Сквозь окно пробился последний луч закатного солнца, от которого легли длинные тени.

Сколько времени они пребывали в комнате, никто не мог сказать, поскольку никто не обратил внимания на их медленное движение. Доктор Фелл, который, казалось, внимательно изучал какой-то участок потолка, повернул оконную ручку и неловко ввалился в комнату. Он тяжело переводил дыхание, и на лице его было выражение неподдельного смущения.

— Вы опаздываете, — сказал судья Айртон.

— Да. Я… э-э-э… боюсь, что так.

— Мы только что занимались реконструкцией преступления. Не хотите ли присоединиться к нам?

— Нет, спасибо, — торопливо ответил доктор. — Я увидел то, ради чего пришел. Э-э-э… инспектор, там у ворот стоит молодой констебль в весьма странном возбужденном состоянии. Он попросил узнать, не может ли он поговорить с вами в частном порядке.

— Берт Уимс?

— Тот парень, что был тут прошлым вечером. Кстати, мистер Барлоу, мисс Теннант уехала домой и попросила напомнить вам о вечеринке в бассейне «Эспланады» этим вечером. Да, инспектор, еще одно. Когда вы обыскивали комнату, не обнаружили ли вы где-нибудь жевательную резинку?

— Же… что?

— Жевательную резинку, — объяснил доктор Фелл, выразительно двигая челюстями, но у него было такое серьезное лицо, что все присутствующие воздержались от комментариев.

— Никаких жевательных резинок. Нет, не было.

— Значит, нет, — медленно произнес доктор Фелл. — Я так и думал, что вы их не найдете. Не буду больше утруждать вас. Рискну на неслыханный эксперимент — сам доберусь до дома. Всем поклон.

Пока он пересекал лужайку, все смотрели ему вслед. Инспектор Грэхем сидел как на иголках.

— Прошу извинить, — сказал он. — Я на пару минут удалюсь. Выясню, что там нужно Берту.

Он растворился в сумерках, которые поглотили его фигуру. Окно осталось открытым. Сквозь рокот волн, набегающих на берег со стороны дороги, смутно доносился треск мотоциклетного двигателя на холостом ходу.

Судья Айртон сидел, сложив руки на животе. Он был так спокоен и невозмутим, что Фред неподдельно удивился, уловив взволнованные нотки в его голосе:

— Фредерик, не можете ли сделать мне одолжение?

— Конечно, если это в моих силах.

— Вы двигаетесь неслышно, как краснокожий. Да и на улице стоят сумерки. Посмотрите, удастся ли вам незамеченным подобраться поближе к констеблю и Грэхему и услышать, о чем они говорят. И ради бога, не оспаривайте моей просьбы. Отправляйтесь.

Это был один из немногих случаев в жизни Барлоу, когда он услышал из уст судьи Айртона библейскую лексику.

Фред Барлоу вышел через дверь кухни на задах здания и обогнул его. Песчаная почва скрадывала звуки шагов. Пригнувшись, он прокрался вдоль изгороди и очутился рядом с дорогой.

У ворот стоял полицейский мотоцикл констебля Уимса с коляской (пустой). Уимс, поставив ногу на землю, говорил с Грэхемом и доктором Феллом. Фреда они не видели. Но, поскольку они говорили на повышенных тонах, чтобы перекрывать звук работающего мотора, он отчетливо слышал их.

— Инспектор, — услышал он первые слова, — мы их разоблачили.

— Что ты имеешь в виду — мы их разоблачили? — заорал Грэхем. — О чем ты говоришь?

— Послушайте, инспектор. Вы послали меня найти мисс Айртон. Все ясно и понятно. Вы забыли спросить, может ли она опознать револьвер. С этой целью вы и послали меня. И сказали, что я должен прихватить девушку с собой. Помните?

— Помню. Ну и что?

— Так вот послушайте, инспектор. Мою девушку зовут Флоренс Сван. Она работает на телефонной станции.

