Глава 23

Чем дальше от Кэмден-Лок, тем менее живописным был окрестный пейзаж. Хотя название места, куда Клэр направлялась, звучало красиво, там не было никаких застекленных балконов или красиво отделанных фасадов зданий. Не было даже палисадников. Только ряд маленьких зданий с дверьми, открывающимися прямо на улицу, и уродливое длинное новое здание с другой стороны. Строения были маленькими, кирпичными, почти все с облупившейся краской на оконных рамах. Здесь и там, подобно огромному торчащему зубу в ряду маленьких, стоял большой, но отнюдь не ухоженный дом. Когда Клэр нашла то, что искала, радости она не испытала.

Миссис Уотсон, насколько Клэр могла видеть, была слишком стара, чтобы быть неряхой. Тощая и сухая, она походила больше на ведьму с завитыми волосами. В ответ на стук Клэр хозяйка открыла дверь и впустила ее в тусклый холл. Клэр была поражена тем, что внутри дом оказался намного больше, чем выглядел снаружи. Женщина повела ее наверх – они прошли три тусклых этажа, на каждом из которых Клэр заметила, по крайней мере, по шесть комнат, и наконец достигли крошечной темной свободной комнаты. Госпожа Уотсон сказала, что жилье стоит восемнадцать фунтов за ночь и что это более чем выгодная сделка.

– Учтите, никаких счетов. Чай и тост – и все, никаких завтраков.

Это смущало Клэр, но она вдруг почувствовала такую усталость, что кивнула и вручила миссис Уотсон двадцатифунтовую купюру.

– Идите сюда. – Ее новая домовладелица засунула деньги в карман передника (в Нью-Йорке Клэр не видела передников уже лет пятнадцать, а сегодня встретила уже два) и вручила Клэр одну из тех странных, позолоченных двухфунтовых монет. Клэр кивнула в знак благодарности, и хозяйка оставила ее в покое.

Клэр расстегнула молнию на чемодане и осмотрела комнату. Это и возбуждало, и одновременно пугало. Конечно, не «Беркли», но зато только ее комната. Первое жилье в жизни Клэр, которое она сняла самостоятельно. Комната была крошечной – в ней хватало места только для кровати у окна и платяного шкафа у противоположной стены. Не было даже прикроватного столика. Вместо него у изголовья кровати стоял кухонный стул с маленькой лампой. Еще в комнате висела маленькая раковина с обитыми краями, а ванная располагалась вниз по коридору и предназначалась для Клэр и еще трех постояльцев из других комнат. Вообще выглядело новое жилье Клэр довольно мрачно – стена уродливых окон в уродливом кирпичном здании.

Она открыла платяной шкаф – пустой, если не считать унылой груды вешалок. Там были погнутые проволочные вешалки, пластмассовая, вроде – детская, и три деревянные, на одной из которых было написано название гостиницы. На полке над вешалками лежали два тонких полотенца. Клэр сняла вешалки, положила на кровать и начала распаковывать чемодан. Это занятие успокаивало. Туфли она поставила в нижнюю часть шкафа. Выше повесила в некотором беспорядке брюки, единственное платье и блузки. Клэр свернула свитеры и положила их полкой выше, вместе с нижним бельем, – отдельного ящика для белья в шкафу не нашлось. Ее длинная ночная рубашка и халат отправились на дверной крючок. Чемодан теперь опустел – косметику и туалетные принадлежности Клэр сложила в раковину.

Прежде чем убрать под кровать чемодан, Клэр заметила маленький пакет, завернутый в газету. Это была эмалированная шкатулка, подаренная ей Майклом. Медленно, почти неохотно она вынула пакет и развернула. Прекрасные цвета! Шедевр двухсотлетней давности пылал в ее руке, как пятно совершенной красоты в этой унылой комнате. «Смотри и помни меня». Как будто она могла забыть! Разве могла она хоть на минуту поверить, что Майкл будет думать о ней? Наверняка он сейчас в зале отлета, планирует дела на понедельник, а если и думает о ней, то в самую последнюю очередь. Возможно, он уже наметил время встречи с Кэтрин или одной из полудюжины других своих женщин. Губы Клэр задрожали.

