Глава XVIII. Как я сообщила графу то, что мы от него скрывали. О том, что с нами случилось. Первая встреча с милордом Сидни

Как только мы остались одни, граф заговорил:

— Наконец-то наступил роковой момент, когда будет решено, жить мне или умереть! Он вернулся, этот ужасный незнакомец, вечная преграда на пути моего счастья! Я не могу и не хочу скрывать от себя, что госпожа де Керландек любит милорда Сидни, и, если вы, прекрасная Фелисия, не употребите власть своего очарования и ума, чтобы отвратить англичанина от желания вернуть себе госпожу де Керландек, надежда на счастье, поддерживавшая во мне жизнь, уйдет навсегда….

Граф разрыдался, не удержались от слез и мы с Сильвиной.

— Дорогой граф, — сказала я, обращаясь к несчастному самым ласковым тоном, — воображаемое счастье воссоединения с госпожой де Керландек не должно быть главным предметом ваших желаний, не теперь! Прогоните прочь из сердца тоску и ревность. Сегодня судьба хочет исправить все причиненные вам несправедливости.

Граф слушал с жадным вниманием.

— Как? Какое счастье, о чем вы говорите, мадам?.. Какую надежду хотите мне подать?.. Разве со мной может случиться что-нибудь радостное? Нет, дорогая Фелисия, я не верю! Я могу стать счастливым, только если…

— Вы будете счастливы, милый граф, благодаря великому событию, и, если бы вам пришлось выбирать между рукой бесчувственной Керландек и безмерным счастьем, которое я вам предсказываю…

— Заканчивайте же, Фелисия, я умираю от нетерпения! Не дразните человека, которому, возможно, осталось жить всего несколько дней!

— Вы будете жить, граф! Ваш достойный отец…

— Мой отец?

— Этот человек, такой благородный и такой несчастный, оправдан благодаря признанию тех, кто его когда-то оклеветал. Вы будете удовлетворены, видя, как его памяти воздается должное, сможете гордиться своим происхождением и положением, вернетесь в общество…

То, чего мы так опасались, случилось. Волнение оказалось столь сильным, что граф потерял сознание. Весь дом кинулся ему на помощь. Графа перенесли в его комнату, но я не жалела о своем поступке: несчастный неизбежно должен был встретиться с милордом Сидни, и я не хотела, чтобы он, поддавшись бешеному темпераменту, затеял ссору с моим покровителем, она могла иметь трагические последствия. Я пролила на душу умирающего бальзам надежды и утешения, а волнение первых мгновений скоро пройдет.

Я отвратила воображение графа от роковых идей и предметов, которые раздували в его душе опасную ревность (Сильвина не осудила моего поведения). Врач, лечивший графа, сделал ему небольшое кровопускание, и больной спокойно заснул.

Наконец приехал милорд Сидни; он обнял меня, шепча нежные слова, я отвечала демонстративно холодно, опасаясь, как бы не пришлось позднее краснеть за свое коварство. Одним словом, я приняла Сидни совсем не так, как хотела моя искренне привязанная к нему душа, — а виной всему были мысли о маркизе.

Милорд не сумел скрыть изумления при виде изуродованного лица, Сильвины, что не ускользнуло от ее внимания.

— Признайтесь, милорд, — произнесла Сильвина, стараясь казаться безмятежной и даже веселой, — в другом месте вы не узнали бы меня при встрече? — Потом добавила с наивностью, которая самым странным образом уживается в женщинах со скрытностью: — Как счастлива эта маленькая сумасбродка! Она легко заплатила в детстве роковую подать, которая все отняла у меня!

Меня задела ревнивая фраза Сильвины, которая лишний раз подтвердила печальную истину: несмотря на самую искреннюю дружбу, изуродованная женщина не прощает ту, что сумела сохранить красоту.

Глава XIX. Глава короткая, но интересная

Милорд Сидни задержался у нас до вечера. Его дружеский тон совершенно меня успокоил, я обрела уверенность, и мы свободно поговорили обо всех делах, и даже о его последнем письме.

