Ауле метнул тяжелый свой парадный молот, и тот воткнулся в пол у ног короля людей, расколов дорогую мозаику.

— Молот — мой скипетр! Прими же его, человек! Я отрекаюсь, но перед отречением дарую свободу гномам своим и ученикам своим — кроме Курумо. Он — твой!

"Хороший подарочек!" — улыбнулась Ниенна. Воистину, не день слез, а день смеха наступил в замшелом Валиноре!

— Я отрекаюсь и гашу звезды! — Варда. Но разве погасишь то, что горело в Эа еще до рождения Арты, да что там Арты — самого Эру Единого и его прародителей! Так что никто не заметил в небе никаких перемен... И вновь улыбнулась Ниенна, на этот раз — тщете подруги и сестры своей, что столько врала всем, что звезды — ее работа, что в конце-концов и сама в это уверовала!

— Я отрекаюсь! Шторма ваши! — Ульмо.

— Я отрекаюсь... — Йаванна.

— Отрекаюсь! — Нэсса.

— Отрекаюсь... — Оромэ.

— Ухожу! — Вана.

— Я ухожу! — Эстэ.

— Я ухожу с мужем! Мне отрекаться не от чего! — Вайрэ.

— Отречение принято! — Ар-Фаразон.

Так началась в Валиноре Эпоха Людей." Одно лишь жаль — не у нас, а где-то в альтернативной реальности произошло все это...

Глава 14

— Черт бы побрал этот скверик вместе со всеми его птичками и солдатами! — леди отряхнула плечо от снайперского голубя и огляделась по сторонам...

Солдаты — они вообще-то милашки, но только когда в постели, а не когда у двери с ордером на арест... Нет, надо было этого шерифа еще ранее отравить, чтобы и не вырос!..

Но что ни говори — в постели солдат, изголодавшийся по ласке — это отличный любовник! Любовник... О! мысль, вертевшаяся давно, наконец-то обрела свою завершенность: надо смотаться в бордель и найти там "леди" Элис! Она так похожа, что если поменяться с ней платьями (а к чужим шмоткам она дюже падка, особенно если шмотки прикидовые, клевые!), то... в худшем случае — передышка так на недельку, пока дознания будут проводить, а в лучшем -просто не та голова покатится на дворцовой площади!.. А уж затем, когда и забудут о моем существовании — вот тогда-то и...

Мимо "Тоски Зеленой", мимо ювелирки, мимо-мимо-мимо... А вот и бордель!

— Привет, Элис! Ты сейчас без клиентов? Пошли, побазарим... Между нами, девочками...

— Ну, как сказать... Вот Джонни обещал за мной заехать.... А чо, собсна, за дело-то?

— Хвинансовые проблемсы. Ты как насчет "одолжить" свое рабочее место на сутки — другие? Я те материально компенсирую. Сама подумай, ты в таком, как щас на тебе, на Джонни произведешь впечатление?

— Ну, раньше производила, и щас произведу... Те чо, мае платье не нравится?

— Дак как те сказать — некоторым и селедка с душком нравится... Вот и хочу в твоем пощеголять...

— Так мне чо, голой по городу шастать? Я ж еще пока что подвига нашей Лизочки повторять не собираюсь...

— А чо, число твоих поклонников стремительно возросло бы. Но вообще-то предлагаю свое платье взамен. И диадему — в залог, на время пока мы... развлекаться будем.

— Идем.

— Куда?

— Ко мне в номер.

— Зачем?

— Как зачем! А переодеваться ты тут предлагаешь?

Переодевшись, Элис, вся из себя такая радостная, убежала на свидание к Джонни Пупкову.

Осмотревшись в номере Элис, Леди Морена не заметила ничего интересного, кроме странной заколки с серебряной крысиной мордочкой, записки от какого-то приятеля Элис, приглашавшего ее к 23:00 в таверну, и черной трубки в палец толщиной из странного, легкого, похожего на кость материала.

Тут с улицы донесся испуганный и возмущенный женский крик. Выглянув в окно, леди Морене посчастливилось наблюдать, как Элис долго доказывает шерифу и трем стражникам-оболтусам, что она не придворная дама. Увы — все же ей удалось это доказать с помощью родимого пятна на средней груди. И тогда шериф и трое стражников решительно направились ко входу в бордель.

