— У них что, было не все гладко в супружеских отношениях?

— Не то, чтоб они не ладили, но по слухам Ёко частенько, ссылаясь на слабое здоровье, уезжала из города и жила безвылазно в Сума, то есть супруги много времени проводили порознь.

— У них есть общие дети?

— В 1942 году родилась девочка, назвали Катико. Единственный ребенок. Вскоре после ее рождения Хитоцуянаги был призван в армию и уже до конца войны не возвращался.

— Если она 1942 года, — прикинул Киндаити, — то ей сейчас по традиционному счету девятнадцать, а в то время было шестнадцать, верно?

— Выходит, так. А что, она тоже как-то замешана в это дело?

— Да нет, я просто так спросил. Что же, значит Хитоцуянаги был под подозрением?

— Да, но ему повезло. Он за три дня до происшествия уехал в Токио, и все его действия в течение этих трех дней установлены точно.

— То есть, алиби у него полное, да?

— Да. В итоге произошедшее признали несчастным случаем, до сих пор так и считается.

— В таком случае, 25 июля этого года Ёко была официально признана умершей?

— Совершенно верно. И поскольку, наконец, все утряслось, в сентябре господин Хитоцуянаги снова женился. Его избранница Сигэко — дочь Ацуми Тосимаса, который заправляет в политических кругах префектуры Хёго.

Это имя было знакомо Киндаити. Ацуми Тосимаса был не просто первым лицом в местных политических кругах — сразу после войны этот человек формально отошел от политической жизни, но до сих пор вел закулисные игры в партии Минминто, где пользовался огромным скрытым влиянием.

— Когда Хитоцуянаги баллотировался еще в первый раз, он сразу же умудрился блестяще преуспеть в предвыборных баталиях. Произошло это благодаря покровительству Ацуми, и, по слухам, именно тогда у него завязались отношения с Сигэко.

— У нее это первый брак?

— Второй, разумеется. Ее первый муж тоже зависел от Ацуми, но сильно пил, поэтому она с ним развелась. Сигэко была у отца вроде личного секретаря, вот они с Хитоцуянаги и встретились.

— А Ёко тоже из этой префектуры?

— Да, дочь крупного землевладельца из Сумы. Закончила школу для девочек в Кобэ, а потом женский колледж в Токио. Так что во время учебы три года жила в Токио. — Уцуги Синсаку, наблюдая за лицом Киндаити, продолжил. — Вышла замуж весной 1941 года. В марте окончила колледж, вернулась в Кобэ, а в апреле состоялась свадьба. На следующий год родилась Катико, а сразу после этого мужа призвали в армию.

— Сколько ей сейчас должно быть?

— Она родилась в 1919 году. Значит, по традиционному счету сорок два, а если точно — сорок лет и несколько месяцев.

Хозяйка «Одуванчика» выглядела на тридцать пять — тридцать восемь. При ее красоте, пожалуй, можно годков пять накинуть.

— Послушайте, сэнсэй, эта Хитоцуянаги Ёко наверняка и есть та самая мадам. Как бы она не изменяла свою внешность, очевидцы по этим фотографиям ее точно признают. Ну что?

— Уцуги-кун! — строго ответил Киндаити. — Об этом никому нельзя проболтаться.

— Понятное дело, сэнсэй! Но все-таки…

— Понимаю. Мы дадим возможность твоей газете сообщить новость раньше других.

Похоже, все предосторожности Хибики Кёскэ пошли прахом…

Белое и черное

В субботу 5 ноября 1960 года газета «Майаса Симбун» в вечернем выпуске поместила сенсационную новость: по делу о тройном убийстве в Хинодэ предполагается пригласить в качестве свидетеля бывшего депутата парламента Хитоцуянаги Тадахико. Сообщение потрясло всех, в том числе и корреспондентов других изданий.

Фотографии, которые привез из Кобэ Уцуги Синсаку, были предъявлены сначала Дзюнко. Она засвидетельствовала, что на них несомненно владелица «Одуванчика», хотя с другой прической и совсем по-другому одета.

Следующей стала Киёми.

При виде фотографий девушка явно испытала настоящий шок. Тем не менее, она слабым голосом подтвердила, что это Катагири Цунэко.

