Пламя факелов лизало резные балки на потолке деревенской управы, оставляя углы помещения во мраке. Судья передернулся, пораженный рассказом допрашиваемого. Динь недоверчиво покачал головой. Старый моряк стоял в окружении своей команды. Словно все еще опасаясь нависшей над ними угрозы, мальчишки боязливо жались друг к другу. Староста, предоставив именитым гостям удобные кресла, сам почтительно стоял в стороне, откуда мог, не проявляя неучтивости, вдоволь разглядывать нескладного великана с огненно-рыжей гривой и прозрачной кожей.

— Они гнались за нами, молча, в своих саванах, — подтвердил достоверный рассказ хозяина немного осмелевший Манго. — Говорят, если оживший мертвец дотронется до тебя, ты станешь таким, как он, бескровным и бессильным как мужчина.

Мандарин кивнул. Он и сам слышал много рассказов на этот счет, вполне заслуживавших доверия.

— Как они вели себя? — вступил в разговор Динь, которого начали раздражать эти россказни о призраках. — Были ли они возбуждены, разгневаны, чего-то хотели?

— Нет, наоборот, они выглядели бесстрастными, даже какими-то подавленными. Но это неудивительно, когда речь идет о мертвецах, не правда ли?

Это заговорил Хунк, чей нежный голос заставил ученого Диня обернуться. Он почувствовал невольное волнение при взгляде на эти бархатные глаза и персиковую кожу. Какая разница, что несет этот юноша? Пусть себе мелет всякую чушь!

— Допустим, — смягчившись, ответил он. — Но если они были так вялы, как ты расписываешь, откуда у них взялись силы, чтобы натянуть лук?

— Да ведь стрелы пускали только главные, по одному на каждой лодке. Остальные их только морально поддерживали.

Стручку тоже было что сказать, и он решил вставить словечко:

— Еще бы! У них был совершенно разложившийся вид, и кожа такая белая, что даже блевать хотелось…

Не успел паренек умолкнуть, как понял свою оплошность. Втянув голову в плечи, он испуганно покосился на Сю-Туня, который приветливо помахал ему рукой. Стремясь загладить неловкость, Стручок поспешно добавил:

— Надо сказать, что целились они здорово, эти вонючие трупы! Они запустили нам в голову каких-то тварей, вымоченных в крови. Хорошо еще, что они не пустили на это дело собственные потроха!

Мандарин заерзал на стуле, нахмурившись. Несомненно, джонку преследовали какие-то мертвецы с морской выучкой, но с какой целью?

— Кому принадлежало судно? — спросил он Лама.

— Это собственность судовладельца Фунга, который занимается перевозкой государственных грузов.

— Каких грузов? — переспросил ученый Динь. — Что именно везла джонка?

— Господин Фунг предоставляет свои суда для перевозки пряностей, металлов и продовольствия. На этот раз мы загрузили бочонки с пчелиным воском, серу, селитру, немного фарфора… В общем, обычный товар.

— Но тогда откуда взялись эти женщины, что были найдены мертвыми? — строго спросил мандарин Тан.

Старик покачнулся на разбитых ногах и сплюнул на пол, чтобы прочистить горло.

— Ах это… Ну, это дело госпожи Аконит! Она привела к нам на судно этих двух больных. Какие-то арестантки, эта дама ими занималась, я их не знаю!

— Так вы их тоже доставляли как груз? — насмешливо обронил ученый.

— Да нет же! Нам было велено высадить их на острове Могил, а там уж в колонии прокаженных о них позаботились бы…

Мандарин наклонился к моряку.

— Они не похожи на прокаженных. И лица, и руки у них совершенно чистые. Так в чем дело? Извольте объясниться!

— Да не знаю я, как и чем они заразились, господин! Госпожа Аконит сказала, что они больны. Впрочем, особым здоровьем эти женщины не отличались и всю дорогу стонали как умирающие.

— И вы все, спасаясь, попрыгали в воду, даже не подумав им помочь? Да уж, команда смельчаков!

— Но, господин! — защищался моряк. — Когда мы оставили джонку, она была еще наплаву. У женщин было достаточно времени, чтобы спастись, уверяю вас!