* * *

— День добрый, брат мой во Спасителе! — брат Винченто обратился к стражнику, стоявшему у ворот.

— И тебе добрый день, — лениво позевывая, ответил стражник.

— Я вот пришел в город по делам монастырским, — брат Винченто скромно умолчал, что не давеча, как сегодня, он был спроважен из монастыря за пьянство и некоторые иные прегрешения. — Да уж давно здесь не был. Хочу вот узнать, кто тут сейчас правит, да...

— Вообще-то тут правит король Макарий, — слегка удивленный стражник ехидно ухмыльнулся, про себя приметив осведомленность монахов.

— ...к жителям города, к странствующим монахам как он относится?

— Он к странствующим монахам не относится, он к королям относится! -скаламбурил повеселевший стражник.

Монах, ничего на это не ответив, попрощался и двинулся в недра разомлевшего под летним солнцем города.

Прогуляться и ознакомиться с местными достопримечательностями всегда полезно. Но долго ли выходишь на пустой желудок, да когда тебя атакует такой злобный демон, как Вчерашний Бодун? Поразмыслив, брат Винченто двинулся в поисках какой-нибудь таверны.

— Добрый денек, святой брат! — неожиданно раздалось за спиной перепугавшегося от неожиданности монаха. Винченто обернулся: какой-то странный тип в одежде, какую обычно носят мастеровые, улыбался во весь свой зубастый рот. Кажется — угрозы он не представлял и лично "святого брата" не знал.

— И тебе день добрый, брат мой во Спасителе. Чем могу помочь ради Господа нашего? — Винченто изобразил поклон, что при его комплекции почти не получилось.

— Помоги донести мне этот сундук до дому, я перед тобой в долгу не останусь.

— Святое писание учит нас не брать за труды свои, но отдавать щедро, — брат Винченто вспомнил, что со вчерашнего вечера у него во рту макового зернышка не было. — Но ежели брат решит сотворить доброе дело и накормить своего брата, не евшего со вчерашнего дня, то это, конечно же, зачтется ему на небесах.

— О! Конечно же, я накормлю тебя, достопочтенный брат!

Сундук был действительно тяжел, а его хозяин жил в другом конце города — в доме напротив супермаркета. Но брат Винченто был вознагражден за труды свои. Отменно пообедав жареными цыплятами и попив чаю с вытребениками, он уж совсем забыл про тяжкий труд таскания сундука.

— Послушай, Джек, — обратился досточтимый монах к своему новому приятелю, с которым успел уже как следует сдружиться, — Нельзя ли у тебя заночевать?

— Э-э-э... Как тебе сказать... Моя хозяйка не любит, когда останавливается кто-то посторонний. Ежели хочешь — заплати ей и она возражать не будет.

— А сколько она обычно просит?

— Пятак, не меньше. Эт чтобы охоту отбить. Так что плюнь на нее: в "Обкуренном пони" комнату можно и за троячку снять.

Посидев еще для приличия минут десять и выпив еще пару чашек чая, Винченто попрощался с новым знакомцем и направился искать таверну.

Снять комнату оказалось не проблема. Правда, эта ночевка совершенно опорожнила кошелек, не оставив даже медяка на завтрак. Так что спал Винченто неспокойно, хотя и привык опочивать после обеда. Ему снилось, что наутро он, голодный, откусывает кусок от пирога, а тот вновь прирастает на место и говорит ему человеческим голосом: "Пока не заплатишь, не скажу, как есть зеркальные пироги"... А затем к нему подносят шикарный окорок и говорят "Винченто, это Окорок. Окорок — это Винченто. Унесите Винченто!"

В ужасе он проснулся, и тут-то ему в голову пришла светлая мысль, ниспосланная то ли Господом, то ли уже урчащим желудком. Додумывая ее на ходу, монах отправился на базар.

Толпа покупателей, зевак и воришек так и грозилась раздавить брата Винченто, но он, подобно грозному айсбергу, все же пробрался на рыночную площадь, сбив с ног какого-то неудачливого карманника и наступив ему... кажется, на руку.

Повсюду стояли грубо сколоченные навесы. Удручающе пахло всевозможными яствами, вовсю голосили продавцы, рекламируя свой товар, гомонили бесчисленные покупатели. Слуга господен примостился прямо у лотка с арбузами и вином, где покупателей было побольше, и, натянув клобук чуть ли не на самый нос, приступил к исполнению своего плана.