– О Боже… милостивый Боже, пожалей ее… бедняжка… бедняжка… – И опять, словно взяв себя в руки, он бесстрастно продолжил: – Да, сэр. Да, они у меня… все драгоценности, которые на ней были. Да, я могу полностью доверять Парвати…

Мне наконец удалось зажечь лампу, и я перешла из своей спальни к Сембуру. Маленький огонек рассеял сплошную тьму, и я увидела, что он, оперевшись о локоть, смотрит куда-то пустым, невидящим взглядом. По его лицу струился пот.

– Вы можете на меня положиться, сэр… – сказал он, и в голосе его прозвучал такой ужас, что кровь в моих жилах стала холоднее, чем текущие среди горных снегов реки. Он протянул руку к бедру, затем выдвинул ее вперед так, словно нес в ней что-то, и вдруг резко отдернул назад. Откинувшись, он застонал и принялся шептать: – Тихо… тихо… не плачь, моя милая, не шуми, спокойненько, старый Сембур обо всем позаботится…

Вероятно, во сне он разговаривал со мной, но я не обращала внимания на его слова, потому что все мои мысли были заняты тем, как безопасней пробудить его от кошмара. Прошлый раз он, не успев проснуться, набросился на меня, схватив за плечо, так, что я отлетела через всю комнату.

Я встала у подножья его постели, приподняла свою шерстяную ночную рубашку и ткнула его по ногам босой ступней.

– Сембур! Проснись! Давай, прекрати кричать, просыпайся! – я опять ткнула его и отскочила в сторону, когда он рывком поднялся на постели. Голубые глаза горели, одна рука – перед грудью в таком положении, будто в ней кинжал, которым ой готов вот-вот поразить противника. Но постепенно бешенство и угроза исчезли у него из глаз, плечи поникли, и он прикоснулся ладонью ко лбу.

– Джейни? Ох, это ты. Извини… я видел плохой сон. Я тебя разбудил?

– Конечно, ты так вопил и стонал, что я не могла не проснуться.

Я поставила лампу на низенький комод. Про себя я произносила специальные заклинания на языке Смон Тьанга, которым меня научила колдунья Лахна. Они после того, как я разбудила Сембура и изгнала таким образом из него вызывающего кошмары демона, должны были изгнать этого демона вообще из нашего дома. Подойдя к постели Сембура, я сказала:

– Эй, посмотри, что ты натворил с простынями. Прямо настоящий узел, – с этими словами я принялась поправлять постель. – Давай ложись, я сейчас все расправлю. Хочешь, принесу теплого молока с медом?

– Чего принесешь? – почему-то в глазах Сембура мелькнул ужас. – Не говори глупостей… – Он провел рукой по лицу. – Прости, Джейни. Нет, спасибо, со мной все в порядке. Извини, что я тебя разбудил. – Ему хотелось как-нибудь ободрить меня, но голос у него был измученный: – Это же надо, в моем возрасте – и страдать кошмарами? А теперь хватит суетиться, милая, возвращайся в постель, пока не замерзла.

– Хорошо.

Поправляя простыни, я все время произносила мантру, чтобы остаток ночи Сембур провел спокойно. Я забрала лампу и отправилась спать. Укладываясь под теплое одеяло, я с сожалением размышляла, почему Сембур не позволяет мне устанавливать ловушку для демонов, чтобы защитить наш дом. Таким образом мы, возможно, даже сумели бы предотвратить появление того демона, о котором говорила прорицательница.

Но, как мне предстояло вскоре узнать, то была глупая мысль. Для того, чтобы остановить «ханглийского» демона, встреча с которым мне предстояла, черепа, рогов и написанных на полосках кожи заклинаний было далеко не достаточно.

ГЛАВА 3

Я встретилась с ним спустя двенадцать часов на дороге между Намкхарой и деревней Ямун. Дел было много, поэтому поднялись мы с Сембуром рано. Нам надо было разобрать свои вещи, решить, что брать, а что оставлять, сделать припасы для путешествия и заплатить за жилье.

Все утро мы провели дома. Когда солнце уже начало клониться к западу, я отправилась верхом на Пулки в Ямун, чтобы купить пару яков на деньги, которые лежали у меня в сумке, прикрепленной под жакетом к талии. В Ямуне яков можно купить гораздо дешевле, потому что там еще никто не знал, в отличие от Намкхары, что мы вынуждены покинуть Смон Тьанг, так что сторговаться будет проще.

