Ей показалось, что это прозвучало очень старомодно, и она почувствовала себя глупо. Но его лицо оставалось бесстрастным, хотя глаза, полуприкрытые тяжелыми веками, глядели весело. Весело и ласково: ему нравилась эта девушка, ему было легко с ней, и благодаря ей его друзья и знакомые наконец успокоятся и не будут больше пытаться женить его на первых попавшихся девушках. У него появится больше времени для работы над книгой… А у нее будет все, что она захочет, она будет вести такую жизнь, какая ей нравится… Он вдруг вспомнил, как у него странно сжалось сердце, когда она упала в палате…

– Как только я освобожусь, навестим твоих дядю и тетю. Чего тянуть? Можно пожениться через пару недель, так ведь?

Эти слова заставили ее сердце забиться сильнее.

– Конечно…

– Ну вот и хорошо. Я дам тебе знать, когда буду свободен пару дней подряд. Выбирать день положено тебе, да? В общем, я сообщу тебе, когда соберусь уезжать, и ты выберешь. Так?

Она кивнула.

– Я должна предупредить за месяц.

– Не беспокойся об этом. Я устрою все так, чтобы ты могла уехать, когда захочешь. Ты ведь захочешь навестить тетю?

– Не знаю, удобно ли это. Я бываю там только тогда, когда меня приглашают…

– В таком случае отпразднуем свадьбу без помпы, а за несколько дней до нее ты побудешь с моими друзьями.

– Хорошо. Но понравлюсь ли я им?

– Они будут ужасно довольны. Твои тетя с дядей и Маргарет захотят присутствовать при венчании?

Трикси тяжело вздохнула.

– Вы не будете против, если мы будем одни… только мы и двое свидетелей, ну, то есть если я пойду в церковь прямо из больницы? Конечно, если вы не собирались приглашать вашу семью…

– Нет, не собирался. Мы заедем к ним на пару дней, и я вас познакомлю. Я и сам предпочитаю тихую церемонию, именно такую, о какой ты говоришь.

– Да. Ведь у нас не совсем обычная свадьба, правда? – При мысли, что у нее не будет бракосочетания, о каком мечтает каждая девушка, слезы подступили у нее к горлу, но она не собиралась плакать. Она выходит замуж за человека, которого любит – это ведь самое главное. Трикси посмотрела на часы и предложила вернуться в Тимоти. А на то, что он и не пытался ее удерживать, она попыталась не обращать внимания… Что же здесь странного, думала она, – решив скучный вопрос о свадьбе, он с облегчением возвращается к пациентам…

Крийн пожелал ей спокойной ночи и подождал, пока она войдет в дверь общежития. И забыл о ней тут же, как только она исчезла из виду. Что касается Трикси, то она медленно разделась, вдруг почувствовав страшную усталость – и это очень хорошо, ведь мысли ее были не такими уж веселыми. В общем, она заснула, не успев вконец расстроиться.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Как бы то ни было, утром все горести Трикси были забыты. Она встала и побрела на кухню готовить чай. Начинался второй выходной.

Вчера она не успела сделать заказ на завтрак, но домработница все же принесла ей хлеб, масло и мармелад. Она положила все это на поднос, отнесла в свою комнату и снова залезла в постель. По пути на кухню ее подружки засовывали головы в дверь, завидовали тому, что она выходная, и спрашивали, что она собирается сегодня делать.

Вчерашний день полностью занимал ее мысли, поэтому у нее не было времени подумать о сегодняшнем. Что ж, сегодня она будет бездельничать. Пройдется по магазинам и с огромным удовольствием вернется сюда к чаю.

– Пойдешь сегодня в кино? Там увидимся.

Валяться в постели было глупо. Она съела бутерброд, встала, оделась, вышла из дому и побежала на автобус, идущий до Риджент-стрит. Час пик уже прошел, но зевак, бродящих вдоль витрин, было достаточно. Трикси присоединилась к ним, прижимая носик к стеклу, погрузившись в приятные мысли о том, что скоро наступит время, когда она сможет покупать все, что захочется, не одергивая себя… Если она выйдет за профессора – она мысленно выделила слово «если», – у нее будут деньги на дорогую одежду. Как у тети Алисы, как у Маргарет.

