– Ну и как же мне их прижучить? – зарычал Ник.

– Проверь царапины на ложке. На прорези автомата должны остаться такие же. Если совпадут, это будет достаточным доказательством для обвинения.

– Ты уверен? – спросил Ник.

– Клянусь моей репутацией.

– Башковитый ты тип, – резюмировал Ник. – Хотя и из Нью-Джерси.

– Пока, – ответил Валентайн.

Гости начали расходиться около пяти. К шести остались только Валентайн, Лидди и ее сыновья. Надев фартук, он наполнил кухонную раковину горячей водой и взялся за посуду. Гай вытирал, Шон расставлял. Лидди наполнила кофейник. Магнитофон играл мелодии одного из джазовых альбомов Дойла. Колдовские звуки кларнета Джека Майо плыли по дому, и в каждой ноте слышался беззаботный смех Дойла. Когда с посудой было покончено, все уселись за стол с чашками.

– Тони, – начала Лидди. – Ты в последнее время говорил с Дойлом?

Валентайн покачал головой. О своей последней беседе с Дойлом он никому не рассказывал.

– Нет. А что?

Она вглядывалась в дно своей чашки.

– Его что-то тревожило. На прошлой неделе мы пошли поужинать в ресторан. Дойл был раздражен и как будто не в себе. В конце концов я спросила, что с ним происходит. А он ответил: «Если скажу, придется тебя убрать». Попытался отшутиться, но не очень-то получилось.

Валентайн задумался и капнул кофе на рубашку. Взял губку из раковины и смахнул капли, пока они не расплылись пятном.

– Ну что-то же он должен был сказать…

Лидди покачала головой.

– Я старалась выведать. Но он молчал.

Валентайн допил кофе. В бытность свою полицейским Дойл рассказывал жене о делах, над которыми работал, Лидди передавала эти разговоры Лоис, а та – Валентайну, и Тони никогда не усматривал в этом дурного. Лидди не отличалась болтливостью. Так почему же Дойл не ввел ее в курс именно этого дела?

Магнитофон доиграл последнюю песню, и дом погрузился в тишину. После долгого молчания заговорил Шон.

– Вчера я встречался с инспектором Дэвисом, который занимается этим убийством. Я спросил, есть ли у них версии. А он ответил, что девять из десяти убийств совершаются людьми, с которыми жертва знакома лично или даже дружила. А я ему сказал: «Инспектор, вы явно не знали моего отца». Но он не врубился.

– Никто из друзей Дойла не убил бы его, – подхватила Лидди, вытирая глаза.

– Аминь, – согласился Валентайн.

3

Спарки

Уже достаточно стемнело, зажглись фонари. Шагая к своей машине, Валентайн заметил, как мимо проехал черный «Мини-Мерседес», за рулем мелькнуло знакомое лицо. Фрэнк Портер, глава отдела наблюдения «Бомбея». Портер вышел из машины. Они пожали друг другу руки.

– Выглядишь отлично, – начал Портер.

– Ты тоже. Все анекдоты травишь?

– Ага. Вот как раз сейчас ищу слушателей.

Атлантик-Сити был набит несбывшимися мечтами. Портер работал в шоу-бизнесе. В свободное от ловли мошенников в казино «Бомбей» время он выступал с юморесками на открытых вечерах в клубах. Портер был тучным весельчаком и производил впечатление уморительно смешного человека. Проблема заключалась в том, что впечатление было обманчивым.

– Ты молодец, что на кладбище рассказал про тот случай, – заметил Портер. – А когда я копыта откину, ты какую историю вспомнишь?

Валентайн задумался.

– Может, про Супермена?

Портер улыбнулся. Когда азартные игры только-только пришли в Атлантик-Сити, в нескольких казино начал появляться какой-то чокнутый в костюме Супермена. Он вспрыгивал на стул и орал: «Я умею летать!» Потом начинал махать руками, пока его не выводили охранники. Однажды этот парень пожаловал в казино, в котором работал Портер. Почуяв неладное, Фрэнк задержал его. На допросе чокнутый сломался и признался, что, пока он «летает», его сообщники меняют шуз[6] ничего не подозревающему дилеру. То дело натворило много шуму и привело к тому, что все шузы для блэкджека в Атлантик-Сити стали приковывать цепями к столам.

