— А если это и так, — отважно ответила дочь баронета, — кто может винить меня? Вы забываете, что этот джентльмен спас мне жизнь! Я утонула бы, если бы не его благородное поведение. И не только благородное, но и отважное. Вы бы видели эти большие волны, которые грозили поглотить меня! И никто не решился рискнуть и протянуть мне руку! Он спас мне жизнь! Неудивительно, что я испытываю к нему благодарность!

— Это не просто благодарность, Бланш! Вы влюблены в него!

— Влюблена в него! Ха-ха-ха! Что вы хотите этим сказать, кузен?

— Не смейтесь. Вы хорошо это знаете!

— Я знаю, что вы сегодня в плохом настроении, Фрэнк. Все утро дуетесь.

— Правда? Больше не буду — в вашем обществе. Поскольку вы ко мне равнодушны, вы, несомненно, обрадуетесь, если я вас покину. Вы ведь найдете без меня дорогу домой? Держитесь этой тропы. Она приведет вас к воротам парка.

— Не заботьтесь обо мне, — надменно ответила дочь сэра Джорджа. — Думаю, я смогу найти дорогу домой без помощи моего галантного кузена Скадамора.

Этим ироническим замечанием и закончился диалог.

Раздраженный этими словами, молодой джентльмен повернулся спиной к хорошенькой партнерше, свистом подозвал спаниеля и вскоре исчез в роще среди деревьев.

Глава ХLVI

ДРУГОЙ РАЗГОВОР

— Я должен извиниться перед вами, мисс Вер-нон, — сказал Мейнард, выходя из-за падуба.

— За что? — спросила девушка, вздрогнув из-за его неожиданного появления, но сразу успокоившись.

— За то, что подслушал ваш разговор с кузеном.

Она стояла молча, словно вспоминала разговор.

— Уверяю вас, это произошло ненамеренно, — добавил Мейнард. — Я должен был бы выйти раньше, но… не могу сказать, что меня остановило. Правда в том, что я…

— О! — прервала она, как будто пытаясь избавить его от явного замешательства. — Это ничего не значит. Фрэнк говорил какую-то чепуху, вот и все.

— Я рад, что вы на меня не сердитесь. Хотя у меня есть причины стыдиться своего поведения, должен быть откровенным и признаться, что я доволен тем, что сумел вас подслушать. Так приятно слышать, как тебя хвалят.

— Но кто вас хвалил?

Вопрос был задан с такой наивностью, которую можно было принять за кокетство.

Может быть, она забыла, что говорила.

— Не ваш кузен, — с улыбкой ответил Мейнард. — Он считает меня настолько старым, что я могу быть вашим дедушкой.

— Ха-ха! — рассмеялась мисс Вернон. — Не принимайте всерьез то, что говорит Фрэнк. Он всегда кого-нибудь оскорбляет.

— Мне это все равно. Я не мог бы на него сердиться, услышав, как ему возражали. Тысячу благодарностей моей благородной защитнице!

— О! То, что я говорила, вовсе не похвала. Я говорила правду. Не будь вас, я бы утонула. Я в этом уверена.

— А не будь вас, меня бы расстреляли. Разве это тоже не правда?

Она ответила не сразу. На щеках ее вспыхнул румянец, странно противоречащий тени, упавшей на лицо.

— Я не люблю быть в долгу — даже у вас, мисс Вернон! Признайте, что мы квиты. Вы этим доставите мне необычное удовольствие.

— Я не совсем понимаю вас, капитан Мейнард.

— В таком случае, буду говорить прямо. Разве не вы послали своего отца, чтобы спасти меня?

Вопрос был излишним, и Мейнард знал это. Как он мог не знать чего-нибудь о действиях, последовавших за обещанием: «Я приду к вам!»?

Она пришла не сама, как он предполагал; но она сделала гораздо лучше. Она послала человека, который смог его защитить.

— Это правда, — ответила она. — Я рассказала папе о вашей беде. Мне это ничего не стоило. Я сама не была в опасности; если бы я так не сделала, вы сочли бы меня неблагодарной. Вас спасли бы и без этого. Ваши другие друзья успели бы вовремя.

— Мои другие друзья?

— Вы ведь знаете об этом?

— О, вы имеете в виду американского посла?

