— Мне терять нечего, — сказал он негромко. — Я — биоробот, моя жизнь ничего не стоит. А у вас есть семьи, дети, родина… У вас есть — ради чего жить. Не стоит отказываться от всего этого, человек.

На скулах офицера заходили желваки.

— Ты прекрасно понимаешь, что как бы не повернулись события, вас четверых я всегда успею застрелить, — добавил грифон. — Но я клянусь — будете сотрудничать, останетесь целы.

Люди переглянулись.

— Если я отдам такой приказ, меня расстреляют, — сказал наконец капитан.

— Устав гласит — ради целостности корабля и экипажа капитан должен идти на всё. Отсюда я могу взорвать двигатель и уничтожить шаттл.

— На борту двести грифонов!

— Нет, — яростно ответил Карфакс. — На борту двести биороботов!

Офицер взглянул в горящие зелёные глаза пернатого воина, и принял решение.

— Хорошо, — человек тяжело опустил голову. — я всё сделаю.

— Умница.

Грифон подтолкнул офицера к селектору.

— Помни, я успею пристрелить всех вас раньше, чем ты произнесёшь одно неверное слово.

Офицер угрюмо кивнул и взял микрофон.

— Внимание! — голос разнёсся по кораблю. — Получен новый приказ с Альфа-два. Изменено место высадки. Отставить разгрузку, погрузить контейнеры обратно в корабль. Срочно!

— …Молодец, — добавил Карфакс, предварительно оключив селектор. — Сейчас сложите оружие на этот столик, а сами встаньте вон там, около экрана.

Люди угрюмо подчинились. Несколько минут Карфакс переключал экраны наблюдения с камеры на камеру, следя, как недовольная команда грузит контейнеры обратно в шаттл. От волнения и нетерпения грифон слегка дрожал.

— Наконец! — через двадцать минут трейлер втащил по аппарели последний контейнер и люди скрылись в недрах корабля. Последними вошли солдаты, ходившие осматривать пещеры. На стене рубки загорелся сигнал вызова — кто-то из команды желал поговорить с капитаном.

— Не надо… — угрожающе заметил Карфакс. Делвин поспешно отступил в свой угол. — Отлично… Все на борту, не так ли? — грифон нервно рассмеялся. — Можно задраить люки… — когти пробежались по пульту, — включить предстартовый отсчёт…

Первым понял капитан. Закричав, он бросился прямо на грифона и упал, получив удар в грудь. Карфакс зарычал.

— Ни с места! — держа разьярённых людей под прицелом, пернатый откинул с пульта стеклянную крышку и повернул красный рычаг аварийного задраивания переборок. Корабль содрогнулся от носа до кормы: все двери всех кают с грохотом закрылись, как при попадании метеорита. Теперь открыть их могли лишь офицеры — специальными ключами — или капитан, из центральной рубки.

— О, а это что? — грифон улыбнулся. — Антитеррористическая система? Замечательно…

— Не смей!!! — закричал капитан, хрипло дыша после удара.

— Почему? — прямо спросил Карфакс. — Вы — враги мне и моим сородичам.

Откинув защитный колпачок, грифон нажал большую зелёную кнопку. Завыла сирена, под потолком загорелись аварийные лампы. Пернатый с удовольствием представил, как сейчас все каюты заполняются мгновенно действующим паралитическим газом: средство против террористов. Все гражданские звездолёты были снабжены такими системами.

— Что там у вас в цистернах? — полюбопытствовал Карфакс. — Случайно не де-метил-фенилгидрат аммония?

— Мерзавец! — офицер дрожал от ярости. — Пират!

— Точно, — усмехнулся грифон. — Я только что захватил ваш кораблик. Встать!

Под дулом бластера люди были вынуждены подчиняться. Карфакс вытащил из аварийного шкафчика на стене рубки тонкий кевларовый трос и быстро, умело связал всех четверых. Потом подумал, и на всякий случай привязал их ещё и к перилам вокруг платформы лифта, подальше от пульта.

— Сколько времени действует газ?

Капитан презрительно отвернулся.

— Тогда я буду проверять на вас, — заметил грифон. — По-очереди опускать на лифте.

— Не надо! — Делвин дрожал. — Газ действует двенадцать минут, потом распадается.

— Двенадцать минут… — Карфакс задумался. — Это не может быть Эн-Эс, он смертелен… И не метакрилат… Бифостар, верно?