– Слушай, – продолжил Портер, – мне не следовало бы тебе это говорить, но Дойл выполнял одно мое поручение, когда его убили.

Валентайн открыл рот, чтобы сказать: «Я знаю», – но сдержался.

– Нас тут один тип обдирает на блэкджеке, – объяснил Портер. – Доит нас месяцами.

– И сколько?

Портер опустил глаза.

– Шесть лимонов.

Валентайн присвистнул.

– Полиции сообщили?

– Нет.

– А что так?

– Доказательств не было.

– Думаешь, он и убил Дойла?

– Ну мотив-то у него точно был.

– Хочешь, чтобы я взялся?

– Ты же не возвращаешься во Флориду?

– Не сейчас.

– Да, я бы хотел, чтобы ты взялся, – кивнул Портер. – Ты же лучше всех, когда дело касается шулеров.

Валентайн почувствовал, что пальцы ног коченеют. Он согласился зайти в «Бомбей» на следующее утро и посмотреть пленки видеонаблюдения. Пожал руку Портеру и пошел прочь. Потом вернулся и сказал:

– А Спарки Родос еще в городе?

– Конечно, – подтвердил Портер.

– И он живет все там же, на Джефферсона?

– Ага. Хочешь заглянуть к нему?

– А то, – ответил Валентайн.

Портер понимающе кивнул. Они еще раз обменялись рукопожатием.

– Знаешь, почему брак убивает страсть? – поинтересовался Портер.

Валентайн признался, что не знает.

– Потому что ты вдруг оказываешься в постели с родственницей.

– До завтра, – попрощался Валентайн.

Валентайн ехал назад к побережью на своей взятой напрокат машине. Атлантик-Сити похож на решетку, тут не встретишь изогнутых или кривых дорог. И вскоре он уже гнал по улицам, названным в честь первых двадцати шести штатов. Нью-Гемпшир, Вермонт, Род-Айленд. Интересно, думал он, сколько детишек выучили географию, как он, на задних сиденьях родительских машин.

Он миновал двухэтажный кирпичный дом на Фэрмаунт-авеню, где когда-то обретался местный мафиози. Будучи итальянцами, «братки» никогда не прятали лиц. Они ходили на дело в открытую. Национальная гордость вставала на пути старого доброго здравого смысла. К середине семидесятых большинство из них оказалось либо в тюрьме, либо в земле. Потом понаоткрывали казино, и его родной город заполонила новая порода преступников.

Тони припарковался в переулке рядом с домом Спарки и вышел. Спарки жил в трущобах. Весь квартал окружали многоквартирные муравейники, обнесенные закрытыми на цепи изгородями. Дом Спарки ничуть не изменился. Отваливающаяся краска, голая лужайка, шторы закрывают все окна. Валентайн трижды постучал в дверь. Через несколько секунд запор откинули, и дверь открылась внутрь. Спарки Родос сидел в инвалидной коляске в прихожей. Его длинные седые волосы были собраны в хвост. «Смит-Вессон» тридцать восьмого калибра торчал из складок камуфляжного жилета.

– Привет, Спарки. Как дела?

– Наслаждаюсь своей гребаной жизнью. А как там в солнечной Флориде?

– Отлично. Можно войти?

– Конечно. – Спарки немного повернул коляску и покатил по коридору. – Я так и думал, что ты забежишь.

– С чего вдруг? – удивился Валентайн.

Спарки ехал по плохо освещенному дому и кивал ему, чтобы шел следом. Во всех углах валялись груды оберток от гамбургеров и стопки пожелтевших газет. На стенах висели фотографии Спарки, когда он работал в полиции, до того как его парализовала пуля несовершеннолетнего правонарушителя. Снимки его жены исчезли уже давно.

– Вы же с Дойлом были напарниками, – вспомнил Спарки. – А напарники ведь как родные друг другу. Обещания там всякие дают иногда.

– Случается.

Двадцать лет назад Дойл подставился под пулю, чтобы Валентайн смог пристрелить подозреваемого в убийстве. В больнице он пообещал Дойлу, что когда-нибудь вернет ему долг. Хмельной от болеутоляющих Дойл сказал тогда: «Да уж, надеюсь».

– Есть какие-то конкретные идеи? – поинтересовался Спарки.