— Внутри, конечно, тоже полно охранников, — вздохнул я.

— Консьерж, бригада убийц-уборщиков и парочка автоматчиков. Слава, снизу туда не пройти.

Я с интересом посмотрел на свою подругу.

— Ты предлагаешь сверху?

Она улыбалась. И вид у нее был довольный-довольный.

— Милая девочка!

— Слава, не называй меня милой девочкой.

— И все-таки, милая! — Я уже понял, что она имела в виду. Кран! Башенный подъемный кран! Самый обычный желтенький кран — сотни подобных натыканы по всему Петербургу.

Метрах в ста от дома Эрлена сооружался его брат-близнец. И вот между этими «близнецами» был смонтирован кран. Я прикинул на глаз: если стрела будет развернута точно по направлению к «нашему» зданию, то до его крыши останется метров пятьдесят — расстояние вполне преодолимое. Более чем преодолимое! У меня есть арбалет «Саксон» и сто метров прочнейшей капроновой веревки, снабженной якорем. Стрела крана находится на одном горизонте с крышей интересующего нас здания, а значит, шпагат будет натянут горизонтально. По нему переберется даже детсадовец. Тем более я, несмотря на всю свою немощь. А дальше все просто… Я уже знал, что будет дальше.

— И как же, — простонал я, — заставить этих уродов-строителей развернуть кран туда, куда надо, когда они уберутся домой?

— Жди ветра, Слава. Жди попутного ветра. Стрела всегда смотрит по его направлению. Это снижает парусность. Вот такие вот тонкости.

— Норд-норд-вест, — прикинул я на глаз. — Хм, даже не знал о подобном… ладно, поехали выкупаемся, а вечером глянем, что там у них на стройке с охраной.

До десяти вечера мы беспечно нежились на пляже Среднего озера, потом побросали вещички в «паджеро». и быстро добрались до въезда на стройку. В это время оттуда выходили последние рабочие, но ночной сменой даже не пахло. А значит, до утра там будут лишь сторожа. Мы передавим их, как мышат, и кран будет наш. Здорово! Все просто здорово!

Я бросил взгляд на стрелу крана. Она смотрела точно в направлении дома Эрлена. Пятьдесят метров… Какие-то сраные пятьдесят метров до крыши…

— Видишь, Слава. Все, как по заказу.

Я благодарно шлепнул Алину по острой коленке, сказал: «Оставайся в машине», — быстро отправился на разведку, старательно огибая грязные лужи.

За полтора часа я несколько раз обошел по периметру всю территорию стройки, отмечая слабые доски в заборе и места с недостаточным освещением. За забором бегали три кавказские овчарки — во всяком случае, я насчитал трех, — и раздавалась незнакомая мне гортанная речь. Я предположил, что турецкая. Ведь подрядчиком была турецкая фирма с невообразимым названием, которое я так и не смог запомнить.

— Как минимум, двое охранников, — доложил я Алине, вернувшись в машину. — И, как минимум, три собачки. Охранники — турки. Думаю, невооружены.

— Я сделаю их.

— Не сомневаюсь. Как считаешь, там могут быть какие-нибудь сюрпризы?

— Да ну-у… Это ж не банк. — Алина посмотрела на свои часики. — Полночь. Не пора ли в постельку?

— Пора. — Я включил передачу и отъехал от тротуара.

И не обратил внимания на мышастую «копейку», последовавшую следом за нами. Впрочем, так же, как и не замечал ее весь сегодняшний день.

Утром Алина позвонила Ларисе и долго трепалась с ней из спальни, пока я возился на кухне. Трепалась очень долго — я успел приготовить завтрак и накрыть на стол.

— Кушать подано! — проорал я на всю квартиру, и Бакс, как ужаленный, выскочил из своего кресла. А Алина, не отрываясь от телефонной трубки, только нетерпеливо махнула рукой, когда я заглянул к ней.

— Кушать подано, говорю.

В ответ — страшное выражение лица и еще несколько взмахов руки.

Завтракать мне пришлось в одиночестве. Вернее, в компании стаффордшира. Алина объявилась на кухне, когда я уже допил кофе и мучительно размышлял, стоит ли мыть за собой посуду.

— Ничего не понимаю, — сказала она и запихала в рот добрую половину тоста с сыром.

— Чего ты не понимаешь?

— Бу-бу-бу… — Это, наверное, означало: «Дай прожевать».

Я все же отправился к мойке, но, услышав вслед: «Ты мне наврал», так и замер с грязной тарелкой в руке.