Заметив как Делвин вздрогнул, пернатый умехнулся.

— Бифостар. Отличный выбор. Трое суток потери сознания у человека, десять часов — у грифона. Времени хватит на всё…

Сняв с пояса парализующую гранату, грифон вывинтил детонатор и осторожно раскрыл пластиковый корпус. Там, словно пчелиные соты, рядами блестели микроскопические ампулы со сжиженным газом. Тщательно очистив коготь, Карфакс аккуратно вытащил одну ампулу из держателя и положил на стол.

— «Тантал-71», — ободрительно улыбнулся пернатый. — Производство Империи, великолепный газ! Действует за секунду, отключает сознание на шесть часов, вредных последствий для людей — нет, для нас — страшная головная боль.

С этими словами грифон осторожно поднял капсулу и бросил её в сторону связанных пленников. Послышался тихий хлопок, облачко едва заметного газа поднялось над полом. Не успев даже вскрикнуть, люди потеряли сознание.

— Так будет надёжнее… — пробормотал Карфакс. Взяв гранату, он отошёл подальше от лифта и подождал там десять минут. Чтобы не терять время, грифон разобрал навигационный компьютер и вытащил оттуда кристалл памяти, спрятав его в кармашек на поясе. Теперь корабль не сдвинется с места.

Он уже собирался покинуть рубку, когда зазвонил селектор. Несколько секунд Карфакс недоверчиво смотрел на аппарат.

«Как?!..» — стремительно подойдя к селектору, он нажал кнопку приёма. На стене загорелся старомодный плоский экран.

Оттуда на Карфакса смотрел Гориэк Кек’хакар, рядом с которым лежала связанная по рукам, ногам и крыльям Хаятэ.

— Здравствуй, братишка, — мрачно сказал Гориэк. — Может, поговорим?

Прощание с Куросао вышло несколько коротким; Хакаса не было в замке, а старший из самураев, Ёко Шин, никак не желал понимать, почему Хаятэ и неизвестный алый дракон должны как можно скорее вернуться. Кончилось тем, что синей драконочке пришлось напомнить — как приёмная дочь Годзю, она сейчас являлась старшей в замке.

Строго запретив ездить на чёрном коне и приказав кормить его лучшим зерном, Хаятэ написала записку Хакасу и подошла к Ариману, скромно ожидавшему в стороне.

— С ним всё будет в порядке, — стараясь выглядеть весёлой, заметила драконочка.

— Здесь ты жила всю жизнь? — Ариман разглядывал замок с жадным любопытством.

— Сколько помню себя.

— А сколько?

Хаятэ улыбнулась.

— Думаю, с года. Или даже раньше. Когда я была совсем малышкой, Годзю брал меня на ночь к себе… Помню, мы часто гуляли, я сидела на его плече и всё слушала, слушала, слушала… А потом, когда в три года я научилась хорошо бегать, Годзю начал учить меня кендо.

Драконочка мечтательно зажмурилась.

— Мне как раз исполнилось пять лет, когда однажды мы с Кодзуми прыгали в воду со скалы, и я… сама не понимаю, как — расправила крылья, и…

Ариман тепло улыбнулся.

— Я тоже научился летать в пять лет. Игл говорил, так было со всеми Диктаторами… А обычные драконы до семи лет летать не могут.

— Мне ещё три года почти не разрешали летать, — заметила Хаятэ. — Учили кендо, киёку-шин-кай, каратэ-до, дзю-до… Пока я не освоилась с оружием, Годзю не разрешал много летать.

— Почему?

— Он говорил, нельзя стать самураем, если всегда есть путь к бегству.

Хаятэ печально улыбнулась.

— Во время учебных боёв мне даже крылья связывали, чтобы не отвлекалась.

— Ой… — отшатнулся Ариман.

— Так воспитывают воинов, — пожала крыльями драконочка. — А если отец хочет избрать сыну путь ниндзю-цу, ребёнка начинают тренировать ещё в колыбели.

— Как?!

— Колыбель раскачивают и несильно ударяют в стену торцом. — Хаятэ усмехнулась. — Малыш с рождения привыкает группироваться.

Ариман содрогнулся.

— Брррр… Как ты только терпела!

— Я ни о чём не жалею, — решительно ответила Хаятэ. — Годзю знал, что делал. Нельзя стать воином, лёжа на травке.