обнимая Динку и ласково заглядывая ей в лицо, пытается успокоить Федорка.

Дмитро, чувствуя свою промашку, угрюмо стоит посреди хаты, почесывая ногтем свой обветренный нос.

— Не колупай носа! — кричит на него в раздражении Федорка.

— От характер! Никакой самостоятельности хлопцу не дает! — качает головой Татьяна.

— А мени без вниманья, — надевая шапку, говорит Дмитро и идет к двери.

— Подожди, Дмитро! Вместе пойдем… Спасибо за вареники! Приходи, Федорка! — приглашает Динка, выходя вместе с Дмитро на крыльцо.

Федорка с матерью провожают их тревожными взглядами.

— Эй, Дмитро, смотри у меня! — грозится вслед товарищу Федорка.

Дмитро, не отвечая, машет рукой.

— Развели бабскую канитель, — хмуро бормочет он.

Глава пятая

СТРАШНАЯ НОВОСТЬ

Динка не хочет идти через панскую экономию, они обходят ее узкой тропинкой вдоль забора: Динка — впереди. Дмитро — сзади. Динка идет молча, не оглядываясь. По правую руку ее далеко-далеко расстилается желтеющее поле, высокие колосья с сухим шелестом гнутся под легким ветерком, С пригорка уже виден утонувший в зелени хутор. Динка внезапно останавливается.

— Дмитро, — строго говорит она, — я хочу знать правду! Что вы скрываете от меня? Может, это касается Якова? Где он? Где его маленький Иоська?

Дмитро мнет в руках шапку, долго чешет затылок; лицо у него хмурое, взгляд убегает куда-то далеко, за желтеющее поле.

— Иоська-то, может, и живой… — нехотя мямлит он.

— Как это «может, живой»?.. А где Яков? — холодея, допрашивает Динка.

— Ну что тебе сказать?.. — Дмитро вздыхает и оглядывается по сторонам, словно боясь, что его услышит Федорка.

— Дмитро! Не играй со мной в прятки! Говори правду… Где Яков? — еще ближе подступает к нему Динка.

— Да это уже давнее дело. Нема Якова… Упокойник он… Еще осенью, как вы уехали, так его вскорости и убили… — медленно цедит слова Дмитро.

— Убили?.. — с ужасом переспрашивает Динка, отступая от Дмитро и глядя на него широко открытыми, остановившимися глазами. — Как это… убили?

— Ну как… Обыкновенно… Пришли вдвох да и зарубили в хате. Тут и скрывать бы нечего, да твои как прослышали от Ефима, так и прискакали к Федорке. Леня да Вася этот ваш длинный. Как раз он в то время в отпуск, что ли, наезжал с фронта… Ну и меня позвали, конечно. Чтобы вам с Мышкой не говорили, значит, ничего.