— Кто здесь жил? Мадам и еще кто-нибудь?

— Нет, только хозяйка, Катагири Цунэко. У нее есть помощница, но она по утрам приходит и вечером часов в восемь уходит. Да вы ее видели внизу в мастерской, тетка лет пятидесяти. Это она и есть.

— Шумливая такая, — заметил кто-то из полицейских, пришедших первым.

Чтобы не мешать, Киндаити скромно остановился около перегородки и принялся разглядывать комнату.

Все здесь — от ковра до кровати, от шкафа до трельяжа — свидетельствовало о хорошем вкусе хозяйки, но Киндаити бросилось в глаза еще одно обстоятельство: все предметы в комнате были совершенно новые.

Ни одной старой вещи. Все куплено или изготовлено на заказ какие-нибудь несколько месяцев назад. Позже он понял, что это обстоятельство имело очень важное значение.

Взгляд Киндаити скользил по комнате, но на маленьком столике у изголовья кровати словно споткнулся. Настольная лампа, ваза с розами, часы модного дизайна. А еще несколько иностранных журналов.

— Если все произошло здесь, то что со снимками?

— Уже сделали. И зарисовки тоже.

— Значит, ходить можно?

— Да-да, пожалуйста.

Киндаити Коскэ внимательно осмотрел кровать. Красиво расшитое одеяло застелено аккуратно, без единой морщинки. Но из этого, пожалуй, еще не следует, что вчера вечером кроватью не пользовались. Вполне можно предположить, что если убийство произошло здесь, то постель могли привести в порядок уже после того, как тело вытащили.

— Эма-сан, с этих журналов уже сняли отпечатки?

— Да, уже сделано.

— Значит, трогать можно?

— Конечно.

Журналов всего пять, все на английском. «Фанси Бол».

Уже потом он узнал, что это не журнал дамских мод, а глянцевое издание, предназначенное как женщинам, так и мужчинам.

Киндаити Коскэ взял последний номер и принялся быстро перелистывать в поисках оглавления. Внезапно брови его резко поднялись.

«Ladies and Gentlemen…»

— Сэнсэй, что-нибудь есть?

— Да так… Потом объясню.

Подпись: Издатель.

Это заключительная колонка журнала, верстается на всю страницу. Начинается обращением к читателям, и только эта строка набрана курсивом. А впрочем, нет — эти слова не только в начале, с них начинается каждый абзац. В номере, который у него в руках, они повторяются трижды. Более того, совершенно ясно, что этот же самый шрифт и в письме, которое лежит у него в кармане.

— Господин Тодороку, господин Ямакава! Посмотрите, вот здесь колонка со словами Ladies and Gentlemen, я думаю, она и в других номерах тоже есть. Не взглянете ли?

— Сэнсэй, это что, как-то связано с убийством?

— О причине потом. Это очень важно.

Они разобрали журналы, проверили. Как и следовало ожидать, в каждом из них страница такого же формата и на каждой слова Ladies and Gentlemen повторялись три раза. Однако ни в одном журнале они не были вырезаны.

— Эма-сан, поищите в доме, нет ли еще таких журналов. Если найдутся, проверьте, не вырезаны ли где-нибудь эти слова…

— Сэнсэй, это имеет отношение к убийству?

— Господин старший инспектор, господин Ямакава, давайте-ка выйдем на балкон.

Балкон здесь служил местом сушки одежды. Под ним муравьиной кучей собралась толпа.

— Вы помните, господин старший инспектор, бар «Три Экс» на Гинзе? Вы частенько брали меня с собой туда года два-три назад.

— Да, но при чем тут это?

— Помните, там была девушка Харуми? Ее настоящее имя Огата Дзюнко, она еще как-то поздней ночью нас с вами там покормила.

— А, да-да, ладненькая такая девочка, стройная.

— Так вот та девочка вышла замуж, сменила фамилию на Судо и теперь живет в этом самом квартале. И затащила меня сюда именно она, и именно она, Дзюнко Судо, сообщила, что жертва убийства, скорее всего, владелица этого ателье.

Пристально глядя на Киндаити, Тодороку поинтересовался:

— Раз она вас сюда притащила, значит, она ваша клиентка?

— Да нет, мы совершенно случайно встретились с ней в Сибуя. Но она сказала, что здесь сейчас происходят загадочные вещи, и мне это, наверное, будет интересно. Чуть ни силой меня сюда затащила.