Порыв ветра, ворвавшийся в открытое окно, задул свечу большого фонаря. Мальчишки инстинктивно сделали шаг в сторону мандарина Тана, который размышлял с отсутствующим видом. Динь внимательно разглядывал юные лица этих ребят, оказавшихся под началом старика, а Сю-Тунь машинально ерошил свою жидкую бородку. В наступившей тишине раздался звонкий голос Хунка:

— А все-таки забавно: мертвецы гоняются за умирающими!

Сноп брызг разлетелся тысячей хрустальных бусин, и по поверхности воды побежали круги. Это, сняв свое парадное одеяние и оставшись в чем мать родила, прыгнул в воду Сю-Тунь.

Прикрывая от брызг рукой дымящиеся пирожки, которые он поглощал с завидным аппетитом, мандарин Тан удивленно заметил:

— Неужели все французы такие же, как вы, Сю-Тунь? Неужели они так же пренебрегают изысканными кушаньями, предпочитая нагишом прыгать в ледяную воду?

Чужестранец отфыркивался в волнах. Его намокшие волосы скрутились в упругие колечки. Выглядывавшие из воды светлые плечи, казалось, светились в полумраке.

— Вы ошибаетесь, мандарин Тан! Я не являюсь типичным представителем своих соотечественников. Они-то как раз скорее отдадут предпочтение обильной и изысканной, даже жирноватой, пище, а купания боятся, как пугливые коты.

Сидя в траве, мандарин Тан наслаждался редкой красотой этой ночи, освещенной рассеянным светом мириадов звезд. Плеск воды навевал сон, и ему приятно было вообразить себя на какой-то миг юным рыбаком, отдыхающим в кругу друзей. Вот уже несколько лет, как он не позволял себе так расслабляться, никогда не забывая о важности возложенной на него должности и об обязанностях, связанных с ней. Но в данный момент, благодаря окружающей темноте, в этом пустынном месте, он вновь ощутил свободу, которой ему так недоставало в последнее время. Рядом с ним, словно утес, поросший густым мхом, сглаживающим его формы, пытался поудобнее устроиться ученый Динь.

— Только что, — обратился он к Сю-Туню, вгрызаясь в пирожок с фасолью, — вы уловили смысл — как бы это сказать? — неудачного намека того юноши, Стручка, хотя разговор шел на местном наречии. Означает ли это, что, кроме китайского, вы владеете и нашим языком?

Иезуит, энергично растиравший тело в холодной воде, поднял к нему мокрое лицо. Его взгляд просветлел.

— Владеть — это слишком громко сказано. Я лишь понимаю, о чем идет речь. Но это правда: следуя примеру нашего магистра, господина Маттео Риччи,[3] все иезуиты стараются изучить язык и обычаи той страны, куда они отправляются. Так, сам Маттео Риччи настолько овладел китайским, что был способен переводить на этот язык латинские тексты. Кроме того, в знак уважения к местному населению, он одевался как китайский мандарин. Впрочем, мы и имена себе берем китайские. Сю-Тунь, например, означает «Просвещать на Востоке».

Он закинул руку, чтобы потереть себе спину, и мандарин Тан с удивлением отметил, что рыжее руно покрывало все его туловище. Выходит, эти чужеземцы почти целиком покрыты шерстью, даже в самых невероятных местах!

— Я сам, — продолжал иезуит, — выучил китайский язык во время пребывания в Китае, у принимавшего меня мандарина. В обмен на несколько лекций по астрономии он дал мне крышу над головой и палочки для пищи, что позволило мне немного изучить нравы и обычаи этой страны.

— Почему же вы покинули Китай? — спросил мандарин, приступая к третьему пирожку, начиненному мясом и пряностями.

Сю-Тунь на миг прервал плескание.

— Когда мой покровитель умер, я не знал, куда мне деваться. Я решил сесть на первый корабль, отплывающий в Европу. Но муссоны распорядились иначе.

Он усмехнулся и выжал воду из бородки.

— После кораблекрушения, которое мое судно потерпело у ваших берегов, вы любезно согласились приютить меня до тех пор, пока новый корабль не отправится в том же направлении…

Мандарин легко махнул рукой.

— Ну уж, муссоны задуют не так скоро!

— Не скажите, дорогой друг! Через несколько дней в порт должна прибыть португальская каравелла, направляющаяся в Малайзию, и я очень рассчитываю оказаться на ее борту! Пора уже мне доставить в Европу все то, что я узнал на Востоке!