ГЛАВА XXVIII
Холодные шотландские ночи похожи одна на другую как похожи меж собой капли моросящего дождя, мелкие, вездесущие, заставляющие ежиться в одежде. С моря опять надвигался туман, в этот раз еще более густой и мрачный. Воздух пропитался дождем и туманом насквозь, как губка, но вдыхать его было приятно.
Познавший сидел на крыше своего последнего Замка, опершись спиной о печную трубу. Наташа где-то внизу занималась последними приготовлениями перед выходом гарнизона в поход. В поход на Актарсис.
Наступило время. Пробил час.
Земля уже содрогнулась под первой волной вторжения демонических орд. Основной удар пришелся по Соединенным Штатам Америки — совпадение ли это, роковая случайность? Зороностром объявился именно в Штатах; гигантская крепость Яугона, неприступная и сильная. Но Зороностромом займемся позже. Вначале — Икстриллиум, оплот так называемого Добра, воплощение могущества Актарсиса. Крепость-гигант, уступающая размерами Зоронострому, но не менее неприступная. Без Слияния Познавший никогда не смог бы взять ее, управляй он хоть миллиардом вампиров. Теперь же, после Слияния, крепость падет. Падет, Вампир знал это. И падет она при первом же штурме.
Вот вам вся мощь Света…
Затем падет Зороностром. Познавший Кровь не знал лишь, успеет ли принять участие в осаде цитадели Яугона, или же к тому времени миссия его будет завершена.
Бегущие в голове мысли заставили демона погрузиться в сонм воспоминаний. Такое случалось постоянно, стоило остаться наедине с самим собой, но обычно воспоминания принадлежали кому-то другому: ранее убитым им вампирам, предыдущему Познавшему Кровь, тому, кого изгнали из Актарсиса за то, что попробовал на вкус кровь архангела… Кому угодно принадлежали воспоминания, но личные, те, что относятся к жизни Сергея Суховеева, приходили очень редко. И были рваными, как периферийная зона туманного тела, ползущего на берег со стороны воды.
Теперь же воспоминания отчего-то сначала заструились ручейком, а после обрушились настоящим водопадом, накрыли с головой. Познавший инстинктивно сделал глубокий вдох, чтобы не захлебнуться, ибо и в самом деле ощутил себя погруженным в холодную воду.
…Ровно в половине одиннадцатого запиликал мобильник — звонил Макс. Он оказался пунктуальным, чего нельзя было сказать, когда он практически ежедневно опаздывал на работу…
Макс. Добродушный, в общем-то, человек. Познавший силился вспомнить его лицо, прежнее лицо, человеческое, живое, но не мог. Он помнил голос, манеры друга, его привычки и жесты, но не мог вспомнить лица.
…Огромная коробка предстала перед ними за очередным поворотом. Фасад сверкал черным мрамором и хромированными трубами, подсвеченными стальными колоннами и мерцающими вспышками. Все было выдержано в ультрасовременном стиле, и даже исполинская летучая мышь с мордой, до крайности уродливой, раскинувшая перепончатые крылья над фасадом, казалась необходимым атрибутом отделки. Парковочная площадка перед клубом была под завязку забита самыми разными автомобилями, так что Максу пришлось парковать свою «девятку» в ближайшем дворе…
Вот когда началась последняя часть жизни Сергея Суховеева. В тот вечер он с другом оказался в ночном клубе, о котором и слыхивать ранее не приходилось. «Носферату», ультрамодный молодежный клуб, название которого переводится как «Не-умерший». Ни таинственное название, ни исполинский макет desmodus rotundus (или чего-то подобного) не насторожили тогда их, двух беспечных молодых парней, искавших приятного времяприпровождения. А зря. Ведь в противном случае они никогда не зашли бы в клуб; более того — всегда обходили его стороной. Но, как говорят русские, шутливо подражая французам, такова се ля ви, предугадать будущее мало кто способен. И Сергей с Максом беспрепятственно прошли в клуб, ни о чем не беспокоясь и не зная своего будущего, отчасти уготованного судьбой, а отчасти — потусторонним интригам Светлых.
