«ОДИН ДЕНЬ ПРОЕЗДОМ…»

…После смерти отца, знаменитого московского булочника Филиппова, его сын, склонный к западничеству, закупил особняки рядом с булочной. Один из них надстроил и сделал там гостиницу, во втором разместил знаменитое на всю Россию кафе Филиппова.

Открылось кафе в 1911 году, а через шесть лет началась революция.

Гостиницу сначала захватили анархо-синдикалисты, приспособив ее под штаб и склад награбленного.

Вспомните «Хождение по мукам» Алексея Толстого. Жиров приводит даму в гостиницу за одеждой. Наверно, в гостиницу Филиппова в те дни приводили красивых женщин и одевали их в меха. Все могло быть в то беспредельное время.

В бытность мою на московском Бродвее, мы по несколько раз прогуливались мимо этого здания с наглухо закрытыми дверями. Зеркальные окна на них были задрапированы плотными занавесками. У входа стояли два человека в одинаковых бостоновых костюмах и одинаковых же кепках. У них одинаково топорщились с правой стороны пиджаки, под которыми на поясе висела кобура с «ТТ». Гостиница была режимным объектом и простенько именовалась жилым домом Коминтерна.

Я бы назвал ее гостиницей жертв Коминтерна. В ней жили все заграничные революционные борцы. Периодически гостиницу чистили. К черному ходу подъезжали машины с чекистами, и революционных борцов увозили осваивать Колыму или прямо в Пугачевскую башню Бутырки, где их ждал человек с револьвером крупного калибра.

В нашей компании был очень милый парень Алик по кличке «Болгарин». Он действительно был болгарином и жил с мамой и сестрой в этой таинственной гостинице, а его отец строил социализм в Народной Республике Болгарии. Отец его был большим человеком в тамошнем ЦК, а дядька – главкомом болгарской авиации.

Но семьи строителей социализма в Восточной Европе по-прежнему жили в Москве, в этой, мягко говоря, гостинице, которая была для них чем-то вроде благоустроенной тюрьмы.

Семьи были заложниками. Сталин знал, как удержать бывших коминтерновцев от ненужного либерализма.

У Алика Болгарина наступил день рождения. Он пригласил всю нашу компанию к себе, правда, предупредил, чтобы мы захватили паспорта. В назначенное время мы открыли задрапированные двери и вошли в вестибюль. Дорогу нам преградили два крепких мужика в темных костюмах.

– Куда?

Мы объяснили.

– Документы.

Один из них взял наши паспорта и скрылся за какой-то дверью. Второй остался стоять, глядя на нас подозрительно и зло. Мы ждали минут пятнадцать. Наконец появился старшой, вернул наши паспорта и сказал:

– Второй этаж. Комната 212. И чтобы у меня тихо. Что несете?

– Подарки.

– Разверните.

Он внимательно разглядывал наши скромные дары.

– Все в порядке, только чтобы скандалов не было, а то попадете…

Куда мы попадем, он не объяснил.

На следующий день ко мне приехал мой дядя и сказал:

– Чтобы ноги твоей больше не было в общежитии Коминтерна. При твоих делах с отцом тебе не хватает только связи с иностранцами.

Как я уже писал, отец, профессией которого было добывать чужие секреты за границей, застрелился в 50-м году, когда его хотели арестовать.

– Но Алик окончил нашу школу.

– Это другое. А сборища с чтением стихов – уже статья.

Но статью я не успел получить, а уехал учиться защищать Родину. Сначала постигал науку военного ремесла, потом учил других этому нелегкому, настоящему мужскому делу. А когда я вернулся в Москву, все разительно переменилось.

Вместе с портретами Сталина в витринах магазинов исчезли топтуны у гостиницы, и на ее фасаде засветились желтые буквы – «Центральная».

