И мы с головой углубились в детали. И проплавали на этих глубинах до самого вечера. Олег с Алиной за это время успели сходить в магазин и притащили оттуда огромный пакет с продуктами. На кухне нашлась кое-какая посуда, и нас с Мартином накормили горячим обедом. Но даже во время еды мы продолжали увлеченно обсуждать мою будущую легенду, мои обязанности, мои гонорары, мои прикрытия… А позабытая нами на кухне троица, вымыв посуду, азартно резалась в нарды. Идиллия. Как на даче.

Мы расстались в шесть часов вечера. Договорившись, что мне позвонят в ближайшее время. Или я отзвонюсь по номеру, который крепко вбил себе в память.

И самое главное! Все деловые переговоры насчет моего участия в «играх» было условлено продолжить лишь после того, как будет найдена Лара. И наказаны ее обидчики.

— «Фирма» ценит своих людей, — с пафосом декламировал Мартин. — Бережет. Охраняет. Позавчера вы убедились в этом, я думаю. А уже сегодня все свободные люди, все резервы, все наши возможности — а они, поверьте, немалые — будут направлены на розыск девочки. Нам нужно лишь время. Обо всем, что наработаем, будем держать вас в курсе. Но и вы, соответственно, тоже… И еще. Я полномочен передать вам на время одного человека. Очень полезного человека. Он туповат, но исполнителен. А по части решения определенных, как правило, щекотливых, вопросов ему просто нет равных. Я сейчас же распоряжусь, и он поступит в ваше распоряжение. Джо-о-он! Иди-ка сюда…

Таким образом, с Пражской я увозил номер мобильного телефона Джона (или как его там?), целый ворох информации к размышлению и надежду на то, что с Ларисой ничего не случится, почти окрепшую до состояния полной уверенности. Теперь у меня за спиной стояла организация. Я больше не был волком-одиночкой, обрел свою стаю и мог вести разговор на равных, если не свысока, с самой что ни на есть разбандитской кодлой.

Прямо с Пражской мы с Алиной поехали на Ленсовета, но Магоматова снова не было дома, Таваури я лишний раз беспокоить не стал, а свою квартиру обошел стороной, с трудом подавив желание зайти и узнать у Татьяны последние новости. Все равно, кроме упреков и жалоб, я бы ничего не услышал. Лучше поговорить с ней по телефону.

— Ты не прав, Слава, — заметила Алина, когда мы отъехали от моего бывшего дома. — Татьяна не чужой тебе человек. И у вас с ней сейчас общая беда, с которой надо бороться совместно, плечом к плечу, а не делить ее по телефону. Как бы ты ни хотел избежать Татьяниных слез и истерик, следует сейчас сжать зубы покрепче, пойти к ней и подставиться. Позволить ей выпустить на тебя хотя бы часть пара, который переполняет ее. И тогда не надо бояться, что взорвутся котлы и будут ошпарены многие, кто окажется рядом. В первую очередь, она сама. А ведь знаешь, такие ожоги очень болезненны. Они порой не излечиваются годами. А шрамы от них остаются навечно.

— Поэтесса! Признавайся, кто написал тебе эту речь?

— Прекрати ерничать, Слава. Ты стремишься казаться не таким, какой ты на самом деле. Пытаешься заставить себя обвинить жену в том, что выставила тебя на улицу. Не получается, заяц. Ты понимаешь… полностью сознаешь, что все проблемы и беды, которые обрушились на вашу семью, исходят лишь от тебя. Прямо ли, косвенно ли… От тебя, дорогой! И ты испытываешь чувство вины. И пытаешься убежать от этого чувства… Пустое! Оно тебя все равно догонит. В этом плане ты далеко не спринтер. И остается тебе только взять в руки лопату и начинать разгребать ту кучу дерьма, которую ты наложил за все эти годы. А для начала зайти к Татьяне, обнадежить, утешить, обласкать… Да трахнуть ее, наконец!

— Зачем тебе все это нужно, Алинка?

— Не хочу, чтобы ты был у меня подлецом. Или трусом. Слава, давай вернемся?

Я вздохнул. И молчал, когда Алина решительно развернула «порш» через сплошную линию. И думал о том, куда же делась та кукла в лиловых босоножках-колодках, с которой я познакомился две недели назад? На которую я орал, которую должен был отдать ликвидатору, но пожалел и помиловал.