— Знаю ее. И передай ей от меня, что если она и дальше будет звонить в участок, когда ты на дежурстве…

— Да подождите, инспектор. Подождите! Мисс Айртон не смогла опознать револьвер. А вот Флоренс опознала ее. По голосу.

— Что?

— Слушайте дальше. Прошлым вечером, примерно за десять минут до зова на помощь, что донесся из коттеджа, Флоренс приняла еще один звонок. От женщины. Та звонила из таксофона и хотела поговорить без оплаты.

— Ну? Да приглуши ты этот проклятый мотор!

Уимс подчинился. Наступила блаженная тишина, нарушаемая только шорохом волн о песок. Его без труда перекрывал голос Уимса.

— Речь идет о том таксофоне, — сказал он, — что стоит у Лаверс-Лейн — примерно в трехстах ярдах отсюда. За старым поместьем, рядом с выставочными домиками. Помните ту будку?

— Да.

— Сомнений относительно места быть не может, ибо, когда эта молодая леди сказала, что хотела бы поговорить с Таунтоном, Флоренс спросила: «Будьте любезны, какой номер вашего телефона?» И та ответила: «Тауниш, 1818». Совершенно верно. Я только что проверил.

Грэхем, высокий и грузный, внезапно насторожился.

— Продолжай, Берт, — сказал он.

— Ну вот! — Берт удовлетворенно перевел дыхание. — Чтобы связаться с Таунтоном, потребовалось четыре минуты. Затем Флоренс сказала: «Ваш заказ на проводе. Вложите, пожалуйста, монету в пять пенсов. Затем нажмите кнопку «А» и говорите». Голос этой молодой особы был ясно слышен. Флоренс говорит, что он с самого начала был очень возбужденным, но, похоже, после этих ее слов у нее голова пошла кругом. Она призналась, что вышла из дома без кошелька, и у нее нет с собой денег. Спросила, не может ли Флоренс переговорить с абонентом на другом конце, чтобы те заплатили. Флоренс попыталась объяснить, что не может этого сделать. Втолковывала ей, что, пока не опущены монеты, кнопку «А» нажимать не имеет смысла, соединения все равно не установится. Молодая женщина ей не верила. Похоже, она считала, что стоит Флоренс нажать какую-то кнопку или что-то такое — и связь установится. В результате они не менее трех минут бурно выясняли отношения, после чего Флоренс отключилась. Инспектор, номер, по которому эта молодая женщина хотела позвонить, был таков: Таунтон 63-4955. А молодой леди являлась мисс Констанс Айртон.

Остановившись, Уимс перевел дыхание. Инспектор Грэхем посмотрел на доктора Фелла, и оба красноречиво промолчали. В объяснения пустился Уимс:

— Теперь прикиньте, инспектор. Впервые мисс Айртон позвонила на станцию в двадцать минут девятого…

Грэхем обрел голос:

— Ваша Флоренс уверена в этом? Полностью уверена?

— Она все записала, инспектор. Как и полагается.

— Продолжайте.

— Чтобы связаться с Таунтоном, потребовалось четыре минуты. Списать еще три минуты, пока Флоренс с ней объяснялась. То есть мисс Айртон вошла в телефонную будку в восемь двадцать и покинула ее, самое раннее, в восемь двадцать семь. А таксофон на Лаверс-Лейн в добрых трехстах ярдах от коттеджа.

— Так и есть, — мрачно согласился Грэхем.

— Ну вот! А теперь посмотрите, что она нам втолковывала! Что, мол, она все время была рядом с бунгало. Сэр, этого не могло быть! Она никак не могла видеть ничего из того, что, по ее словам, видела. Максимум, что ей было под силу, — это вернуться сюда, то ли по главной дороге, то ли по боковой тропке — как раз, чтобы в половине девятого услышать выстрел.

Уимс прервался. В его голосе было неподдельное удивление.

— Эта молодая леди врет, — завершил он свой рассказ. — Врет!

Инспектор Грэхем кивнул.

— Берт, — сказал он, — никогда еще ты не говорил более правдивых слов. И не скажешь, пока суд не призовет тебя к присяге. Эта молодая леди врет.