После открытия она становилась прибежищем всех московских гуляк, желающих получить «опохмел». На втором этаже буфет открывался в семь часов. Через него прошли все столпы отечественной культуры того времени. Каждое утро там можно было встретить мхатовских звезд, известных кинематографистов, литераторов, художников.

Мне, естественно, тоже доводилось бывать в этом оазисе утренней радости. Но приходил я позднее, чтобы просто позавтракать. И всегда практически в одно и то же время в буфете появлялась компания солидных, хорошо, но ярко одетых людей. Они сдвигали столики и усаживались. Буфетчица оставляла недовольных клиентов, стоявших в очереди, бросалась к этим людям и сама принимала у них заказ. Через несколько минут вторая дама из буфета несла им на стол бутылки, закуски, а чуть позже – горячее.

Однажды я увидел, как к этой компании подошли Илья Набатов и московский плейбой эстрадный акробат Ваня Байда.

Помните фильм «Покровские ворота»? Так вот, эстрадник Велюров, которого блестяще играет Леонид Броневой, практически полностью срисован с Ильи Набатова. Только на пижонском пиджаке Набатова висела медаль лауреата Сталинской премии, которую он заработал за роль негодяя-американца в фильме «Заговор обреченных».

По улице Горького эти два артиста ходили гордо и вальяжно. Но в буфете я их не узнал: к столу веселых людей подошли два униженных просителя.

Меня это очень удивило, но чего не бывает в жизни.

Как-то я встретил своего приятеля-джазиста, он бежал в «Центральную».

– Похмелиться? – спросил я.

– Да ты что, здесь же биржа.

– Какая?

– Здесь формируются эстрадные группы для чеса.

– Для чего?

– Ну, скажем так, для левых концертов. В этой гостинице живет могучая кучка эстрадных деляг.

– Это они широко гуляют по буфету? – сообразил я.

Мой друг рассмеялся:

– Они везде широко гуляют, башлей там немерено.

Напротив моего дома, на улице Москвина, жил очень милый человек. Кинооператор-документалист Никита. Когда-то он был фронтовым кинооператором и привез из Австрии машину. Белый «штеер», полуспортивный, с сиденьями из вишневой кожи.

Он так ухаживал за своей машиной, что она была как новенькая, даже никелированные спицы на колесах сияли, особенно вечером, при электрическом свете.

Каждый вечер Никита, а был он холост, выезжал в центр клеить девочек. Однажды, выйдя из дома, я встретил его с полноватым человеком в голубом костюме, сшитом отличным портным, в сделанных, видимо, на заказ туфлях из мягкой кожи и с массивным перстнем на левой руке.

Перстень был запоминающийся – на черном камне были разбросаны бриллианты, образовавшие букву «М».

– Познакомьтесь.

Я назвал себя. Он сказал свое имя. Я только запомнил, что его фамилия оканчивается на «ский».

При следующей встрече Никита сказал мне:

– Знаешь, с кем я тебя познакомил?

– Понятия не имею.

– Этот человек держит биржу эстрадников в гостинице «Центральная».

Закончились суровые времена культа личности, и в бывшем доме «жертв Коминтерна» поселилось много веселого народа. Все очень удобно. Гостиница в самом центре, и не высшей, как «Москва» и «Метрополь», а первой категории, что значительно отражалось на ценах номеров.

Постоянными постояльцами, занимавшими номера люкс, в которых раньше жили Георгий Димитров, Долорес Ибаррури и еще многие звезды Коминтерна, стали эстрадные администраторы. В нарушение всех правил, они занимали номера по году, а то и больше. Более того, даже те, у кого были квартиры в Москве, тоже имели номера в «Центральной». Это было их рабочее место. Именно здесь формировались летучие бригады актеров, уезжающих на чес.

Те, кто смотрел фильм «Вас вызывает Таймыр», наверняка помнят и директора некой областной филармонии, и жучка-администратора, которого играл Зиновий Гердт. Он бегал за директором, постоянно предлагая ему самые различные эстрадные номера.