Если бы только Питт согласился быть на вторых ролях… Но Питт – человек гордый и никогда не принизит собственного достоинства. Ему нужно все – или ничего.

Бьют по-прежнему привязан к королю и принцессе, и те относились к нему с восторгом и любовью, что чрезвычайно воодушевляло его. Речи Бьюта в парламенте часто бывали столь ярки и убедительны, что многие пересматривали свое мнение о нем. Лишенный такой гениальности, какой Бог одарил Питта и Фокса, Бью тем не менее, добивался желаемого не только потому, что ему удалось заполучить в любовницы принцессу. Теперь, чтобы завершить свое триумфальное восхождение, ему мешал Ньюкасл. Георг тоже недолюбливал этого человека, поэтому Бьюту не пришлось прилагать усилий к тому, чтобы вызвать у короля неприязнь к Ньюкаслу. Бьют понимал, что если бы он избавился от правительства Ньюкасла, то ему, вероятно, удалось бы окончательно достичь своей цели. Случай предоставился в вопросе о субсидиях, которые Англия давала Фридриху Прусскому, помогая ему вести войну в Европе. Бьют возражал против продления этих выплат, а Ньюкасл придерживался иного мнения.

Ньюкасл пригрозил уйти в отставку и отправился к королю, которого уже подготовил Бьют.

– Ваше Величество, боюсь, что я не согласен с лордом Бьютом относительно помощи Пруссии, – сказал Ньюкасл. – Наверное настало время, когда мне придется удалиться от государственных дел.

– Ну тогда, милорд, мне придется постараться как можно скорее найти вам подходящую замену, – резко ответил король.

Ньюкасл был поражен; после всех тех лет, что он служил дому Ганноверов, он ожидал, что последуют хоть какие-нибудь возражения; но даже он сообразил, что король приветствует его отставку и не намерен убеждать его взять свои слова обратно.

Таким образом Ньюкасл ушел в отставку, а лорд Бьют занял пост, к которому давно стремился и ради которого плел свои интриги. Он стал первым лордом казначейства и был избран кавалером ордена Подвязки. Вдовствующая принцесса прослезилась от радости, увидев его при всех своих регалиях; король обнял его и сказал, что это один из счастливейших дней в его жизни. Только Бьют чувствовал себя немного не в своей тарелке, понимая, насколько тяжела может оказаться ноша государственных дел.

Тем не менее он назначил Франсиса Дэшвуда министром финансов, а Джорджа Гренвила – государственным секретарем по Северному департаменту – на пост, который он сам только что освободил. Лорд Хенли остался лордом-канцлером, герцог Бедфорд – лордом-хранителем печати, лорд Гренвил – лордом-президентом Совета, а граф Эгремонт – государственным секретарем по Южному департаменту.

Имея такой сильный кабинет, он почувствовал, что его уверенность растет. Бьют сообщил королю и вдовствующей принцессе, что в первую очередь он начнет добиваться прочного и почетного мира.

Королева уже дохаживала последние месяцы, ребенок должен был появиться в августе.

Букингемский дворец был готов к заселению в июне, и они с королем решили, что переедут туда и проведут там летние месяцы. Из Хэмптона и Сент-Джеймса привезли мебель и картины, и когда все привели в полный порядок, Шарлотта пришла в восторг, особенно, услышав, что люди называют их новый дворец «домом королевы».

Устроили новоселье, на которое был приглашен весь двор, а Георг со своим педантичным отношением к деталям, составлял планы этого празднества.

Конечно, был концерт; король и королева настояли на этом, и поскольку стояла прекрасная летняя погода, выступления проходили на открытом воздухе. Руководить подготовкой этого мероприятия король назначил некоего мистера Куффе, немца по происхождению. Помимо концерта намечался также и бал.

На улицах возле дворца толпились зеваки, ожидая увидеть королевскую чету. Они с восторгом приветствовали короля и королеву, стоявших на балконе, потому что беременность королевы вновь вернула королю популярность, которую он было утратил, допустив отставку Питта. Теперь к Георгу снова вернулись симпатии народа.

