Дело в том, что, как руководитель разведки и контрразведки РОВС, Скоблин действительно контактировал (в силу этого статуса) с представителями различных европейских спецслужб, в чем и была его ценность как агента. Естественно, что СИС об этом знала. Значение Скоблина в успехах советской контрразведки по выкорчевыванию заговора военных британская разведка осознала в конце лета 1936 г. 12 июля 1936 г. британская разведка зафиксировала факт конфиденциальной встречи в доме одного из членов палаты общин британского парламента советского военного атташе в Великобритании К. Путны и генерала Скоблина. Путна в то время по указанию Тухачевского продолжал налаживать контакты с наиболее влиятельными кругами белой эмиграции. А в августе 1936 г. Путна уже был арестован. А в феврале 1937 г., окружным путем — через чехословацкую военную разведку в Риге, — британская разведка получила сведения о том, что Путна признан виновным в сговоре с германскими офицерами. Элементарное сопоставление всех фактов окончательно привело британскую разведку к единственному и верному выводу о том, что Скоблин — агент советской разведки. А когда его имя всплыло еще и в связи с похищением генерала Миллера, когда вся европейская, в том числе и белоэмигрантская, пресса буквально с ходу завыла о причастности гитлеровских спецслужб к этому делу, Скоблин бесследно исчез. [Последним его видел советский резидент в Испании и в скором будущем беглый предатель А.Орлов-Фельдбин, у которого оказалось даже золотое кольцо Скоблина! С убитого, что ли, снял?]
Не воспользоваться такой уникальной ситуацией в своих интересах было бы актом отпетой глупости, на что СИС никогда не претендовала. И потому в оборот была запущена легенда о Скоблине как о двойном агенте НКВД и гестапо, ибо это позволяло ей скрыть свою причастность к провалу заговора военных.
Теперь о якобы имевшей место причастности гестапо к сотворению подложного компромата на Тухачевского и его подельников. Это очередной «шедевр» брехологии британской разведки на эту же тему. Весной 1937 г. имел место один факт, предшествовавший и особенно последовавший фон свершения которого позволил британской разведке целенаправленно привязать к этой истории еще и гестапо. И даже десятилетия спустя британская разведка по-прежнему «держала марку» по этому вопросу, вынудив, в частности, перо профессора Лондонской школы экономических и политических наук Дональда Камерона Уотта вывести следующее:
«Как бы ни развивались события на деле, чехословацкий источник свидетельствует о повторении в начале апреля (1937 г. — А. М.) сообщений о германо-советских контактах (речь идет о якобы «тайной миссии» Канделаки. — А. М.), что побудило посла Польши в Германии Ю. Липско-го обратиться за разъяснениями к К. Нейрату, а итальянского посла в Советском Союзе Россо — к Шулленбургу. Об этом же также сообщали послы разных стран. Эти донесения совпадали с действиями Геринга, который 7 апреля встретился в Берлине с Маетны. Содержание их беседы не известно, но Маетны немедленно выехал в Прагу, где 17 апреля был принят Бенешем. Президент Чехословакии направил сразу же главу чехословацкой тайной полиции К. Новака в Берлин, где он встретился с ведущей фигурой СД Мюллером. Бенеш, получив информацию от Маетны, в период с 22 апреля по 7 мая имел четыре встречи с послом СССР. В них принял участие Крофт. На первой встрече Александровский отверг сообщение чехословацкой стороны как абсурдное. Но затем показанное досье поколебало его позиции. Видимо, э т о сыграло какую-то роль в том, что запрос М И Д у Великобритании о выдаче визы Тухачевскому для поездки на коронацию Георга VI был отменен 4 мая. В качестве причины была названа болезнь Тухачевского».
Ничего конкретно не утверждая, к тому же то ли сознательно, то ли от незнания перепутав многое, профессор ненавязчиво выстраивает не имеющие друг к другу отношения события в один ряд и тем самым исподволь принуждает любого читающего к априорному восприятию всего этого «варева» как глубинной причинно-следственной связи между событиями. Следующий же после этого абзац из профессорской писанины начинается со следующих слов: «Материал, которым СД и Бенеш снабдили Сталина…» Ничего перед этим не утверждая и не объясняя, профессор лихо утверждает, что-де «СД и Бе-неш снабдили Сталина». С чего это так?