Пришлось признать – надпись на шкатулке оправдывала себя. Именно Клэр должна помнить о нем, но не наоборот. И Клэр твердила себе, что никогда и не ждала, что Майкл будет о ней вспоминать. Она могла стать ожесточенной и несчастной или довольствоваться теми днями наслаждения, которые получила. Клэр подумала об Эбигейл и о том, что та посоветовала. Она напомнила себе, что единственная вещь, о которой стоило сожалеть, – то, что она не была похожа на Кэтрин Ренсселэр или на кого-либо подобного ей. По правде говоря, Клэр не могла даже злиться на Майкла за то, что он солгал ей про «деловую встречу», хотя было ясно, что он встречается с другой. Может быть, они действительно говорили о делах. Даже если он спал с Кэтрин, это не касалось Клэр. Майкл ничем не показывал, что любит ее или что относится к ней как-то по-особенному. Он всего лишь пригласил ее поехать с ним. И позвал он ее только потому, что больше ехать было не с кем. И Клэр снова сказала себе, что ей не на что сердиться.

Было абсолютно ясно, что она никогда не будет принадлежать к тому же классу, что и Кэтрин Ренсселэр. Ее отец был неудачником, мать сроду ничего не читала, брат служил рядовым, а сама она даже не закончила колледж. Клэр носила дешевую одежду, не отличалась стройной фигурой, и у нее не было хорошего образования. Смешно думать, что они с Майклом будут вместе.

Клэр посмотрела на шкатулку. Она сохранит ее. И без сомнения, всякий раз, когда она действительно будет на нее смотреть, станет думать о Майкле.

То, что Клэр не была в поле его зрения, ничего не меняло. Но нельзя позволить себе быть сентиментальной. Коробочка симпатичная, ей будет приятно смотреть на нее, но эта шкатулка – не символ любви. Девушка завернула ее, положила в чемодан и заставила себя улыбнуться.

Спрятав шкатулку, Клэр почувствовала, будто свершилось нечто великое – будто она построила эту комнату, а не только арендовала. Она взяла вязанье и книгу и положила их на кровать рядом с плоской подушкой. Потом села, сняла туфли и прикинула свои возможности.

Она никогда не совершала таких безумных поступков, но, так или иначе, она перестала нервничать и беспокоиться. Клэр достала из портмоне небольшую записную книжку и стала записывать расходы. Комната стоила восемнадцать фунтов за ночь, хороший завтрак с чаевыми обходился ей в четыре с половиной фунта, плюс проезд в автобусе или метро – ей потребуется почти двадцать четыре фунта в день. Не считая обедов и ужинов, а также прачечной. Придется отложить осмотр достопримечательностей, и, конечно, никакого чая и печенья на террасе Палаты общин. Клэр улыбнулась, но не позволила себе впасть в приятные воспоминания. Надо забыть о сексе, мире роскоши и оскорблений. Прямо сейчас Мистер Совершенство, наверное, заходит на борт самолета, все удаляясь от нее, и сегодня к вечеру расстояние между ними должно превысить три тысячи миль. Ну и прекрасно. В социальном отношении они были далеки друг от друга, даже на одном этаже в «Крэйден Смитэрс». Рядом или нет, но они никогда не были вместе.

Она продолжила упражняться в математике. Если положить четыре фунта в день на питание и прочие мелочи, то, в общем, ей требовалось двадцать восемь фунтов в день. Девушка вынула бумажник и тщательно сосчитала деньги. У нее было приблизительно девятнадцать дней, чтобы найти работу. Эта мысль не испугала ее. Клэр не боялась работы – она всегда была способна упорно трудиться. Она улыбнулась. Так или иначе, она с легкостью сделала это и теперь чувствовала себя более предприимчивой, более бесстрашной, чем какой-нибудь Кортес. Исследователи (или захватчики) по своей природе храбры, а в ее характере такой черты не было. И все же она сделала это.

Тут Клэр вспомнила о матери. Она сказала ей, что взяла «несколько свободных дней» и поехала в Атлантик-сити. В конце концов, у нее оставался билет с открытой датой – он лежал рядом с паспортом в кармане сумки. Подумав об этом, девушка запаниковала и вытащила сумку из-под кровати, чтобы убедиться, что паспорт и билет там. Конечно, они были на месте, и ее сердце перестало усиленно колотиться. Через двадцать дней, если все пойдет не так, как надо, она смогла бы вернуться. Но она сказала себе, что все будет в порядке. Клэр пообещала себе, что никогда не вернется в «Крэйден Смитэрс» или на Стэйтен-айленд.