– Странная ты девушка, Лизетт! – сказала Клодин, удивленно покачав головой. – Тогда пожелаю тебе удачи. И не забудь купить обручальное кольцо.

– Куплю, – спокойно ответила Лизетт.

Через две недели Лизетт удалось, наконец, одной выбраться на базар. В этот день она направилась прямо в галантерейную лавку и сразу же нашла то, что искала. Это были простые, дешевые колечки из латуни, но и такое вполне могло сойти за символ семейных уз.

Убедившись, что поблизости нет никого из знакомых, она примерила несколько колечек, пока не нашла подходящее по размеру. Продавец упаковал его в маленькую коробочку и протянул ей, не проявив ни малейшего интереса к покупательнице. По-видимому, она была не первая незамужняя особа, которая покупала у него обручальное кольцо. Лизетт было грустно совершать этот, в сущности безобидный обман, но что ей оставалось делать? Надо любой ценой выжить, сделав все возможное – ради себя и своего будущего ребенка.

Глава 8

Еще несколько недель беременность Лизетт оставалась незамеченной. Торговля шалями шла в гору, за что мадам Фабиньон даже немного повысила ей зарплату. Однако скопить хотя бы немного денег почти не удавалось, и Лизетт ломала голову, на чем еще сэкономить.

Она изо всех сил старалась оттянуть момент увольнения. Ей нравилась работа, Клодин стала ее верной подругой, да и с другими сотрудниками у нее складывались хорошие отношения. Экономя каждое су, она была благодарна Пьеру, отдававшему ей газеты, после того как он прочитывал полосу с новостями о скачках и велогонках. Просматривая заголовки, она всегда задерживалась на рубрике вакансий.

Лизетт хотела найти место экономки в приличном доме. Если она хорошо себя зарекомендует и станет незаменимой для хозяев, то может остаться там и после рождения ребенка. Она подготовила несколько рекомендаций, характеризующих ее разнообразные таланты, написав их на той же дорогой бумаге.

В газете она нашла два объявления о вакансиях экономки, показавшихся ей подходящими, и обратилась по обоим адресам. Первым был дом отставного судьи, проживавшего в соседнем городке: Второй адрес принадлежал владелице замка, находящегося поблизости. Своим потенциальным нанимателям она сообщила дату возможной встречи, и на оба ее письма довольно быстро откликнулись, хотя и с оговоркой, что ситуация может неожиданно измениться, а место к моменту встречи оказаться занятым. Другого она и не ждала от их писем, но, даже если бы ей отказали, сделала вывод, что ее шансы найти подходящую работу довольно высоки.

И вдруг, совершенно неожиданно, за месяц до истечения срока договора с мадам Фабиньон все ее планы рухнули из-за той же мадам Фабиньон. Она решила, что если Лизетт благодаря ее природной красоте и элегантности удается так успешно продавать платки и шали, то почему бы не сделать её моделью наряду с другими манекенщицами из пошивочного цеха. Кому как не ей демонстрировать на себе новые модели одежды!

– Да, но мне нравится работа продавщицы, я с удовольствием продаю шали и платки, – протестовала она.

– Не будь дурочкой, – отрезала мадам Фабиньон. – Разве ты не видишь, что я стараюсь ради тебя? Ты можешь продвинуться по службе, будешь получать комиссионные с продаж.

Зная прижимистость мадам Фабиньон, Лизетт не рассчитывала на высокий процент, но даже небольшая прибавка к зарплате была ощутима для ее кошелька. Она еще не начала собирать приданое для новорожденного, да и себе скоро придется покупать новую одежду – через несколько недель она уже не влезет в свои старые платья.

– Хорошо, мадам, – согласилась она. – Когда я должна приступить к новой работе?

– Сегодня. В отделе платков вместо тебя поставим Селестину.

По широкой винтовой лестнице Лизетт поднялась в салон, работавший по образцу парижских салонов высокой моды. Руководительница салона мадам Буало величественно восседала за бюро в стиле Людовика XVI, приветствуя в этом роскошном интерьере именитых и богатых клиентов, которые могли позволить себе приобретать здесь одежду. Она что-то писала, когда Лизетт подошла к ней.

– Вы новая манекенщица? – отрывисто спросила она. – Мне доложили о вашем приходе. Пройдите в ту дальнюю дверь. Одна из наших закройщиц снимет с вас мерку.