— Ты все же наврал, Слава. Нет у тебя никакого брата. Тем более, близнеца. Непутевый папаша — ты. Законченный алкоголик — ты. Бомж, которого выгнали из квартиры, — ты… Но ведь я тебя знаю! Знаю точно, что ты не такой!.. Перепутаница… — Алица растерянно похлопала длинными ресницами. — Перепутаница… Объясни мне, что все это значит? Идеальнейшая легенда? Или я просто сошла с ума?

— Ничего объяснять не буду. — Я пустил воду и вымыл тарелку. — Пойми меня правильно, лапка… Нет, ты все равно ничего не поймешь.

Алина обиженно хмыкнула и захрустела тостом.

— Перепутаница… — еще раз повторила она. — Сегодня с утра к твоей жене — или не жене, я не знаю, — заходил осетин, которого ты избил. С ним еще двое русских, больше похожих на адвокатов, чем на бандитов. Нарассказывали разнообразных ужасов про то, как ты чуть не перестрелял всю семью, разгромил им квартиру и снова расколотил фару у «мерседеса». Часа два пытались выдавить из Татьяны сведения, где ты скрываешься. Угрожали. Лариса просто в восторге. Правда, во все это она верит с трудом, но сказала, что если это на самом деле был ты, то она тебя обожает. И еще… Она уверена в том, что мы с тобой каким-то образом связаны. Я не стала ее разубеждать. И посоветовала ничего не бояться. Подходить к телефону, смело выходить из квартиры… Слава, если с ней что-нибудь случится, я буду винить себя.

— Не случится.

— Ох, дай Бог, чтобы все было именно так. Вот только для этого нельзя сидеть сложа руки и ждать попутного ветра. Действовать надо! А, Слава? Отдай мне Салмана! Отдай мне всю эту кодлу! Я с ней разберусь!

— Надорвешься… Хотя, впрочем, бери. Съезди на Ленсовета. Понюхай, чем там воняет. А я буду готовить Эрлена. Идет?

— О'кей.

На этом и порешили. Я на «паджеро» отправился в центр и в спортивном магазине купил себе альпинистское снаряжение, в строительном — аккумуляторную дрель, а в магазинчике «секонд хэнд» кое-что из одежды: темно-серый комбинезон, лосины и футболку кирпичного цвета. Пластиковую трубку нужного мне диаметра я обнаружил в одном из универмагов. Там же выбрал себе легкие кеды и тонкие лайкровые перчатки. Потом еще раз перебрал в голове все необходимое для операции и, решив, что ничего не забыл, поспешил домой. Там меня ожидало еще много работы, и я очень рассчитывал разделаться с ней до вечера. И, возможно, уже сегодня, если повезет с ветром и стрела крана будет смотреть куда надо, отправиться в гости к Эрлену.

Всю дорогу до улицы Ленсовета Алина жалела, что так и не удосужилась обзавестись сотовым телефоном. Раньше он был ей просто не нужен, казался бесполезной игрушкой, зато теперь… Но поздно, а по потерянному не плачут.

Все улицы были основательно забиты транспортом, и хотя по пути не было ни одной пробки, на дорогу ушло сорок минут. На Ленсовета возле Ларисиного подъезда припарковаться не удалось — по сравнению со вчерашним днем машин там даже прибавилось, — но Алина, сделав круг по двору, нашла идеальное место метрах в ста в стороне. Оттуда отлично просматривался подъезд, там никому не бросался в глаза ее «поры». И угол обзора был с этого места гораздо больше. Весь двор как на ладони. Алина довольно улыбнулась и немного откинула свое кресло.

Никакого четкого плана действий у нее не было. Она собиралась просто сидеть и ждать. Вдруг что-нибудь да случится, вдруг заметит что-нибудь интересное. Из бардачка она достала маленький театральный бинокль — на всякий случай — и положила его на соседнее сиденье. Кроме бинокля, в ее арсенал входила лишь короткая резиновая дубинка с вмонтированным в нее электрошокером.

Вокруг ничего неординарного не происходило. На детской площадке возились несколько малышей. Их мамаши устроились на скамейке и неторопливо потягивали из бутылок пиво. Двор из угла в угол бороздила собачья свадьба. Возле помойки на ящиках сидели бомжи и по-братски делили найденную в мусорных баках снедь. Небо было плотно затянуто облаками, и в любой момент мог начаться дождь. Скукотища! Алина зевнула и пожалела о том., что не захватила с собой термос с кофе и пакет пончиков; В американских боевиках полицейские, когда выслеживают преступников, всегда жуют пончики и запивают. их черным кофе.