Было здесь и несколько произведений – наиболее знаменитых – современной литературы.
Один угол был занят поставленными одна на другую металлическими коробками, что несколько напоминало о конторе юриста, но на этих коробках не было алфавитного указателя, только скромные цифры. Этого, однако, было достаточно, чтобы Фонс знал точно, где что искать. Факты раз навсегда запечатлелись в книге его памяти.
– Наверное, мистер Фонс, у вас очень быстро накапливаются бумаги, – заметил Холдейн.
– Накапливались бы, если бы я им позволил, но я им этого не позволяю. Когда дело решено или передано мной в другие руки, я возвращаю все письма и документы, что накопились у меня, и сжигаю историю дела, которую вел сам.
– Значит, вы ничего не оставляете для будущих мемуаров?
– Все остается здесь, сэр, – отрывисто сказал сыщик и постучал по своему массивному лбу, – и однажды, да, однажды, сэр, я смогу поведать читающему миру то, что иногда правда страннее вымысла и даже более волнует. Но я должен быть начеку, говоря о литературе с автором «Мэри Дин».
Холдейн удивленно воззрился на Фонса и уже готов был отнести его замечание на счет самонадеянности собеседника, но, взглянув на его великолепно вылепленную голову и сверкающие умом глаза, подумал, что сыщик и писатель оба в равной мере занимаются интеллектуальной работой, и что в области мозговой деятельности этот человек из Скотланд-Ярда даст ему несколько очков вперед.
Фонс заметил этот взгляд и спокойно улыбнулся.
– Это расплата за знаменитость, мистер Холдейн, восхищение нижестоящих. Ваша книга, что у меня на полке, одна из самых моих любимых.
И Фонс указал на полку, где Холдейн увидел скромный темнозеленый переплет своего единственного романа, поместившегося между «Эсмондом»[27] и «Женщиной в белом».[28]
– А теперь к делу, сэр, и сначала позвольте сказать, что я рад видеть друга леди Перивейл.
– Благодарю, мистер Фонс. Но вы не должны думать, что меня прислала к вам сама леди Перивейл. Она даже не знает о моем намерении повидаться с вами, и я должен вас просить не упоминать о моем визите. Я узнал о предпринимаемых вами усилиях от ее приятельницы, а не от нее самой и пришел посоветоваться с вами о деле, не имеющем прямого отношения к тому, что произошло.
– Хорошо, сэр, я к вашим услугам.
– Мистер Фонс, буду с вами совершенно откровенен. Полагаю, что джентльмена вашей профессии можно рассматривать как исповедника и что все, о чем мы здесь говорим, останется строжайшей тайной.
– Без сомнения.
– Следовательно, я сразу же могу сказать, что леди Перивейл – женщина, которой я восхищаюсь, которую уважаю более, чем какую-либо другую, и что самая моя честолюбивая мечта – завоевать ее руку и сердце.
– Полагаю, оно очень естественно, это ваше стремление, сэр. Оно сделало бы честь любому джентльмену, который, располагая свободой выбора, имеет счастье быть знакомым с леди Перивейл, – ответил Фонс с энтузиазмом.
– Мне кое-что известно о предках полковника Рэннока, я встречал его в обществе, хотя никогда не был с ним в дружеских отношениях. Когда я услышал о скандальной истории, бросающей тень на леди Перивейл, меня осенило, что я могу сделать в ее интересах: найти Рэннока и потребовать опровергнуть напраслину, порочащую ее имя.
– Очень трудная задача для него, сэр, даже если бы он захотел это сделать.
– Полагаю, что если бы этот человек мог чувствовать, то нашелся бы и способ заставить его действовать. У меня самое плохое мнение о полковнике Рэнноке, но у людей подобной репутации всегда есть уязвимое место, и, думаю, я сумел бы вынудить его объяснить свои поступки.
– Боюсь, сэр, это слишком твердый орешек. Броненосец в человеческом облике.
– Но прежде всего его надо найти. Говорили, что он отправился в Скалистые горы, и я собирался последовать за ним, но подобная экспедиция теперь, кажется, не нужна. Я узнал, что он квартирует в Олбэни, но, наведя справки, узнал также, что в марте он отказался от комнат, продал аренду и мебель, а его настоящий адрес, если он в Лондоне, неизвестен. И…
– И тогда, насколько я понимаю, вы, сэр, не имея профессионального опыта в подобных поисках, прекратили их?
– Нет, я так легко не сдался. И думаю, Фонс, что ваша профессия таит в себе нечто притягательное для каждого. Всему человечеству со времен каменного века свойствен охотничий инстинкт. После множества хлопот я нашел последнего слугу Рэннока. Умный тип, теперь он работает маркером в биллиардном зале «Сан-Суси», и от него я узнал, что Рэннок отправился не в Скалистые горы, а собирался уехать на Клондайк. И отбыл в Нью-Йорк на американском лайнере в конце марта, взяв деньги, вырученные за аренду и мебель, и в Сан-Франциско должен был присоединиться к двум своим товарищам по путешествию. Слуга дал мне их имена. Все вместе они должны были проследовать в Ванкувер. Рэннок говорил, что сразу же по приезде в Нью-Йорк он напишет слуге относительно некоторых деликатных проблем. И что если ему повезет на золотых приисках, то станет посылать деньги на выплату определенных сумм, а также, задним числом, и в счет жалованья слуге, которое задолжал. Все эти договоренности не представляли для меня интереса, и я знаю лишь то, что он счел нужным мне рассказать.
Однако есть один неопровержимый факт: слуга ни разу и ни в каком виде не получал известия со времени отъезда хозяина и чувствует довольно большое беспокойство. Он написал агенту в Сан-Франциско на адрес, который ему оставил Рэннок, но агент ответил, что человек, так именующийся, ни разу его не посещал и не сносился с ним как-нибудь иначе.
– Ну, что ж, сэр, значит, полковник Рэннок внезапно и в самую последнюю минуту изменил свои планы, или же у него было основание притвориться, что он направляется в одно место, а на самом деле ему нужно было другое, – спокойно ответил Фонс, оторвав взгляд от записной книжки, в которой сделал две-три пометки карандашом.
– Это невозможно. Я телеграммой запросил того же самого агента, который писал слуге полтора месяца назад, и просил указать мне местонахождение тех двух товарищей, к которым Рэннок должен был присоединиться. Сегодня я получил ответ. О полковнике Рэнноке им ничего не известно, и 13 апреля они вдвоем отправились в Ванкувер.
– И вы хотите, чтобы я продолжил это расследование, мистер Холдейн?
– Да, мне нужен Рэннок. Возможно, это глупость, но леди Перивейл была грубо оскорблена упоминанием ее имени в связи с этим человеком. Может быть, в том нет его вины. А возможно, так случилось именно благодаря дьявольскому плану наказать ее за отказ принять его предложение.
– Это маловероятно. Такие вещи делали в прошлом веке, сэр, когда в обиходе была дуэль и знатные господа не гнушались биться об заклад на тысячу фунтов, что заставят женщину потерять ее доброе имя. И заносили подобные ставки в свой клубный реестр, если даме случалось оскорбить их. Но в наши дни это вряд ли возможно.
– Но я хочу, чтобы вы нашли этого человека, – упорствовал Холдейн, удивленный и немного задетый таким странным и даже несколько дилетантским отношением Фонса к высказанной просьбе.
Он не ожидал встретить сыщика, который разговаривает как образованный человек, и уже начал сомневаться в его профессионализме, несмотря на металлические коробки, справочники и очень умный вид.
– В интересах леди Перивейл?
– Безусловно.
– А вы не хотите, сэр, предоставить мне решить эту задачу в соответствии с моими собственными соображениями и навыком? Дело в том, что вы понуждаете меня развязывать узел не с того конца, с которого это надо делать. Я всегда упорно следую своим собственным путем, а вы хотите, чтобы я свернул с него. Должен вас уведомить, что я дойду, когда мне понадобится, и до полковника Рэннока.
– Но если так, я не стану вмешиваться, – сказал, все еще беспокоясь, Холдейн. – Я забочусь только о восстановлении доброго имени леди Перивейл, и каждый час промедления выводит меня из себя.