Глава 13

Ведьмины корчи

Безумие все больше охватывало Европу. Немецкий историк Шерр в своей «История цивилизации в Германии» пишет, что «В то время, как вся Лотарингия дымилась от костров… в Падеборне, Бранденбургии, Лейпциге и его окрестностях совершалось тоже множество казней». Заметим — это в том самом Падеборне, где когда-то выходили законы о том, что любой, кто сожжет ведьму, будет приговорен к смерти. «В Брауншвейге, — продолжает историк, — между 1590–1600 годами ежедневно сжигали по 10–12 человек… Судья из города Фульда Балтазар Фосс, специализировавшийся на борьбе с ведьмами и колдунами, хвастался, что он один сжег 700 человек и мечтал довести эту цифру до 1000». Раскручивается «порочный круг» — чем больше сжигается «ведьм», тем больше укрепляется вера в их существование (и, соответственно, в необходимость их сожжения) и в прочие «дьявольские козни». Высказывания демонолога Варфоломея де Спины в его «Исследовании о ведьмах» демонстрируют это очень наглядно. «И как можно, — восклицает де Спина, — сомневаться в реальности всего этого, когда в одном лишь округе инквизитора Бернарда Комо ежегодно берется в плен свыше 1000 ведьм, из коих свыше сотни сжигается?!»

Вот еще один перл из де Спина: «Как можно еще колебаться, когда мне лишь очень недавно знакомый врач из Феррары рассказывал, что в его поместье один крестьянин собственными глазами видел шабаш из 6000 женщин и мужчин, предававшихся кощунственному разврату?!» В мире, где такое «свидетельство» наевшегося спорыньи крестьянина принимается априорно за чистую монету, выжить сложно. Никто даже не задумывался, что пресловутый крестьянин и за всю свою жизнь в деревне такое количество людей не видел. И уж тем более женщин, которых в некоторых деревнях по две-три оставалось — недосожженных (как, например, в Германии в 1586 году).

Но тогда думать было некогда — надо было выявлять ведьм. В Испании всеобщее умопомешательство на почве борьбы с дьяволом привело к тому, что люди начали обвинять самих себя. Так, в 1527 году две девочки 9 и 11 лет сами обвинили себя в колдовстве перед членами Королевского совета. В Манке в 1583 году иезуитам хитростью удалось изгнать из 16-летней девушки Анны Шлуттенбауер 12 655 бесов после этого была подвергнута пытке ее 70-летняя бабушка, которая созналась, что уже 50 лет она находится в связи с дьяволом, ездит на шабаш и насылает непогоду. В Трирской области иезуит Бинсфельд в 1587–1593 годах сжег в 20 поселениях 380 человек. Иезуит Эльбуц в 1607 году сообщал, что в Трире он отправил на казнь около 200 ведьм. Епископ Юлиус только за один 1616 год сжег 99 ведьм, всего же с его благословения было уничтожено более 900 человек. В своей «Волшебной библиотеке» немецкий историк Хаубер приводит список из 157 человек, уличенных в чародействе и казненных в Вюрцбурге с 1627 по 1629 год. В числе них оказались дети семи, девяти и двенадцати лет, старики и старухи от 70 до 107 лет Были среди них и четырнадцать кафедральных викариев, два знатных молодых дворянина, сенатор Штольценбург, первая вюрцбургская красавица Эмма Гобель, а также двадцать других девушек. Совершенствовались орудия массовых казней. Магистрат города Нейссе соорудил особую печь для сжигания ведьм, в которой были сожжены в 1651 году 22 женщины, во всем княжестве Нейссе в течение девяти лет были сожжены более тысячи ведьм, среди них были и дети в возрасте от двух до четырех лет.

И опять — дети, дети… «Сегодня нам трудно поверить в то, что в колдовстве обвиняли даже детей. Однако дошедшие до нас документы не оставляют в этом сомнений: с конца XV в. непрерывно росло число детей, которых бросали в темницы как участников ведовской секты, допрашивали, пытали, отправляли на казнь». Причем многие дети сами себя оговаривали, искренне считая, что встречались с дьяволом. Триста лет спустя русский писатель Максимов в своей книге по истории хлебопашества (1873 г.) напишет об эрготизме: «деревенские дети всех чаще подвергаются этой болезни, лакомясь сладковатою спорыньей». Но в Европе Ренессанса эрготизм и галлюцинации еще никто с хлебом не связывал. Даже в наше время, уже цитированный выше Ллойд де Моз, отмечая массовость случаев детских галлюцинаций, не видит лежащей на поверхности причины этого:

Видимо, классик психоистории уходит от поиска причин такого поведения, поскольку оно не вписывается в его теории «конфликта психоклассов» и «Ядовитой Плаценты». Но если сама тема средневековых детских галлюцинаций и планомерного уничтожения детей христианской цивилизацией действительно обширна, то основную причину галлюцинаций, детских крестовых походов и упомянутой «танцевальной мании у детей» найти не трудно. Да, существовали и другие вещества в средневековой Европе, вызывающие галлюцинации — всякие «ведьмины мази из лягушек» и белладонна. Да, крестоносцы привозили из походов с востока опиум и гашиш. Да, марихуана рассматривалась как лекарственная трава даже известной католической святой, прозванной «Рейнской Сивиллой» (Хильдегард фон Бинген, 1098–1179), которая в трактате «Causae Et Curae» доказывала, что если коноплю будет есть человек с нездоровой головой и пустым мозгом, то у него будет болеть голова, а тому же, чья голова здорова и мозг полон, она не причинит вреда, а «усилит благотворные жидкости». Да, теперь есть исследования, показывающие, что ранние христиане отнюдь не гнушались галлюциногенных грибов. Но это все капля в море по сравнению с действительно массовым неконтролируемым потреблением спорыньи. Странно, что на сегодня это только начинает осознаваться. Впрочем, не особенно странно — причины лежат в человеческой психике. Признание настолько глубокой биохимической зависимости истории человечества от «жалкого грибка» инстинктивно неприемлемо для большинства.

Но вернемся к ведьмам. Как выглядела среднестатическая ведьма? Как Баба Яга из сказки? Конечно, нет. Средневековые «ведьмы» — это только по началу «старухи с клюкой», а чуть позже — женщины скорее молодые и привлекательные (упомянутая выше «первая вюрцбургская красавица», например). То есть такие, которые могли вызвать у христиан «непристойные желания». Христиане знают, что вся похоть от дьявола. Вот и Христос говорил, что лучше член вовсе отрезать — «кто может, тот вместит». Да и Павел говорил, что христианину лучше бы не жениться. Первоначально, правда, христиане знают это только в пересказе священников, ибо Библии у них еще нет, она запрещена мирянам Собором в Тулузе (1229 г.), и даже клирикам (на народном языке) Собором в Безье (1246 г.). Зато христиане наслышаны от проповедников, что следует выполнять «супружеский долг» (как надолго привьется это идиотское словосочетание) только в одной позе (позже названной «позой миссионера»), не в коем случае не во время покаяния, не по воскресениям, средам, пятницам и праздникам, и только с целью заиметь детей. И непременно «с чувством отвращения», без всякой там похоти, что специально оговаривалось указом Папы Римского — сношение должно было происходить строго по правилам: в темноте, руки по швам, и чтобы жену даже не видеть, дабы не соблазняться. Впрочем, чувство отвращения легко достигалось с учетом того, что средневековые христиане не мылись — как аристократия, так и крестьяне, о которых, например, кюре из Рюмежи писал следующее: «Ежели исключить воскресные дни, когда они бывают в церкви или в кабаке, крестьяне (богатые и бедные) столь нечистоплотны, что вид девиц излечивает мужчин от похоти, и наоборот — вид мужчин отвращает от них девиц…». Чистоплотность считалась делом богопротивным, да и просто опасным — стремление к соблюдению гигиены в те времена вызывало подозрение. В Шотландии одна женщина — о, ужас! — посмела купать деревенских детей. Приговор у судей много времени не занял — ясное дело, ведьма — костер. Особенно опасно заигрывать с водой было в Испании, где после реконкисты в любом, кто мылся, христиане видели скрытого идейного врага. Фраза «обвиняемый, как известно, принимал ванны … являлась обычной в отчетах Инквизиции». Купание стало трактоваться, как инструмент дьявола для обольщения христиан. Напуганная Европа к 1500 году перестанет мыться вовсе. Все бани, ненадолго вернувшиеся в Европу во времена крестовых походов, будут снова закрыты: «В том что касается мытья в бане и чистоплотности, Запад в XV–XVII вв. познал фантастических масштабов регресс».