— И двух американских леди, которые вместе с ним пришли к вашей тюрьме.

— Двух леди! Я не видел никаких леди. И ничего о них не слышал. Американский посол пришел, но он мог бы опоздать. Вашему отцу — вам — я обязан своим спасением. Я хочу, мисс Вернон, чтобы вы знали, как искренне я вам благодарен. Я никогда не смогу отблагодарить вас!

Мейнард говорил со страстью, которую не в силах был скрывать.

Никакие мысли о двух леди, которые сопровождали американского посла к тюрьме, его не сдерживали. Он догадывался, кто они, и было время, когда он был бы им благодарен. Теперь же он радовался лишь тому, что их опередили в попытке помочь ему.

Стоя в лесу рядом с прекрасным созданием, достойным быть нимфой, он предпочитал считать, что именно она сохранила ему жизнь — как он спас ее.

Его удовлетворение превратилось бы в счастье, если бы он знал, что ее благодарность похожа на его.

Ее юное сердце — как он хотел прочесть его, проникнуть в его глубины!

Дело деликатное и опасное: слишком деликатное для джентльмена и слишком опасное для того, кто сомневается в ее сердце.

Он боялся идти дальше.

— Мисс Вернон, — сказал он, возвращаясь к обычному тону разговора, — ваш кузен покинул вас неожиданно. Не доставите ли мне удовольствие проводить вас домой? Я думаю, что смогу найти дорогу, услышав точные указания мастера Скадамора.[128]

Мастер Скадамор! Присутствуй здесь этот юный джентльмен, он возразил бы против такого детского наименования.

— О, нет! — возразила дочь баронета, которую уже трудно было называть ребенком. — Я хорошо знаю дорогу. Вы не должны отказываться от охоты, капитан Мейнард!

— Я не могу ее продолжать: у меня нет собаки. Пара азартных джентльменов, к которым я присоединился, обогнала меня, и я остался один, как видите. Если мне не позволено будет сопровождать вас, мне придется возвращаться домой в одиночестве.

— О, если вы не хотите стрелять, вы можете пойти со мной. Вам должно быть очень одиноко в доме, но я думаю, мы найдем там и других вернувшихся с охоты.

— Не одиноко, — ответил охотник, который совсем не увлекался охотой. — Мне не одиноко, если вы, мисс Вернон, согласитесь составить мне компанию.

Правильно понятая, это была смелая речь; и Мейнард, как только ее произнес, тут же об этом пожалел.

Он был рад, однако, что она приняла ее только как проявление вежливости. И, поскольку девушка согласилась, он вместе с ней пошел по лесной тропе в направлении дома.

Они были одни, но за ними наблюдали.

За ними скрытно, с ружьем в руке и со спаниелем у ноги, шел молодой Скадамор. Он не пытался их догнать, но только следил в лесу и в парке, пока они не присоединились к группе вернувшихся с охоты леди, которые прогуливались по газону.

Глава XLVII

ВСЕГО ПЯТНАДЦАТЬ

Наступил день рождения Бланш Вернон. Отчасти именно из-за этого события сэр Джордж и устроил прием.

Утро прошло как обычно — стреляли в кустарниках. Вечером предстоял грандиозный обед, а после него танцы.

Наступил вечер. Дочь баронета была в своей спальне. Сабина только что закончила одевать ее для обеда.

Пока служанка занималась ее туалетом, девушка читала газету, которая как будто очень ее заинтересовала. Время от времени с ее уст срывалось восклицание, свидетельствующее о радости, пока наконец газета не выпала у нее из рук; Бланш сидела какое-то время, задумавшись.

Наконец она сказала:

— Мне кажется, я влюбилась.

— Боже! Мисси Бланш, зачем вы так говорите? Вы слишком молоды, чтобы думать об этом!

— Слишком молода? А сколько мне должно быть?

— Ну. Говорят, это зависит от природы или климата. В Вест-Индии, где так жарко, влюбляются раньше, чем здесь, в Англии. Я знаю многих девушек, которые вышли замуж в четырнадцать, а влюблялись еще раньше.

— Но мне сегодня пятнадцать. Ты ведь знаешь, что сегодня мой день рождения?

— Конечно, знаю. Пятнадцать — слишком мало для английской девушки, особенно для такой леди, как вы, мисси Бланш.