Я была довольна, что мне удалось убедить Сембура не тратить попусту время на поездку со мной. Он совсем не умел торговаться, по-видимому, просто не понимал, как это нужно делать. Плохое знание Сембуром языка, конечно, затрудняло торг, но он вконец все портил прежде всего тем, что выходил из себя, начиная говорить по-"ханглийски" все громче и громче, будто надеясь, что Ло-бас лучше поймут его, если он будет орать.

Я же знала, что за яков надо будет заплатить примерно половину сначала запрошенной суммы, однако на торг уйдет много времени, и раза два-три мне придется притвориться перед крестьянином, что я потеряла всякий интерес к сделке и ухожу. Будь в запасе дня два, я заплатила бы за яков только треть от названной сначала цены.

Народу в тот день на дороге было немного. Несколько человек, как и я, ехали из Намкхары в Ямун, другие сворачивали к востоку, откуда путь лежал к деревне Гемдринг, расположенной дальше Ямуна. Пулки шла медленно, и я была погружена в свои мысли, когда меня окликнул голос. Голос какого-то мужчины.

Он обратился на языке, который назывался гуркхали. На нем говорит низкорослый народ, живущий в Непале. Сембур немного говорил на нем, потому что многие из этого народа становились солдатами «ханглийской» армии, и Сембур когда-то многие годы командовал почти тысячей этих людей. Он научил меня немножко говорить на гуркхали, и я обнаружила, что язык этот довольно похож на тот, на котором говорят в Смон Тьанге. Поэтому, конечно, странно, что Сембур никак не мог его выучить. Хотя произношение отличалось довольно сильно, и, возможно, он просто не мог уловить его особенности.

– Постой, мальчик. Я хочу с тобой поговорить, – донесся до меня голос.

Послушная Пулки остановилась и повернулась. И я увидела человека на большой черной лошади, который неторопливо приближался ко мне. В то же мгновение я поняла, что передо мной тот самый чужеземный демон, которого увидела прорицательница в монастыре Галдонг. Потрясение было столь велико, будто Пулки сбросила меня на землю. Дыхание у меня перехватило. Какое-то время я различала только черное и белое пятна, но затем в глазах у меня прояснилось.

На нем была очень хорошая белая меховая куртка и бриджи из толстой коричневой ткани, заправленные в высокие кожаные сапоги. На руках – перчатки из коричневой лайки, на голове – шапка из толстого войлока. Обе прикрепленные к седлу сумки были набиты битком, а за спиной у него виднелся большой тюк из парусины, в котором, вероятно, находилась его палатка, спальные принадлежности и все остальное, что могло понадобиться в пути. У правого его бедра была кобура с винтовкой. Приклад у нее был такой же, как у винтовки Сембура, но это оружие было короче почти на три ладони.

Все это я припомнила позднее, но в момент первой встречи с демоном, пришедшим с юга, мое внимание полностью сосредоточилось на его лице. От солнца и ветра оно было гораздо темнее моего. Глаза были голубыми, но цвет их был ярче, чем у глаз Сембура. Над длинным и плотно сжатым ртом торчал такой же тонкий и безобразный нос, как у меня. Смотревшие на меня из-под изогнутых бровей глаза казались столь же холодными и надменными, как глаза снежного барса, и глядели словно издалека.

Он произнес по-"ханглийски", хотя это получалось у него и не так хорошо, как у Сембура и меня:

– Великий Боже, да это девочка. А я думал – мальчик, – а затем медленно спросил на гуркхали: – Ты меня понимаешь?

Сердце мое подпрыгнуло чуть не до горла. Я думала об этом человеке как о чужеземном демоне, потому что так называла его прорицательница, когда мы были у верховного ламы. Но передо мной был не демон, принявший человечье обличье, а просто мужчина. И все-таки вряд ли я была бы столь испугана, даже если бы предо мною предстал настоящий демон в виде огнедышащего дракона.

Однако то был какой-то странный испуг, к которому примешивалось болезненное возбуждение. Ведь, за исключением Сембура, это был первый встреченный мной «хангличанин». В его лице не было ни капельки симпатии ко мне, однако я почувствовала желание протянуть руку и прикоснуться к нему, взять за руку и отвести к нам домой, чтобы там долго-долго разговаривать о том, что происходит в мире, из которого он пришел, о том, что он знал и что было неведомо мне, хотя до той минуты все эти вещи вроде бы особенно не интересовали меня.