Она прошлась вдоль витрин и свернула на Бонд-стрит, гадая, встретятся ли они сегодня вечером. Он сказал, что весь день будет занят, но, может, к вечеру освободится? Может, снова пригласит ее к себе домой пообедать – утка была великолепна… Она вдруг почувствовала, что проголодалась, и, увидев небольшое кафе, поспешила к нему. Денег было совсем немного – зарплату должны были дать только через неделю, – но она все-таки заказала кофе и булочку с изюмом. Потом, перекусив и отдохнув, стала снова гулять вдоль витрин, пока не подошло время ланча, который она съела в кафетерии на Оксфорд-Стрит. Оставалось убить еще полдня. Она доехала до Национальной галереи и прошлась по ней, любуясь картинами. Посетителей было немного, и она, маленькая одинокая фигурка, бродила из одного громадного, пустынного выставочного зала в другой… Она всегда мечтала встретить мужчину, которого полюбит и за которого захочет выйти замуж. Но не так уж твердо она в это верила и где-то в глубине души считала, что никто никогда так и не сделает ей предложение. А теперь сбылась ее самая заветная мечта. Внезапно ей захотелось вернуться в Тимоти – а вдруг он ищет ее? И она побежала на автобусную остановку…

Уже смеркалось, по асфальту стелился сырой туман. Огни окон сияли, освещая убожество улиц. Трикси ничего вокруг не замечала, она вбежала в дверь и пронеслась по холлу к общежитию. И почти миновала вахту, когда вахтер Мургатройд высунул голову из своего окошечка.

– Сестра Доветон? Для вас письмо.

Девушка узнала неразборчивый почерк на конверте. Такими же каракулями он украшал рецептурные бланки, которые она относила в разные отделы. Она лучезарно улыбнулась Мургатройду, пожелала ему доброго вечера и понеслась в свою комнату, уже размышляя, что бы надеть.

По записке профессора никак нельзя было сказать, что пишет он своей невесте. Деловым тоном он извещал, что ближайшие несколько дней проведет в Голландии, и подписался инициалами.

Трикси перечитала записку, успокаивая себя тем, что, возможно, он слишком спешил, когда ее писал. По крайней мере, напомнила она себе, он был честен: она нравилась ему достаточно, чтобы взять ее в жены, а на более сильные чувства он и не намекал. Вот об этом-то ей как раз и не нужно забывать! «В конце концов, – сказала она себе, – если бы я не влюбилась в него, меня бы это сейчас нисколько не волновало».

Она засунула письмо под подушку, спустилась в гостиную и попила чаю с другими медсестрами. Потом они гурьбой отправились в кино; после фильма накупили рыбы и чипсов и, завалившись в комнату Трикси, поужинали, до полночи обсуждая фильм и последние новинки моды.

Когда они наконец ушли, Трикси приняла душ, залезла в постель, еще раз перечитала письмо и снова засунула его под подушку. Возможно, она сделала ошибку. Еще не поздно сказать ему об этом, покинуть Тимоти и не встречаться с ним больше никогда. Этим она разбила бы свое сердце – только свое, не его, хотя ему, конечно же, было бы досадно, что провалился его план. При одной только мысли о том, что она никогда его больше не увидит, ее глаза наполнились слезами. Она засунула руку под подушку, крепко сжала письмо и уснула.

На следующее утро старшая сестра Беннетт была в дурном расположении духа. Трикси выполняла поручения медлительно, неуклюже, неаккуратно и реагировала на все неадекватно. Она только тогда вздохнула с облегчением, когда ее вызвали в офис сестры-монахини Снелл.

– Ну, что вы натворили на этот раз? – угрюмо спросила старшая сестра Беннетт.

Трикси не ответила. Если тебя отругает кто-нибудь другой, а не старшая сестра – уже огромное облегчение. Она постучала в дверь, и ей позволили войти.

– Вас к телефону. Обычно я не позволяю санитаркам и сестрам отвечать на личные звонки в рабочее время, но, кажется, в вашем случае придется сделать исключение. Постарайтесь поскорее закончить разговор.

Сестра-монахиня вышла с раздосадованным и вместе с тем удивленным видом.