Обратимся к британскому сборнику документов под названием «Germany and Chechoslovakia 1937–1938» (London, 1939). На стр. 40 читаем: «Прошлой весной, когда он (речь идет о весне 1937 г.; он — это Бенеш. — А. М.) услышал об эмигрантском плане организации тайных убийств, он предложил чехословацкой полициисотрудничать с немецкой полицией (гестапо)…» Это выдержка из относящегося к весне 1938 г. донесения германского посланника в Праге Эйзенлора. На стр. 33 того же сборника находим подтверждение, что никакой внезапности в тех контактах между чехословацкой и германской полициями не было! Тот же В. Маетны, по утверждению чиновников МИДа Германии, тогда же, в 1937 г., добросовестно настаивал перед руководством Чехословакии на удовлетворении просьбы германской полиции об установлении связи между ней и чехословацкими коллегами, вследствие чего два высших чиновника чехословацкой полиции все-таки приехали в Берлин. Причем, ссылаясь на самого Маетны, германские дипломаты подчеркивали, что чехословацкий посол добивался этого в течение нескольких месяцев. Элементарная проверка — и все эти по-профессорски ненавязчивые измышления рухнули как карточный домик! Ведь причина этих контактов была в следующем.
Во- первых, в то время Бенеш был крайне озабочен резко усилившейся активностью троцкистов в Чехословакии. И не потому, что на том настаивал Сталин, как это пытаются многие представить со ссылками на беглых предателей Рейсса и Кривицкого. А только потому, что деятельность троцкистов резко осложняла и без того до крайности сложные отношения Праги с Берлином, а также с Москвой, с которой она была связана договором об оказании взаимопомощи в отражении агрессии и соглашением о сотрудничестве разведок.
Во- вторых, по агентурным каналам своих спецслужб Бенешу стало известно, что Организация Украинских Националистов (ОУН) разработала план осуществления ряда политических убийств с тем, чтобы добиться обсуждения вопроса о создании так называемой Закарпатской Украинской Республики. ОУН же с приходом нацистов к власти переориентировалась на Абвер и потому наглела не по дням, а по часам. И управу на них можно было найти только в контакте с германскими властями. Для Бенеша борьба с ОУН была тем более важна, что украинские националисты откровенно посягали на суверенитет и территориальную целостность Чехословакии. Причем Бенешу хорошо было известно, что Москва не забыла о том, что эти территории принадлежали России и потому очень пристально следит за возней вокруг этого вопроса. Ведь территории, на которые зарились оуновцы, входили тогда в состав Чехословакии. Германские же власти предлагали контакт между полициями двух стран в рамках того самого зондажного политического флирта осени 1936 — начала 1937 гг. (выше о нем говорилось). Все это имело смысл для Бенеша еще и потому, что над ним как дамоклов меч висела еще и проблема населенной немцами Судетской области. А эти требовали самоопределения с Последующим присоединением к нацистской Германии. Пронацистские организации судетских немцев не отличались спокойным нравом и, подстегиваемые из Берлина, все чаще шли на острые мероприятия. Причем их сепаратизмом управляли как из Берлина, так и из Лондона. Их руководителя — Конрада Генлейна — охотно привечали в Лондоне, куда он дважды ездил в 1935 и 1937 гг. А одновременно он пользовался поддержкой как главы абвера Канариса, так и заместителя Гитлера по партии — Рудольфа Гесса. Противники же К. Генлейна в самом движении судетских немцев, особенно лидер радикального его крыла — Карл Герман Франк, — напротив, ориентировались на шефа СД Р. Гейдриха. Ситуация для Бенеша была крайне сложной. Два мощных сепаратистских движения, управляемых из-за границы, одно из которых еще и раздираемо на фракции, одна из которых, в свою очередь, ориентируется на Лондон, да еще и резко антигерманская деятельность троцкистов для его маленького государства — это было слишком. Не говоря у ж е о периодически вспыхивавших шпионских скандалах между Прагой и Берлином, в том числе и при участии советской агентуры. В какой-то степени это действительно требовало официальных контактов с германской полицией.