В зале было накурено и пахло травой. Волосатые люди с бисерными феньками и крестами сидели прямо на полу, переговариваясь и негромко смеясь, что-то напевая или тут же на полу творя что-то из бисера и кожи. На появление Риты никто не обратил внимания. Она прошла по залу, переступая через вытянутые ноги, с кем-то здороваясь, кому-то кивая, напряженно высматривая кого-то в табачном дыму... Она подошла к небольшому возвышению, изображавшему сцену, и открыла дверь, ведущую не то в гримерную, не то в раздевалку – в маленькую комнатку, совмещавшую в себе все это. Там тоже было ужасно накурено, человек пять сидели на полу и передавали друг другу папиросу с травой.

— Где Ян? – спросила Рита ближайшего парня.

Тот поднял на нее стеклянные глаза и неопределенно махнул рукой куда-то в стену.

Рита увидела узенький коридорчик, протиснулась в него, пошла, пригибаясь, чтобы не удариться головой о низкие деревянные перекладины. Коридорчик заканчивался маленькой, причудливо расписанной дверцей. Рита толкнула ее.

Комнатка два на два, гитара с кошкой и Ян, свернувшийся калачиком на каком-то приспособлении для спанья.

— Ян, – позвала Рита, оглядываясь по сторонам в поисках предмета, на который можно было поставить бутылку.

Ян открыл глаза, разогнулся и вытянул затекшие ноги.

— Подъем! – сказала Рита, пристально глядя, как теплеют его глаза и светлеет лицо. Удовлетворившись его реакцией на свое появление, улыбнулась. – Будем пить водку.

Ян улыбнулся в ответ и вытащил откуда-то из угла два не очень чистых стакана. Рита привычно разлила.

— За тебя, – сказал Ян и выпил.

Рита повертела стакан в руках, словно желая в нем что-то увидеть, выдохнула:

— За меня, – и выпила тоже. Закурила и подняла на Яна больные и пьяные глаза.

— Я что-то не поняла, – сказала она, медленно выпуская дым, – зачем тебе нужно все это?

— Это очень просто на самом деле, – серьезно произнес Ян. – Я без этого не живу.

— Но ведь дерьмо все это! – завелась Рита. – Люди эти одуревшие, тетушки в беретах, волосатые с фенечками! Никому же этого не надо! Они же сожрут тебя, только дай им волю! А ты вместо того, чтобы в рожу вцепиться, нагрудничек на них надеваешь, да еще ложку протягиваешь: нате, родимые, ешьте!

— Ты не права, – мотнул головой Ян. – Это нужно не только мне. Если хоть одному человеку это по-настоящему в кайф, если хотя бы одному хоть в чем-то поможет, то ради этого стоит... А по большому счету я просто жду автобус. Ведь каждый ждет, как может.

— Постой, – сказала Рита и налила еще. – Я уже мало что соображаю, но ты знаешь, что Мак убрал людей с остановки? Там нет сейчас никого. И вчера не было.

— Я оставил там своих, – спокойно сказал Ян.

— Господи, – зашептала Рита, снова впившись взглядом в стакан. – Откуда ты взялся такой? Светлый, чистый...

Она быстро выпила водку и подняла на него сузившиеся от злости глаза.

— Тебя же размажут мордой по столу! Припечатают так, что больше не поднимешься! Неужели ты этого не понимаешь?!

Ян улыбнулся:

— До сих пор мне это удавалось.

— Что? – не поняла Рита.

— До сих пор мне удавалось подниматься.

Рита долго смотрела в его лицо, и глаза ее постепенно теплели, мышцы расслабились, и злобная гримаса упала на пол сброшенной маской.

— Ты или сумасшедший, или святой, – тихо сказала она.

— У меня сегодня концерт. Придешь?

— Нет, – снова помрачнела Рита и стиснула зубы. Ее затрясло, она крепко сжала ладони, переплетая пальцы, словно впечатывая один в другой.

— Время... – прошептала она побелевшими губами, и глаза ее вмиг стали пустыми.

Как лунатик, она медленно поднялась и, не слыша криков Яна: "Что с тобой? Маленькая, что с тобой?", двинулась в коридорчик, все убыстряя шаг и стукаясь головой о деревянные балки. Ян выбежал за ней на улицу, догнал, обнял за плечи:

— Давай, я помогу тебе.