Если бы он избавился от этого ненавистного Бьюта и добился возвращения их кумира Питта, то его поданным не на что было бы жаловаться.

Переезд королевской четы в Букингемский дворец стал радостным событием, и толпы людей собирались приветствовать их.

Бал восхитителен, решила Шарлотта, и ей захотелось, чтобы такие праздники устраивались почаще. Она поделилась своими мыслями с Георгом тем же вечером, когда они остались в своих покоях одни.

– В твоем положении это не пойдет тебе на пользу, – покачал он головой.

– Но, Георг, я же не буду в таком положении после августа, – напомнила она.

– Вполне возможно, это скоро повторится, – ответил он.

Шарлотта удрученно вздохнула, потому что довольно тяжело переносила жару и время от времени испытывала недомогание. Все это стоит пережить ради того, чтобы родился ребенок, но мысль о том, чтобы почти сразу все снова повторится, подавляла ее. Тем не менее, Шарлотта, не сказала мужу ни слова. В конце концов, она и сама не успокоится, родив только одного ребенка.

Шарлотта выглядела бледной и изнуренной. К ней заглянула вдовствующая принцесса и озабоченно поинтересовалась ее здоровьем.

– Тебе следует сейчас жить за городом, – сказала она. – Нет ничего лучше деревенского воздуха, когда ждешь ребенка.

– Но мне нравится этот дом.

– Ты должна поехать в деревню, – настаивала свекровь. Она находила такой переезд целесообразным не только из-за здоровья королевы. Шарлотта начала немного говорить по-английски и проявляла слишком большой интерес к тому, что происходит вокруг. Она открыто высказала свою точку зрения в отношении отставки мистера Питта. Но самое сильное беспокойство вызвало то, что беседуя с одной из своих фрейлин – так сообщила мисс Паскаль – Шарлотта призналась, что король очень интересуется квакерской верой, и потому ей самой хотелось подробнее узнать об этой вере и обсуждать эту тему с Его Величеством, если вдруг возникнет разговор.

Совершенно ясно, что она была в курсе всех событий, происходящих вокруг. Вдовствующая принцесса и лорд Бьют пригласили Шарлотту в Англию, чтобы вынашивать детей короля, а не совать нос не в свои дела и вести расследования.

Поэтому королева должна уехать в Ричмонд и жить там в уединении. Принцесса Августа одарила свою невестку холодной улыбкой.

– Ричмонд! Вот, что тебе нужно. Я не успокоюсь, пока ты здесь. Я дам указание твоим фрейлинам, чтобы они не тревожили тебя своей болтовней.

– Мне нравится беседовать с вами. Ведь это помогает мне совершенствоваться в английском.

– Всему свое время. Не забывай, что ты носишь под сердцем наследника трона.

– Но, может быть, это не мальчик.

– Не сомневаюсь, что это будет мальчик, – настаивала Августа, словно, подумала Шарлотта, я буду виновата, если родится девочка. А ведь первый ребенок самой принцессы именно девочка.

– Даже если этот ребенок не будет мальчиком, то уж следующий – наверняка, – заверила ее Августа.

Боже мой, воскликнула про себя Шарлотта, как они могут говорить о следующем ребенке, когда этот еще не появился на свет.

– Я составлю для тебя распорядок дня, моя дорогая. Тебе захочется совершать небольшой моцион, и когда король будет в Ричмонде, вы сделаете это вместе. Не сомневаюсь, что король постарается быть с тобой всякий раз, когда ему удастся выкроить время от государственных дел. Ты будешь читать, заниматься английским и шитьем. И мне кажется, что твоим фрейлинам не следует слишком надоедать тебе пока ты беременна. Я дам им указание, чтобы они тратили на беседу с тобой не более получаса в неделю.

– Но…

Вдовствующая принцесса шутливо погрозила пальцем, что совсем не сочеталось с ее холодным и расчетливым взглядом.

– Это ради твоего же блага, – сказала она. – Мы не можем позволить, чтобы сейчас случилось что-то непредвиденное, не так ли?

Вскоре Шарлотта покинула Букингемский дворец и направилась в Ричмонд, где медленно и монотонно тянулись неделя за неделей.