— Загадочные вещи? Здесь, в этом квартале?

— Да. Прежде, чем рассказать о них, Дзюнко взяла с меня обещание держать все в секрете, и я хочу об этом же попросить вас.

— Разумеется. И что это за секрет?

— Вот, смотрите! — Киндаити Коскэ вынул письмо.

Тодороку взял его в руки:

— Этот Судо Тацуо — муж Дзюнко-Харуми?

— Да. Прочитайте-ка.

Тодороку вынул письмо из конверта, развернул лист.

— Ого!

Дружный возглас крайнего изумления вырвался одновременно и у Тодороку, и у Ямакавы.

Тодороку пару раз прочел письмо с начала до конца и молча передал его Ямакаве. Ожидая, пока тот дочитает, он обратился к Киндаити:

— Сэнсэй, вы полагаете, что эта фраза вырезана из тех журналов, которые мы сейчас видели?

— Вполне возможно. Я пока передам вам это письмо, — пожалуйста, сравните внимательно.

— Но, сэнсэй, тогда получается, что автор писем — мадам? — воспрял духом Ямакава.

— Судить пока рано. Если не ошибаюсь, этот журнал бывает в книжном магазине «Марудзэн», да и еще кое-где. Я сам его встречал в «Марудзэне», в отделе западных изданий. А значит, он в любом доме может оказаться.

— Ясно, будем искать. Может, и найдем экземпляр с разрезанными страницами.

— Сэнсэй, вы полагаете, что между убийством и письмами есть какая-то связь?

— Это пока мне и самому неясно, но дело обстоит вот как. Дзюнко обнаружила письмо позавчера, когда муж ушел на работу; говорит, оно было специально прилеплено к зеркалу. С тех пор муж не возвращался. А что до содержания, — ну вы же знаете, что такие женщины не считают некоторые излишества преступлением.

— То есть в письме написана правда?

— Она сказала, да. — Смущенно улыбаясь, Киндаити продолжил: — Разумеется, она раскаивается и при этом убеждена, что, стоит ей повиниться, Тат-тян простит ее. Так что для Дзюнко здесь проблема не в ее отношениях с мужем, — она хочет, чтобы нашли того подлеца, который пытается с помощью подобных мерзких писем внести разлад в семьи. Дело в том, что здесь, в этом квартале, живет девушка, которая полмесяца-месяц назад из-за аналогичного письма — Ladies and Gentlemen — пыталась покончить с собой.

— Киндаити-сэнсэй, вы хотите сказать, что подобные письма гуляют по всему кварталу?

— Это мнение Дзюнко, но ведь, сами понимаете, получив такое, никто не будет об этом кричать.

— А кто та девушка, которая из-за письма пыталась совершить самоубийство?

— Это Киёми, и сейчас она сидит здесь внизу. Обратили внимание на молоденькую девушку в мастерской? Это она и есть.

— И на чем же она попалась?

— Ну подробностей я и сам пока не знаю, но Дзюнко сказала, что там были просто омерзительные вещи.

— Например?

— «Пусть врач проверит ее девственность».

— ???

— Ну здесь такое дело…

И Киндаити, смущаясь, рассказал все, что ему удалось выудить из Дзюнко с момента встречи и до обнаружения убийства. Тодороку и Ямакава выслушали его с удивлением.

— Киндаити-сэнсэй, но в таком случае выходит, что убийца — не просто случайно оказавшийся здесь злодей?

— Да или нет, это пока неясно, но, на мой взгляд, при расследовании не стоит упускать из виду эту историю. А вот и Дзюнко!

От прохода между корпусами 17 и 18 по направлению к «Одуванчику» шагала Дзюнко. С ней была спутница. Похоже, та самая особа в ярко-красном свитере, которую они совсем недавно видели в квартире Господина Художника.

Все трое быстро прошли с балкона в комнату, и тут же сыщик Эма обратился к Киндаити:

— Сэнсэй, вы спрашивали, нет ли где журналов с вырезанной строчкой Ladies and Gentlemen.

— Да-да, и что?

— Да тут… А вы предполагаете, что вырезанный из журнала текст как-то связан с убийством?

— Слушай, Эма-кун, — вмешался Тодороку, — я тебе потом все подробно расскажу. Что-то нашли?