Бёрк и Желаги были первыми из полицейских, увидевших тело Кэти Пайн в шахте на острове Виндиго, и с тех пор Бёрк страшно огорчался, когда ему приходилось наблюдать за Делорм и Кардиналом издали и не было возможности принять участие в их действиях. Он сам хотел когда-нибудь стать сыщиком.

Показалась машина, замедлила ход; мужчина за пятьдесят (крупная шишка, решил Бёрк) высунулся из окна:

— Что происходит? Почему столько полиции?

Ларри Бёрк помахал ему: проезжайте.

— Продолжайте движение, сэр. Нужно, чтобы этот участок был закрыт.

— Но в чем дело?

— Просто продолжайте движение, прошу вас, сэр. — Строго отмеренная доза холодной полицейской властности, как учили в Эйлмере. И, как всегда, это подействовало. Мужчина поехал дальше.

Кардинал подключил его с Желаги к операции на этой, завершающей, стадии, и Бёрк ценил оказанное доверие. Для Алгонкин-Бей дело Пайн — Карри было делом века. Кардиналу было из кого выбирать, но он попросил, чтобы ему дали Бёрка и Желаги, и Ларри Бёрка грела эта мысль.

Подъехала еще одна машина. За рулем — женщина. Не слишком симпатичная на вид, как показалось Бёрку.

— Вам придется проехать дальше, мэм.

Женщина даже не удостоила его взглядом, она не отводила глаз от склона, ведущего к насосной станции.

— Что такое? Что там делают все эти машины?

— Полицейская операция, мэм. Пожалуйста, проезжайте дальше.

К большому неудовольствию Бёрка, женщина не уехала. Она просто подогнала машину к обочине, остановилась и продолжала смотреть вниз, словно из ледяных глубин Форельного озера вот-вот должен явиться Христос. Неторопливо подойдя, Бёрк постучал ей в стекло и показал затянутым в перчатку пальцем вверх, на дорогу. Согласно инструкциям Эйлмерской академии молчаливый жест, сделанный достаточно авторитетно, столь же эффективен, как и предписание, произнесенное вслух. Но жест не подействовал.

— Уберите машину, — попросил Бёрк, на этот раз — громче. — Нам надо освободить проезд.

Хотя дождь давно перестал, «дворники» у нее все еще ходили из стороны в сторону, точнее, работал только один из них, с пассажирской стороны «дворника» не было. С лицом у нее было что-то неладное, оно казалось каким-то чешуйчатым. И на ухе огромная повязка. Это нестерпимо — то, как она смотрит мимо Бёрка туда, вниз, совершенна не обращая на него внимания. Уж конечно Бёрк от нее не отстанет. Он не собирается провалить дело, сколь бы мизерная роль ни отводилась ему в этой постановке.

— Эй, леди! — Он уже орал. — Вы что, оглохли?

Он шмякнул ладонью по крыше машины. Женщина, вздрогнув, подняла голову, и он поймал ее перепуганный взгляд. Потом она переключила передачу, и автомобиль, виляя, удалился.

— Господи, — сказал он напарнику. — Надеюсь, теперь они уже перекрыли шоссе. Видал, что делается?

— Некоторые, — ответил Желаги, — так и норовят сунуть нос в чужие дела, понимаешь? Во все им надо влезть.

Бёрк смотрел, как драндулет взбирается вверх по дороге, изрыгая черные клубы выхлопных газов. Форельное озеро и прилегающая часть пригорода — район богатый, фешенебельный. Эта глухая тетеря могла бы, наверное, позволить себе машину получше, чем полуразвалившийся «пинто».

55

Насосной станцией не пользовались лет пять, и выглядела она соответствующе. Это было приземистое уродливое здание из серого камня, окна заколочены, а на крыше скопился снег за всю зиму — толщина не меньше метра, несмотря на теперешнее потепление. С углов крыши свисали сосульки размером с органные трубы. С точки зрения убийцы здание, видимо, обладало одним преимуществом — уединенностью. Вокруг него в радиусе полумили не было ни одного строения, и все это пространство заросло кустарником, который давно никто не подстригал.

Проведя быструю рекогносцировку, Кардинал установил, что непосредственно на озеро не выходит ни одна дверь. От озера к боковой двери поднималось несколько каменных ступеней, образуя подо льдом и снегом идеальную диагональ. «Виндстар» Фрейзера был припаркован у озера. Следы ног и чего-то, что здесь волокли, вели к насосной станции. Ржавый контур на двери показывал место, где висел замок.

Кардинал беззвучно приблизился к двери и взялся за ручку. Он стал как можно мягче ее поворачивать. Но та не шевельнулась. Он покачал головой, давая знак остальным.

Маклеод открыл свой сундучок и извлек «большую фомку» — тридцать кило прочной стали, сокрушающей двери. Они с Делорм взялись за рукояти и приготовились к взлому. Кардинал ворвется первым, с пистолетом наготове. Обо всем этом они договорились без слов.

То, что случилось дальше, на много лет стало в управлении одной из любимых историй, когда речь заходила о знаменитых битвах прошлого. Делорм и Маклеод подались назад, чтобы кинуться на дверь. Кардинал молча командовал им «раз-два-три». Он как раз отмахнул «один» и поднимал руку для счета «два», когда из здания появился Эрик Фрейзер.

Он стоял, щурясь от яркого света.

Позже появилось множество гипотез, объясняющих, что заставило его выйти именно в этот момент. Одни полагали, что он отправился за припасами, другие — что вылез по нужде. Так или иначе, результат был один.

Фрейзер выглядел довольно обыденно: черные волосы колышутся на ветерке, черные джинсы, черная рубашка, — все это ярко выделялось на фоне снега. Он невинно стоял, моргая, и, казалось, так прошло секунд десять, хотя на самом деле — наверное, меньше одной.

Как отмечала потом Делорм, «этот бледный, костлявый тип с маленькими костлявыми ручонками. Я бы никогда в жизни не подумала, что он — Убийца. Он выглядел мальчишкой».

Эрик Фрейзер, убийца четырех человек (и это лишь те, о ком они знали), стоял совершенно неподвижно, чуть отведя руки в стороны.

Кардиналу показался металлическим собственный голос:

— Вы — Эрик Фрейзер?

Фрейзер волчком крутанулся на месте. «Беретта» была у Кардинала в руке, но Фрейзер скрылся за дверью, прежде чем он успел ее поднять

Первым за Фрейзером ринулся Йен Маклеод. Из-за этой вспышки храбрости он потом три месяца провел на костылях. За боковой дверью открывался ряд крутых стальных ступенек, уходящих вниз, к насосам. Маклеод поскользнулся и всем весом обрушился на собственные лодыжки.

Кийт Лондон отчаянно кричал из мрака: «Сюда! Сюда! У него есть…» Тут вопли резко оборвались. Кардинал и Делорм стояли на верхней ступеньке лестницы, слушая стоны Маклеода. Внизу, словно гигантское сердце, виднелся темно-красный насос, состоящий из бесчисленных труб и кранов. Направо отходил узкий рабочий помост. По нему двинулась Делорм, а Кардинал пошел вниз по ступеням.

— Ничего, я оклемаюсь, — заверил Маклеод. — Поймайте гада.

Серый свет из полуоткрытой двери почти не разбавлял темноту. Кардинал мог различить помост над насосом, а пониже — еще одну стальную лесенку, идущую зигзагами, как в кошмарном сне. Кардинал уже хотел сбежать вниз по ступенькам, когда отворилась дверь на помосте, и ствол пистолета изрыгнул бело-синее пламя, яркое, словно фотовспышка. Пуля попала в Делорм. Она отшатнулась, не издав ни звука, только ее «беретта» клацнула, упав на мостик. Она сумела добраться до входной двери и даже смогла открыть ее чуть пошире. Потом медленно опустилась на колени, цепляясь за дверь; лицо у нее побелело.

Кардинал бросился наверх, ожидая в любую секунду новую вспышку — и девятимиллиметровую дыру в черепе.

Он пинком распахнул дверь.

Прижавшись к стене, Кардинал поднял «беретту» на уровень груди, сложив ладони, как в молитве. Потом резко повернулся вокруг своей оси, присел и осмотрел сектор обстрела. Вроде бы тихо. В дальнем конце комнаты виднелась дверь. Кардинал толкнул ее и очутился в помещении, которое когда-то давно, похоже, служило кухней. Юный Лондон лежал, привязанный к столу, из головы у него сочилась кровь. Кардинал протянул руку и дотронулся до шеи мальчика: пульс слабый, дышит прерывисто, жадно втягивая ноздрями воздух.