И наконец, снимки с многозначительным видом изучила Кавамура Мацуэ, которая тоже заключила, что на них бесспорно изображена хозяйка ателье.

Киндаити Коскэ нанес визит господину Хибики. Тот вынужден был предоставить частному сыщику возможность действовать по своему усмотрению. Таким образом, факты были доложены старшему инспектору Тодороку.

Сыщик Симура отправился в Кобэ и вернулся вместе с бывшим депутатом парламента от партии Минминто Хитоцуянаги Тадахико. Этот новый важный свидетель по делу о тройном убийстве в Хинодэ появился в полицейском управлении S в три часа дня шестого ноября.

Мы не будем описывать здесь, какой ажиотаж вызвало в прессе появление в расследовании нового лица и насколько эта новость взбудоражила общественное мнение. Скажем лишь, что господин Хитоцуянаги явился в полицейское управление бледным и измученным.

Позже он поведал своим соратникам, что как только прочитал в газетах об аресте Нэдзу Гоити, тут же принял решение снять свою кандидатуру на выборах.

— Господин Хитоцуянаги Тадахико?

Снятием показаний в данном случае занялся сам Тодороку.

При взгляде на измученного Хитоцуянаги инспектор полиции не смог подавить в себе определенного сочувствия.

Тодороку ожидал увидеть высокомерного, спесивого типа. Между тем, тихо сидевший перед ним мужчина выглядел скромным и искренним. Внешностью он скорее походил на университетского профессора, нежели на политика.

— Да, — Хитоцуянаги спокойно кивнул и продолжил. — Мне неловко, что я доставил вам столько хлопот. Следовало заявить о себе раньше. Но понимаете, мои обстоятельства… И вообще все получилось не так, как я предполагал… Хотя, конечно, это не служит оправданием, не так ли?

— Пожалуй, да. Итак, признаете ли вы, что хозяйка ателье «Одуванчик», называвшая себя Катагири Цунэко — это ваша бывшая жена Ёко, которая три года назад исчезла после крушения яхты в заливе Сума?

— Да, дело обстоит именно так, как вам сообщил господин Нэдзу. Если женщина, убитая вечером десятого октября, — владелица ателье «Одуванчик» Катагири Цунэко, то это вне сомнений моя бывшая жена Ёко.

Тодороку метнул быстрый взгляд на Киндаити. Он сомневался, стоит ли раскрывать карты, но все же решился.

— Ясно. Только господин Нэдзу нам этого не сообщал. Он признался, что изуродовал труп женщины, но не сказал, кто она.

Хитоцуянаги ошеломленно поднял на него глаза. И тут же широко улыбнулся:

— Ну-ну, вы меня успокоили. Значит, Нэдзу остался мне предан? Что же, тогда я тем более должен был объявиться раньше.

— Вы знали, что ваша супруга жива?

— Знал. А еще точнее — я сам сознательно принял участие в этом представлении.

— Вы сами?..

Присутствующие моментально напряглись.

На лице Ямакавы, наблюдавшего за бывшим депутатом, появилось откровенное изумление. У Миуры, делавшего пометки, замер в руке карандаш. Развалившийся на стуле Симура весь подобрался и выпрямился.

— Господин Хитоцуянаги! — в голосе Тодороку появилась суровость. — То есть крушение яхты не было случайностью? Это была спланированная мистификация по сговору супругов?

— Да.

— Но какой смысл? Зачем вам понадобился этот абсурдный розыгрыш?

— Причина проста. Мы оба пришли к выводу, что больше не можем продолжать совместную супружескую жизнь.

— Позвольте, но для этого существует развод!

— Разумеется. Я и сам настаивал на разводе, но Ёко и слышать не хотела. Она категорически уперлась, что для Катико — это наша дочь, единственный ребенок — что для нее лучше знать, что мать умерла, чем думать о том, что она где-то живет разведенной.

— Но… простите, с точки зрения здравого смысла с этим никак нельзя согласиться.

— Вы совершенно правы, — искренне подтвердил господин Хитоцуянаги. — Полностью признаю разумность ваших суждений. Но Ёко — знаете, она всегда была несколько эксцентричной женщиной. То есть, в общем характер у нее был покладистый, но если ей что-то вдруг ударяло в голову, — тут она шла напролом до конца. Считайте, что это страх перед общественным мнением. Она боялась развода.