В пошивочном цехе Лизетт пережила настоящий шок, когда портниха стала обмерять сантиметром ее талию, затем сверила результат, а потом вторично смерила талию.

Портниха недовольно сдвинула брови, накинув сантиметр на шею.

– Талию придется утянуть корсетом, а в остальном фигура хорошая, спина прямая. В тебе есть шик. Сейчас мы готовимся к показу новых моделей платьев для одной клиентки, которая появится здесь после обеда. Я приглашу манекенщицу, чтобы она показала, как правильно ходить и что делать.

Лизетт продержалась в салоне всего неделю. За это время она успела получить комиссионные за продажу трех платьев и одного пальто, однако закройщица с каждым разом становилась все подозрительнее к размеру ее талии. Наконец не выдержала и доложила об этом мадам Буало.

– Спасибо, что обратили мое внимание на это, – ответила мадам Буало, все более раздражаясь. – Пока никому ни слова!

Выбрав момент, когда Лизетт в конце рабочего дня, сняв платье и расшнуровав корсет, стояла за ширмой почти голая, мадам Буало, заглянув за ширму, всплеснула руками и в ярости закричала:

– Ах ты лживая порочная тварь! Да ты беременна! Быстро переодевайся и живо к мадам Фабиньон! Я немедленно доложу ей, что ты недостойна работать с нашей клиентурой.

После ее ухода Лизетт, тяжело вздохнув, переоделась и поняла, что хорошую рекомендацию от мадам Фабиньон уже не получит, хотя это было бы нелишним в ее положении.

Оказавшись в кабинете мадам Фабиньон, она услышала то, что и должна была услышать: немедленное увольнение за аморальное поведение, внебрачная беременность и все в таком роде. Разъяренная хозяйка швырнула причитающиеся ей деньги на стол. Часть монет со звоном разлетелись по полу, и Лизетт, ползая на коленях, собирала их. Чтобы еще больше унизить ее, мадам даже запретила ей попрощаться с коллегами. Из кабинета в сопровождении хозяйки и под удивленными взглядами всего персонала, включая обслугу, Лизетт прошла в торговый зал. По грозному выражению лица мадам Фабиньон всем было ясно, что с Лизетт случилось беда.

Только Клодин тотчас поняла, в какой ситуации оказалась Лизетт. Она давно знала, что скоро беременность Лизетт перестанет быть для всех секретом. На прощанье Клодин с испугом и сочувствием помахала ей рукой, в ответ Лизетт благодарно улыбнулась ей. В убогой спальне их уже ожидала мадам Вальверде.

– Эта паршивка, оказывается, беременна, – сообщила ей мадам Фабиньон. – Пускай соберет свои вещи, и через двадцать минут, чтобы духа ее здесь не было! – Развернувшись на каблуках, мадам Фабиньон, хлопнув дверью, вернулась в зал.

Мадам Вальверде ядовитым взглядом впилась в бедную Лизетт.

– Убирайся отсюда! – прошипела она. – Ты не останешься здесь ни минуты. Немедленно собирайся! Вон!

Самым унизительным было то, что надзирательница стояла у Лизетт над душой, когда она переодевалась из форменного платья в свое собственное. Сняв корсет, она почувствовала, как сильно пополнела в последнее время: платье сидело на ней в обтяжку, некоторые пуговицы она с трудом застегнула. Искоса посмотрев на себя в высокое зеркало, она увидела свой округлившийся живот и поняла, что ребенку уже пора дать свободно дышать в ее чреве.

Несмотря на то, что все это время она гордо молчала, щеки ее пылали от гнева при виде мадам Вальверде, которая следила за каждым ее движением, будто она была воровкой, и явно злорадствовала, что беременная Лизетт не замужем. Подхватив свои чемоданы, Лизетт стала спускаться по лестнице. За ней по пятам следовала мадам Вальверде.

– И впредь не смей близко подходить к нашему магазину! – крикнула она вслед.

Лизетт шла не торопясь, обдумывая свое положение, ни разу не оглянувшись назад. Была середина сентября. День выдался ясными солнечным, что придавало Лизетт оптимизма, хотя и без того она не слишком была подавлена произошедшим. В любом случае, пора покидать этот город и начинать новую жизнь. У нее в сумочке лежали два письма, полученные в ответ на ее запросы по поводу места экономки.