Рита дернулась и повернула к нему искаженное злобой и болью лицо:

— Я ненавижу блаженных! Твое место на паперти перед церковью с кружкой медяков и небритой рожей для пущей жалости! Буду проходить мимо – плюну в кружку! Отпустишь сей грех? Простишь?!

Ян разжал руки, гадливо вытер их о джинсы, повернулся и медленно пошел обратно. Рита злобно рассмеялась вслед и бегом бросилась к двухэтажному особняку, стоявшему неподалеку.

Она еле открыла подъезд – пальцы так сильно тряслись, что ключ никак не мог попасть в замочную скважину, – взбежала вверх по лестнице на второй этаж и распахнула дверь в свою комнату. Лихорадочно выдвинула ящик стола и не поверила своим глазам: он был абсолютно пуст.

— Мак! – закричала она, чувствуя, что боль где-то уже совсем рядом, такая знакомая и сильная. – Мак!!!

— Ты звала меня, девочка? – Он стоял на пороге комнаты, равнодушно созерцая происходящее черными стеклами.

— Где? – спросила Рита.

— Ты что-то потеряла? – У Мака был вид ничего не понимающего человека.

— Где?! – заорала Рита и швырнула пустой ящик на пол.

— Ты, кажется, стала забываться, – спокойно сказал Мак. – Я тебе ничего не должен.

Боль пробежала по позвоночнику и на какое-то время застыла. Рита согнулась пополам и рухнула на пол.

— Мак... – простонала она. – Пожалей...

Боль снова ожила и занялась суставами. Рита выла уже совсем по-звериному, кусала губы и умоляюще смотрела на Мака. Он несколько мгновений наблюдал за ней с порога, потом шагнул в комнату, подошел к ней и уверенно стал снимать с нее джинсы.

— Мак... – прошептала Рита, извиваясь от дикой боли. – После... Все, что угодно, после... Только дай, дай, верни... Я не могу...

Но Мак, казалось, ее не слышал...

... Она уже почти в обмороке, полуголая, корчилась на полу, когда Мак встал, застегнул молнию на брюках и достал откуда-то из тайника коробочку. Открыл, умело набрал шприц и, закатав ее рукав, так же умело ввел это в вену. Потом сложил все обратно, поставил полку на место, положил коробочку в нее и молча вышел из комнаты. Рита осталась лежать, медленно приходя в себя, чувствуя, как боль уползает куда-то далеко-далеко, чтобы затаиться до следующего раза...

Над мертвой дорогой ветер крутил столбы пыли... Наступала ночь...

Утро пришло неожиданно и быстро. Рита лежала без сна, глядя в светлеющее окно. Там небо разделилось на две половинки ровной полосой. И на этой темной, почти фиолетовой полосе стояли, держась за руки, маленькая девочка и ангел с большими крыльями. Рита завороженно следила, как меняются очертания, тают крылья ангела и голова девочки, и сами они, словно нехотя, оседают, засасываемые той темной полосой, на которой стоят...

Скрипнула дверь, и вошел Мак. В серой полумгле утра он казался очень ладным изваянием, статуей, которую по ошибке одели в черные одежды и прицепили на нос черные очки.

— Я хочу поговорить с тобой, – сказал он и сел на край кровати. Рита сжалась в комок и обреченно закрыла глаза.

— Сегодня – день открытия первого памятника. День города, можно сказать. Моего города. Мне нужна королева бала. Ты будешь ей.

— Издеваешься? – спросила Рита.

Мак поднялся:

— Сегодня в два часа тебе принесут твой костюм. К трем будь готова. Я зайду за тобой.

— Ты смеешься, Мак? – полувопросительно-полуутверждающе сказала Рита.

Мак, не ответив, пошел к двери.

Она соскочила с кровати и у самого порога загородила ему дорогу:

— Мак, не надо, я не выдержу, слышишь? Ты же знаешь... – лихорадочно заторопилась она. – Это же полный бред, я загнусь прямо там, при всех, я не хочу, не хочу, Мак... Мне плевать на толпу и не плевать на себя... В конце концов, и тебе это все испортит...

Она уже поняла по каменной молчаливости Мака, что все это серьезно и отступать от своего решения он не намерен, но, несмотря на это, продолжала лепетать что-то, приводя все новые возражения, боясь замолчать хоть на секунду, чтобы не услышать его ответ.

Он перебил ее на полуслове: