К 25 июня мое судно было вдалеке от мелей и прочих опасностей и, несколько снизив скорость, шло вперед открытым и спокойным морем. Тогда я достал бом-кливер, сшитый на Хуан-Фернандесе, и использовал его в качестве спинакера, прикрепив к крепкому бамбуку, подаренному мне миссис Стивенсон на островах Самоа. При помощи спинакера «Спрей» улучшил ход.

Голуби, совершавшие перелеты от берегов Австралии на здешние острова, отклонялись от курса и пролетали над «Спреем», какие-то более мелкие птицы летели в обратном направлении, а когда я шел мелководной частью Арафурского моря, морские змеи бороздили поверхность воды и качались на волнах. Как только «Спрей» ушел к большим глубинам, где вода имеет синий цвет, я больше не видел ни одной змеи.

В эти погожие дни мне нечего было делать, кроме как читать и отдыхать от незабываемого плавания вокруг мыса Горн 'Ь набираться сил для предстоящего плавания у мыса Доброй Надежды. Записи в вахтенном журнале стали однообразными, и я приведу к примеру тексты за 26 и 27 июня:

«Июнь 26. С утра порывистый ветер, а позднее устойчивый ветер.

Отсчет лага в полдень…. 130 миль Поправка на снос 10 миль

120 миль Поправка на течение….. 10 миль

130 миль Широта в полдень — 10°23^/ южной широты. Долгота соответственно пометке на карте».

Немного умственных усилий требуется для такой записи в журнале. Запись от 27 июня несколько многословнее:

«Во-первых, на палубе обнаружена летающая рыба, которую я потом зажарил в масле.

Показания лага — 133 мили. Вычет на снос и прибавка на течение одинаковы и итога не меняют. Широта — в полдень 10°25 южной широты».

На протяжении многих дней «Спрей» шел точно по широте 10°25^/, а если днем или ночью он отклонялся в ту или иную сторону, что вполне могло с ним случиться, то к полудню он оказывался, как бы это ни было странно, всегда на одной и той же широте. Самым трудным было исчисление долготы, так как мои единственные жестяные часы лишились минутной стрелки. Впрочем, при столь больших расстояниях это не играло решающей роли.

2 июля я увидел в северном направлении огромный остров Тимор, а на следующий день поравнялся с близлежащим островом Дана-Айленд, откуда ночной бриз донес с берега запах чего-то пряного.

В полдень 11 июля, идя под всеми парусами и с неизменным спинакером, я увидел по правому борту остров Рождества. К вечеру я был на траверзе острова, проходя от него в двух с половиной милях. Очертания острова плавно и закругленно поднимались от поверхности моря и имели значительный подъем в центральной части. По плавности очертаний остров напоминал рыбу. Возле его берегов пенились волны, и он лежал как чудовище посреди моря. Пропорции острова были совсем как у кита, и когда «Спрей» проходил мимо той части, которую можно было считать головой, то отверстие в одной из скал напоминало ноздрю, через которую били потоки прибоя, делавшие картину жизненной и реалистической.

Много времени прошло с той поры, когда я впервые видел этот остров. До сих пор я не без удовольствия вспоминаю, как капитан судна «Таньяро», на котором я тогда служил, крикнул с юта: «Все наверх, у кого только есть пара глаз, чтобы посмотреть на остров Рождества!» Можно не сомневаться, что остров был виден только если взобраться на бом-брам-рей. Капитану очень нравилось загонять нас туда, а боцман, наводивший ужас на нас — простых матросов, выполнил приказание капитана со всей строгостью. Помню, когда мы пришли в Гонконг, среди почты, ожидавшей наше судно, было письмо и для меня. Я был гребцом на капитанской шлюпке, но капитан не отдал мне письма, которое лежало у него несколько часов. Неужели вы думаете, что он мог вручить письмо простому матросу? Ни в каком случае. Когда мы вернулись на судно, он передал письмо первому помощнику, а тот второму помощнику, а последний положил его на швартовый шпиль, где я его и взял,

ГЛАВА 16

Необходимость осторожности, при кораблевождении. Три часа у руля за двадцать три дня. Прибытие на Кокосовые острова. Любопытная глава из истории общества. Приветствие от детей, островитян. Чистка и окраска «Спрея» на берегу. Благословение Магомета за банку джема. Кокосовые острова — райское место. Рискованное приключение на маленькой, лодке. Вперед, к острову Родригес! Меня принимают за антихриста. Губернатор успокаивает общественное мнение. Лекция. Монастырь в горах.

До Кокосовых островов Килинга оставалось всего лишь пятьсот пятьдесят миль, но этот небольшой отрезок пути требовал точного соблюдения курса, иначе я мог бы пройти в стороне от атолла.

12 июля, находясь около сотни миль юго-западнее острова Рождества, я увидел высоко в небе антипассатную облачность, шедшую с юго-западного направления навстречу ветру, который за последние дни сильно ослабел. В то же время шла крутая зыбь с юго-запада. Иногда сильные порывы ветра налетали с юго-запада, что могло объясняться зимними штормами в районе мыса Доброй Надежды. Я стал брать больше на ветер и, учитывая влияние течения, брал поправку двадцать миль в сутки. Поправка оказалась достаточно верной, и я точно вышел по курсу на Кокосовые острова. Первым подтверждением близости земли было появление ранним утром белой крачки, которая уверенно покружилась над судном и деловито полетела на запад. Здешние островитяне называют крачку «лоцманом Кокосовых островов». Несколько позднее я очутился среди множества птиц, ловивших рыбу и дравшихся из-за добычи. Теперь мне не надо было больше заниматься вычислением курса, и, взобравшись на мачту, я заметил верхушки кокосовых пальм, словно выраставших из воды. То, что я увидел, не было для меня неожиданным, и тем не менее все мое существо было словно пронизано ударом электричества. Спустившись с мачты, я уселся на палубе и дал волю обуревавшим меня чувствам. Тем, кто сидит на сухопутье в гостиных, это несомненно покажется признаком слабоволия, но ведь я рассказываю о чувствах человека, путешествующего в одиночестве.

Я не коснулся штурвального колеса, и «Спрей», двигаясь по течению и рассекая волны, с абсолютной точностью вошел в фарватер пролива. Даже в военном флоте не плавают с большей точностью. Тогда я расположил паруса наивыгоднейшим образом, встал у штурвала и подгонял «Спрей» на протяжении нескольких миль, покуда в 3 часа 30 минут пополудни 17 июля 1897 года не стал на якорь после двадцатитрехдневного перехода от острова Четверга. Пройденное расстояние составляет по прямой линии две тысячи семьсот миль. Это было еще лучше, чем при плавании по Атлантике; просто великолепный переход! За двадцать три дня я провел за рулем в общей сложности около трех часов, включая время, потраченное на подход к Кокосовым островам. Вся моя работа сводилась к тому, что я закреплял руль и пускал «Спрей» вперед, независимо от того, был ли ветер боковым или дул в корму; во всех случаях «Спрей» держался заданного направления. Однако ни разу за все время плавания «Спрей» не закончил перехода с такой точностью, как на этот раз*.

* Мистер Эндрью Дж. Лич сообщал 21 июля 1897 года через губернатора Сингапура мистера Киннерсли на имя статс-секретаря по делам колоний Джозефа Чемберлена о посещении атолла кораблем «Ифигения»:

«Покинув районы океанских глубин с их темно-синей окраской воды, мы вошли в район кораллов, сильно отличавшийся от других мест. Блистающая окраска воды была прозрачной на глубину тридцати футов и переливала то пурпуром, то небесной синевой, то зеленью со сверкающими на солнце ослепительно белыми гребнями волн. Вода окружала поросшие пальмами острова, но проливы между ними, особенно с южной стороны, были неразличимыми. Белый прибрежный песок и еще более белый прибой и, наконец, самая лагуна размером семь или восемь миль с севера на юг и пять или шесть миль с востока на запад — все это представляло собой незабываемое зрелище. Несколько погодя нас встретил Сидней Росс — старший сын мистера Джорджа Росса, и вскоре, сопровождаемый врачом и еще одним офицером, мы съехали на берег.