Сейчас рядом со мной сидела не девка, а женщина. Мудрая и надежная. Не только боевая подруга и партнерша в постельных играх, но тот человек, рядом с которым я посчитал бы за счастье провести всю свою жизнь. Она мне нужна. Очень нужна! А я ей?

— Алинка, когда все закончится, мы не расстанемся?

Она бросила на меня быстрый взгляд и снова принялась внимательно следить за дорогой. Машин было много, а скорость у нас зашкаливала за девяносто. Не очень-то отвлечешься!

— Нет, Слава, Никуда я тебя не пущу. Мы уже прикипели друг к другу. Мы теперь, как сиамские близнецы.

Резко затормозив, она свернула налево и начала пробираться через дворы к моему бывшему дому, сосредоточив внимание на колдобинах, богато разнообразивших местные тропы.

— Можно, я тебя ждать не буду? — спросила она, когда мы остановились возле подъезда. — Доберешься домой на такси? — И посмотрела на меня виноватым взглядом. Бедная девочка! Как же она устала за эти сумасшедшие дни!

— Да, конечно. — Я выбрался из «порша» и услышал, как Алина на прощание быстро почмокала губками. Остановился и проводил взглядом ее машину, пока она не скрылась за углом дома. Потом решительно повернулся и отправился на рандеву с бывшей женой, от которого не ждал ничего приятного.

Я проснулся уже в семь утра и тихо лежал, боясь разбудить тесно прижавшуюся ко мне Татьяну. Еще раз прокручивая в мозгу весь наш вчерашний разговор.

Вопреки моим опасениям, не было ни истерик, ни незаслуженных упреков. Весь вечер Татьяна провела с сухими глазами, и у меня сперва даже сложилось впечатление, что от придавившей ее под себя сволочной жизни у моей бывшей жены атрофировались все чувства.

— Будешь обедать? — буднично спросила она, стоило мне переступить порог квартиры. И когда я отказался, принялась накрывать на стол к чаю. А я в это время с интересом оглядывал комнату. Видеодвойка, которую Алина покупала вместе с девчонками; магнитола «Акай»; новое покрывало на кресле. Пол полностью укрывает пушистый палас. Денежки, которые я передал Ларисе через Алину, пошли впрок, и теперь моя семья хоть в этом не испытывает проблем.

— В холодильнике есть остатки торта, — сообщила Татьяна, — но ему уже несколько дней.

— Тащи. Не отравимся.

— Смотри. Я предупредила.

И она, хлопнув дверью, ушла на кухню. А я отправился в нашу спаленку. Ого! Полкомнаты занимала новая широченная кровать — эдакое семейное ложе, купленное как раз тогда, когда семья приказала жить долго-долго. Правда, не стоило сбрасывать со счетов самца-производителя Валеру. Я почувствовал легкий укол ревности. И особо отметил, что постель не убрана. Такое случилось впервые за всю нашу семейную жизнь. Неубранная постель была для Татьяны, словно мулета для каталонского быка. Да… это явный признак, что ей, действительно требовалась серьезная помощь.

Я вернулся в большую комнату и уселся за стол. Татьяна принесла с кухни коробку с половиной большого бисквитного торта и устроилась напротив. Она долго изучала меня своим рентгеновским взглядом, поставив локти на стол и оперев голову на обе ладошки — ее излюбленная поза, — и, в конце концов, вынесла заключение.

— Ты совсем другой. Ты не тот Слава, которого я знала.

— Хм. — Я поспешил проглотить кусок торта. — Как это не тот?

— У тебя в глазах льдинки. Как у Кая. Тебя, наверное, увезла Снежная Королева. Тот, другой Слава, хотя и был алкашем и доходягой, но я никогда не чувствовала себя рядом с ним так неуютно. Даже когда он был в стельку пьяным. А от тебя доносится запах тления. Ты напоминаешь мне зомби.

— А не сходить ли тебе к психиатру?

— Видишь? Раньше ты никогда не предложил бы такое. Не беспокойся, Слава. Я пока что в своем уме. А насчет льдинок и запаха тления… Это метафоры. Подлить еще чаю?

— Подлей.

Метафоры, конечно, метафорами, но для посещения психиатра Татьяна определенно созрела. Как это ни странно, но к подобному выводу меня привела не та ахинея, которую она сейчас несла, а вид неубранной постели. Вот ведь не хватает мне головняков! Так теперь еще бывшая женушка…