…Он вызвал лифт, спустился на первый этаж и вышел во двор. Первое, что обухом осенило его голову, это мысль «Пожар!». В самом деле, едва он шагнул на асфальтовый тротуар, как тут же стал задыхаться от невообразимой жары и сухости воздуха. Отпрыгнув обратно под козырек подъезда, он восстановил дыхание и сквозь сощуренные веки торопливо огляделся. Огня не было видно нигде. Ребятишки мирно рыли песок, сомлевшие под солнцем мамаши беседовали о своих проблемах, затягиваясь дурно пахнущими сигаретами, местные алкаши продолжали многолетнюю осаду пивного ларька…
Солнце тогда стало причиной его непонятных, пугающих ощущений. Кожу жгло от лучей дневного светила, она становилась красной и жутко чесалась. Будто некий химический ожог. И сигареты, никогда не вызывавшие даже кашля, вдруг стали противными до омерзения. Болезненное, тяжелое похмелье после бурной ночи в «Носферату» не давало мозгу возможности нормально функционировать, и Сергей даже представить себе не мог, во что вляпался. Он не знал, что похмелье на самом деле не похмелье вовсе, а период стремительной трансформации человеческого тела в тело вампира. И с солнцем до поры до времени не возникало никаких ассоциаций — едва оно скрылось за бетонными многоэтажками, путь по тротуару освободился. Галлюцинации — вот что подумал тогда Сергей. И похмельный синдром, чтоб ему пусто было.
Но никакой мистики. Все в рамках общепринятого мироощущения.
Зато Сергей вспыхнул в сильнейшей истерике, когда первый раз удосужился взглянуть на себя в зеркало после похода в ночной клуб. Говорят, вампиры не отражаются в зеркалах — верно говорят. Тогда, в собственной ванной комнате он чуть не сошел с ума, не обнаружив отражения. Он повалился на пол и стал смеяться и плакать как натуральный сумасшедший, ибо воспоминания бурной роковой ночи сменяли одно другое, как кадры кинопленки, вырисовывая полную картину произошедшего.
…Под звуки фанфар он отчетливо вспомнил вечер, проведенный в гостях у очень симпатичной и не такой уж юной девушки. Он помнил, как они сидели на софе и пили вино, очень вкусное вино красного цвета, густое и сладкое. Потом они расстелили прямо на полу и долго раздевали друг друга, а в голове становилось с каждой секундой все шумнее и шумнее. Наверное, виновато было вино и охватившее его возбуждение, которое он не в силах был скрывать, да и зачем? Он дрожал в порыве страсти и раздевал ее, а она раздевала его. Он припал губами к ее телу, к молодым, божественно пахнущим прелестям, а после она предложила кое-что. Он лег на спину, более не в силах пошевелиться, а она ласкала его, да так нежно, что он наверняка забыл бы собственное имя, если б не почувствовал боли на бедре…
Момент инициации. Самый важный момент в жизни любого вампира, ведь с него, собственно, и начинается его жизнь, новая жизнь в ипостаси слуги Тьмы. Он долго считал виновной ту самую девушку, с которой уехал из ночного клуба ради более близкого, интимного продолжения знакомства, но на деле все выло иначе. Девушка вообще не была вампиром, лишь подсадная утка, приманка для таких олухов, как Сергей.
Когда прошел первый шок от случившегося и разум принялся все-таки более или менее сносно функционировать, Сергей впал в тяжкие думы, рассуждая о произошедшем. О происходящем. Он не стал впадать в прострацию или не проходящую истерию, не стал с обезумевшими глазами протирать на коленях дырки и молиться богу, нет. Он стал почти хладнокровно, насколько был способен, анализировать ситуацию. Проверил физическую силу — колоссальна! Покопался в ощущениях организма — бесподобно! Да, не все могут встать лицом к лицу с шокирующей реальностью и не сойти с ума, но Сергей смог. У него получилось не потерять рассудок и трезво думать о положении дел. О вампирах, о том, что это такое и как они появились, как вампиры продолжают свой род и сохраняют популяцию, как живут и что для них смертно. Чеснок, святая вода и распятия — ерунда. Осиновый кол — против вампиров он действует, впрочем, как и любой другой предмет, вонзенный в сердце; трудновато организму, в жилах которого бежит кровь, обойтись без сердца, а вампир все же существо столь же биологическое, сколько и мистическое.