— Я вас достаточно хорошо знаю, — сказал он, — и потому не боюсь, что моя откровенность вызвала у вас неудовольствие. Я также думаю, дорогая Фелисия, что вы меня слишком уважаете, чтобы вообразить, будто, обретя Зейлу, я перестану чувствовать к вам привязанность. Я люблю эту женщину, но не стану с ней даже встречаться, если счастье жить с ней повлечет за собой утрату вашей дружбы. Я буду по-прежнему заботиться о вашем состоянии, я так богат, что смогу всегда содержать ваш дом на самую широкую ногу…

— Милорд, — прервала я его, — если вы действительно хотите, чтобы мы остались друзьями, прошу вас никогда больше не затрагивать эту тему. Мне ни к чему сохранять роскошь, она способна лишь навлечь на меня презрение, которым общество награждает женщин, живущих за счет своих прелестей. Я была очень молода и тщеславна, когда хотела блистать в свете, затмевая всех, но роскошь не нужна мне для счастья. Спокойная жизнь, избранное общество, достаток без излишеств, тихие удовольствия — вот что мне действительно необходимо. Я останусь жить в очаровательном доме, который вы мне великодушно подарили, но продам излишнее богатство — оно позволит мне достойно жить всю оставшуюся жизнь…

— Тем более, милорд, — вступила в разговор Сильвина, чью ревность успокоила моя благородная сдержанность, — что Фелисия однажды получит от меня в наследство все деньги, которыми я располагаю.

Милорд не пожелал ничего слушать и перевел разговор на своего несчастного соперника. Когда мы с Сильвиной пересказали ему все, что касалось графа, он заявил, что беды этого человека не могут помешать ему самому жениться на вдове де Керландека. Зейла родила от него двоих детей, о судьбе которых он, к несчастью, ничего не знал, она любила его, он был очень хорош собой, богат и совершенно здоров. Оставалось дождаться следующего дня и узнать мнение госпожи де Керландек.

В полночь милорд удалился, оставив меня совершенно спокойной. Сердце мое утешилось, и я с нетерпением ждала маркиза, горя желанием сообщить ему, что препятствие нашему счастью устранено. Едва я начала приводить себя в порядок к ночи, как появился мой самый нежный из любовников. Он выглядел как человек, перенесший тяжелую болезнь, его бледность и потухшие глаза потрясли нас с Терезой, но это новое Доказательство любви наполнило мою душу счастьем. Я поспешила загладить свою вину, и мы провели счастливые часы, лаская друг друга и произнося страстные клятвы. Маркиз, казалось, возрождался к жизни, слушая мой рассказ и проливая слезы радости. Тереза в своем углу тоже глотала слезы. Эта ночь стала одной из самых счастливых в моей жизни.

Глава XX. О деньгах. О том, как Тереза неожиданно заработала целое состояние

На следующий день я была ужасно удивлена, найдя на своем туалетном столике мешочек с тысячей луидоров. Тереза улыбалась: она не смогла утаить от меня, что деньги принесли вместе с горой очаровательных безделушек, среди которых была золотая коробочка с портретом милорда Сидни замечательной работы. Моей нескромной конфидентке было приказано спрятать где-нибудь деньги, чтобы я нашла их как бы случайно. Я покраснела, подумав, что милорд делает мне роскошные подарки в то время, как я изменяю ему самым решительным образом. На какое-то мгновение Мне захотелось отослать золото сэру Сидни, но здравый смысл подсказал, что, уступив странному искушению, я совершу ошибку, практически признавшись в новом романе. В голову мне пришла другая идея, гораздо менее опасная и очень заманчивая: я решила тайно передать деньги маркизу, который, как я знала, очень нуждался в средствах. Его слуги имели нескромность рассказать моим людям, что их хозяин уже много дней не бывает в обществе, поскольку не имеет возможности играть: он без конца проигрывал. Я ухватилась за этот предлог и, ловко изменив почерк, написала, что одна особа весьма сожалеет о том, что он перестал бывать в ее доме, и, понимая, что виной всему — неудачи в игре, прилагает к письму некоторую сумму денег, надеясь разделить с ним и успех, и несчастье будущих попыток испытать судьбу. В, письме содержалось требование не пытаться отыскать человека, оказывающего ему услугу.